Я сделаю это для тебя (СИ) - Кальк Салма. Страница 22

— Так и говорит, — закивал старичок-бурундучок. — Весточки присылает, говорит — всё хорошо. Эх, правнуков бы дождаться, что ли.

— Дождёшься, непременно дождёшься, — усмехнулась я. — Доброй тебе ночи, Алёна Дмитриевна, — поклонилась подошедшей. — Как ты тут?

— Сказала бы, что с божьей помощью, но кому-то может оказаться не по нраву, — усмехнулась та. — И тебе доброй ночи, Евгения Ивановна. С возвращением домой.

— Да уж, домой. Только что ж никто не предупредил, на какой срок я тот дом покину? Тут уже скоро трава на крыше прорастёт!

— А если б знала? Что, не пошла бы? — усмехнулся вредный дед.

— Не на семь дней, а на минуточку.

— Тут бы месяц прошёл.

— А почему так?

— Потому что вы заходили и выходили через крепость Хэдегея, а там после его заточения всё странно, — отмахнулся дед. — Силы магические пронизывают земную твердь, и воду, и воздух, и всё, что есть сущее. А в том месте течение сил нарушено.

— Мы же убрали проблему. Аномалию.

— Но сколько веков она там была? — пожал плечами дед.

— И как теперь?

— Или прорехи зарастут и всё восстановится, или нет.

— Но опасность для живущих здесь есть?

Дед переглянулся с Алёнушкой.

— Опасности нет, — сказала она. — Если не будут совать нос в ту крепость.

— А если будут и попытаются там что-то наладить?

— Вот там и поглядим.

— А пока выходит, что и связь волшебная работает, и порталы, и что там ещё бывает? — уточнила я на всякий случай.

— Именно так, — важно кивнул дед.

— О чём из здешнего мне ещё нужно знать вот прямо сейчас? — оглядела обоих.

— Да всё тут путём, — отмахнулась Алёнушка. — Жизнь идёт. Привыкнешь снова.

И хорошо, что жизнь идёт.

— Да я и отвыкнуть не успела, у меня-то десять дней прошло, — усмехнулась я.

Шаги за спиной и скрип двери обозначили явление Анри. Оглядел нашу троицу, поклонился изящно, как умеет только он.

— Рад вас приветствовать, господин бурундук и госпожа Алёна, — сказал он. — Всё ли благополучно здесь и наверху?

— Всё, всё, — ворчливо сказал дед. — Не развалилось без вас. И ещё не развалится, если что, так что не боись, иди, куда там нужно, — и подмигивает Анри, вот прямо подмигивает, холера такая полосатая.

— Дом посторожим, за крепостью присмотрим, — сказала Алёнушка.

Вот так. Прямым, можно сказать, текстом, ясно?

— И спасибо вам за это, — вновь поклонилась я.

— Значит, бывайте, — дед подмигнул нам обоим, оборотился в зверька и только мы его и видели.

А Алёнушка просто молча поклонилась и исчезла.

Я взяла Анри за руку.

— Поговорим?

5. Я выбираю тебя

Я прислушалась. На кухне звенел голос Меланьи, кто-то смеялся — подружки-соседки, наверное, кто-то звал «кис-кис-кис», кто-то из кошачьей молодёжи отзывался. Тогда я пошла к другим дверям — не выпуская руки Анри. Но с той стороны тоже были открыты окна, и мы услышали, как Дуня выговаривает Асканио:

— Вам ведь, господин маг, было ясно сказано — ногу не трудить чрезмерно. А вы что с ней делали? Прыгали? На дерево в лесу лазали? Белкой, что ли, себя возомнили? Великой волшебной белкой, — усмехнулась она.

— Отчего же сразу белкой? — живо откликнулся Асканио. — Кем-то покрупнее, наверное.

Мы с Анри переглянулись и синхронно усмехнулись — тихонечко. И я потянула его за руку вниз. Через калитку, через улицу, мимо забора Пелагеи, то есть уже Софьи, и ещё вниз… на берег. Отойти немного от жилья, вот, тут есть хороший камень. Помнится, поначалу я очень любила на нём посидеть. И посмотреть на воду. Когда ещё надеялась, что всё как-то вернётся назад. Но назад ничего не вернулось, ушло вперёд, да как — захочешь придумать такое, и не выйдет ведь. А вот вышло.

И где-то тут, возле этого камня, мы с Анри и познакомились по-настоящему. По нашему личному счёту — полгода назад. А по-здешнему — уже два года минуло, вот так.

— Ты же не собираешься завтра утром сбежать, не попрощавшись? — усмехнулась я, обхватив его обеими руками.

Он тут же обнял меня, некоторое время молчал, а потом сказал:

— Как раз думал, как лучше прощаться.

— Никак не прощаться, — замотала головой я. — Ты меня одну не отпустил? Вот и я тебя не отпущу.

— Невозможно сравнить твой хаотический, но благополучный мир, и взбунтовавшуюся Паризию.

— Когда бунт продолжается несколько месяцев, это уже не бунт, а революция, — пожала я плечами.

— Не вижу разницы, прости. Люди во множестве преступают закон. Так не должно быть.

— Спорить не буду, но если спросишь — кое-что расскажу. Понимаешь, мне доводилось читать о таких событиях, довольно много. Давно, правда. Но какие-то глобальные моменты, я думаю, у нас окажутся сходными.

— Ты о чём, Эжени?

— О бунтах, которые на самом деле революции. Я не знаю подробностей именно о твоём случае, но если я их узнаю и увижу, то вдруг мы вместе что-то придумаем? Ты вот что собираешься делать?

— Повесить бунтовщиков, — откликнулся он немедля.

— А если их окажется слишком много?

— Пушки в помощь, — пожал он плечами. — В королевстве должен быть порядок, не будет порядка — не будет возможности ни торговать, ни учить, ни лечить, ни производить.

— А что делать, если прежние законы не работают и порядка уже не обеспечивают? — вздохнула я.

— Как это не работают? — не понял он. — Столетиями работали, а теперь перестали? Это просто блажь, глупость и вредные мысли. Закон есть закон, его нужно соблюдать.

— А все ли равны перед законом? — вкрадчиво спросила я. — У всех ли равные права? И равные обязанности?

— Так не может быть, Эжени, — спокойно возразил он. — У магического дворянства несоизмеримо больше обязанностей и ответственности, их права не могут быть равными правам простецов, которые отвечают лишь за себя, и может быть — за свою семью.

Теперь я тихонько вздохнула. Ну да, если у них там какая-нибудь магократия, то к классической картине добавляется ещё один параметр. Что-то мне подсказывало, что возглавили эту самую революцию как раз какие-нибудь озверевшие простецы.

— Вот что я скажу тебе, Анри. Я совершенно не представляла, что ты освоишься в моём мире, да ещё не просто освоишься, а возьмёшься помогать мне, и сделаешь всё наилучшим образом. Но ты сделал именно так. Я считаю, теперь моя очередь помогать тебе. Даже если ты не представляешь пока, чем я могу быть полезна. Вообще у маркизы, именем которой я называюсь всё это время, там тоже оставалась и семья, и ещё имущество. У неё сын, у неё братья и их семьи.

— Не могу сказать ничего особенно хорошего ни про покойного графа де Рьена, ни про его сыновей, — отрезал Анри.

— Сдаётся мне, твои родичи — тоже не ангелы, — усмехнулась я. — Все они таковы, какие есть… или какими их создал господь, если такая трактовка тебе ближе. И ещё есть такая умная мысль, я её дома в книге вычитала давным-давно. Мы не выбираем времена, в которые живём мы можем только выбрать, как жить в те времена, которые выбрали нас.

— Верно, — тут же откликнулся Анри. — Тот, кто это сказал, был мудрым человеком.

— Вот. И знаешь, я привыкла выбирать за себя сама. И я выбираю — тебя и с тобой.

— Это опасно, Эжени.

— Для тебя тоже. Ты тоже человек, хоть и маг. У тебя тоже есть слабости и уязвимые места. Твои дети там, да?

— Двое младших, Максимилиан и Шарлотта с семьёй.

— Возможно, их придётся вывозить. Например, сюда. Здесь не найдут и не достанут. А революции не вечны, поверь. Здесь отличное тихое место, где можно пережить год, два или три. А потом вернуться… и сделать по-своему.

Анри молчал. Прижал меня к себе ещё сильнее. Заговорил очень не сразу.

— Я не скрою, мне очень приятно слышать, что ты готова пойти со мной в хаос и неизвестность. Но могу ли я согласиться на твоё щедрое предложение?

— Можешь, — отмахнулась я. — Понимаешь, я сейчас не беспокоюсь ни о своих дома — мы сделали для них всё, что могли, ни о тех, что здесь — они тоже справляются. А сидеть тут, таращиться в окошко и беспокоиться за тебя — это не по мне. Лучше уж рядом с тобой. Мы справились с зимой, тёмными тварями, демонами и моими родными. Я думаю, справимся и с твоей бедой.