Шведская сказка - Шкваров Алексей Геннадьевич. Страница 79
- Она больше не рабыня! Я хочу сделать ее кадын-эфенди! – приказал Абдул Гамид.
- Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель.
- А сейчас иди! Я хочу спать. И прикажи, чтоб завтра же, Зейра, так ее зовут?
- Так, повелитель.
- Предстала днем передо мной.
- Слушаюсь, повелитель.
- Я думаю, что теперь она долго еще будет делить со мною ложе, и даже подарит мне еще одного наследника. – пробормотал изможденный Абдул Гамид, переворачиваясь на бок и утыкаясь в мягчайшие подушки. Сладкий сон сковывал утомленное тело падишаха.
Юсуф-Коджи мог праздновать победу. Повелителю Османской империи было точно не до войны с русскими.
Глава 4. Заботы Екатерины.
«Усердие и охота народная против сего неприятеля велика».
Екатерина II
Теперь рабочий день Екатерины не имел никаких перерывов. Она принимала всех без остановки. Весь заведенный ритуал полетел к черту. Посетители шли к ней нескончаемым потоком - за завтраком, за волосочесанием, за обедом, за ужином. Отменены были все развлечения и пышные приемы. Вернее сказать, приемы сохранились, но они были сугубо рабочими. Екатерина надевала чрезвычайно простое, открытое и свободное платье с двойными рукавами и широкие башмаки на низком каблуке. Ей непрерывно подносили лед и она протирала им лицо и виски – стояла нестерпимая жара. Она жаловалась окружающим:
- В такое-то пекло вынудил меня этот фуфлыга сидеть в Петербурге! Ну ужо ему будет.
Она забыла про внуков, с которыми раньше старалась провести как можно больше свободного времени. Скучая, болтался без дела и фаворит Мамонов – его литературные таланты и обходительность сейчас не интересовали императрицу.
- Пойди, Саша, займись чем-нибудь, - извиняющимся голосом говорила ему Екатерина. С обиженным лицом Мамонов удалялся к себе или слонялся по дворцу, разглядывая хорошеньких фрейлин.
- Почитай, бумаги от Сиверса . – протягивала их Безбородко. – Я подчеркнула то, что мне важным кажется. Подготовь сразу указы.
- Матушка! – ужом вползал, несмотря на всю свою тучную фигуру перебежчик – Магнус Спренгпортен. – Диверсию хочу учинить.
- Какую? Где? – Екатерина сразу пододвигала к себе карту, как заправский штабной офицер.
- Вот отсюда! – толстый палец генерала втыкался в бумагу. – От Олонца!
- Ну-ка, ну-ка поясни, Егор Максимович.
- Отсюда, с севера, ну никак шведы не ожидают удара! Все их войска располагаются южнее, чтоб на Петербург наступать сподручнее. Сформируем три батальона пехоты, казаков и ударим. А там, на шведской-то стороне границы карел много проживает православных. Уж они-то всегда готовы под твою власть милостливую отдаться. – Спренгпортен даже руку положил на карту, направление показывая. – Я сам, лично, готов возглавить сию партию. Это будет хороший сюрприз нашему Густаву.
- Хитро умыслил – задумалась Екатерина.
- Да еще одно, матушка…
- Валяй! Что там у тебя, генерал? – видела, что мнется Спренгпортен, не договаривает.
- Денег, матушка, надобно! – и пояснял торопливо, - на подкупы, на возмущение в шведских пределах. Помнишь, бригадиру Гастферу, что в осаде Нейшлот держит пообещали.
- Выдать! А по батальонам олонецким, да казакам, сама отпишу Тутолмину . Отказа ни в чем не будет. Хитро, хитро придумал, генерал. Ступай с Богом. – Спренгпортен кланяясь, задом вылез из покоев.
- Храповицкий!
- Здесь я, матушка!
- Отпиши Архарову - набрать один-два эскадрона из праздношатающихся иноземцев. Всех церковников заштатных собрать тако же и по полкам отправить. Да, и цыган пущай всех соберет, кои к службе годны!
- А этих то куда? – изумился Храповицкий.
- В гусары, ибо лошадники они знатные, а чернявостью своей с сербами да черногорцами схожи, что мы с Балкан у себя принимаем. Тутолмину отписывай – диктовала без остановки, - пущай наберет ямщиков, тыщи две, не менее. Писать их всех казаками, а Военной коллегии прислать старшину казацкую с юга, из армии, от светлейшего князя Потемкина, для обучения.
- Готово, матушка! – возникал вновь Безбородко.
- Что у тебя? Указы? Показывай!
- Об усилении флота нашего до 48 кораблей и 100 галер.
- Давай. «Быть по сему!»
- О постройке маяков от Систербека до Выборга…
- «Быть по сему!»
- О доставлении лекарств из казенных аптек ко всем полкам…
- «Быть по сему!»
- Об открытии свободной подписке на рекрутов от 18 до 50 лет… с особыми правами…
- Подожди, дай гляну сама… Так…кто пойдет служить добровольно, будет на двадцать лет освобожден от двадцати последующих наборов… по окончании охотников распустить и освободить в дальнейшем от службы… Коли помещик дает рекрутов добровольно, то и он в дальнейшем от повинности оной освобождается. Правильно все. Добавь только: лоб охотникам забривать никто не будет!
- Сей миг, матушка. Уже дописал!
- Тогда: «Быть по сему».
- Вот еще одно, матушка, но… - замялся Безбородко.
- Что мнешься?
- О колодниках и каторжниках…для употребления их по войску и флоту Часть, ну тех, что по морской службе числились мы на усмотрение Адмиралтейств-коллегии на эскадру Грейга выпустили. А остальных, я бы на совести обер-полицмейстера оставил? А?
Задумалась на секунду, головой тряхнула решительно:
- Быть по сему! Да, - вспомнила вдруг, - а как там наш посланник, граф Разумовский?
- Да покамесь в Стокгольме… - развел руками вице-канцлер, - все из объятий красавицы Вреде не вырвется.
- Что сообщает сей дамский искуситель?
- Густав приказал везде служить молебны в честь побед шведов. Пасторы на проповедях повторяют слова короля о возрождении шведской империи. Простолюдины рукоплещут Густаву, а среди дворянства против войны ропот.
Екатерина усмехнулась:
- Ну-ну, все в Цезаря играет братец, о конце-то оного помнит? Тоже мне император выискался! – фыркнула, - Куда конь с копытом, туда и рак с клешней!
- Да, чуть про гвардию нашу не забыла! Отпиши приказ мой премьер-майору Татищеву . От каждого полка гвардейского по батальону, от Конной гвардии – три эскадрона. Пускай с ними и великий князь отправиться, давно проситься у меня. В конвой ему лейб-казачий эскадрон определи. Пусть присмотрят, а то горяч уж больно, Павел Петрович – хмыкнула. – Да, главенствовать над всем гвардейским отрядом Татищеву. Александр Васильевич, - Храповицкому, - ты прикинь-ка, что там из войск у нас набирается. Опосля доложишь.
И в который раз повторила:
- Эх, и в правду сказать, близко царь Петр столицу-то заложил…
На что Храповицкий заметил вскользь:
- Основал то он ее еще до взятия Выборга, знамо на себя-то рассчитывал.
- Оно, конечно, - соглашалась Екатерина, - только все вспоминаю про светлейшего князя Потемкина. Был бы рядом, в пять минут все обрешили б, как со шведом разобраться наилучшим образом.. А так все самой, все самой приходиться.
Но и про Европу не забывала Екатерина. Общественное мнение штука важная.
В Берлин писала Циммерману : «Петербург теперь иметь будет вид сражения, да и я сама живу как на главной квартире. Надобно будет, с гвардией отойду к Осиновой Роще. Европа отдаст мне справедливость. Правосудие, рассудок и истина на моей стороне. Смело отдам свое дело на решение всем университетам на свете!»
В Париж - Гримму: «Мной многоуважаемый брат, сосед и тупица затеял таки войну. И на что рассчитывают шведы? Да их каменьями заметут с мостовых Петербурга!»
Мнение послов иностранных выслушала. Австрийский Кобенцель раскланялся весь:
- Мы поражены скорости, с какой ваше императорское величество встретили Густава!
А французский посланник Сегюр добавил:
- Великая империя и великие ее ресурсы! Одно непонятно…
- Что ж вам граф не понятно? – усмехнулась Екатерина.
- Отчего Густав так медлителен?
- Воевать, граф, не пьески писать. Это не театр! Вон он – на газеты разбросанные кивнула, - по всей Европе расшумелся, о вероломстве нашем, о победах своих. Бумага все стерпит. А мы тем временем лупить будем автора сих пасквилей. Даст Бог время, сама сяду, ответ сему сочинителю состряпаю. А суть ответа и делами подтвердим.