Железо и кровь. Франко-германская война - Бодров Андрей. Страница 62

Основной стратегической задачей французов являлась деблокада Парижа. Французская столица играла в стратегическом плане двоякую роль. С одной стороны, она приковала к себе практически всю германскую полевую армию, дав короткую передышку оставшейся части страны. В этом плане ее значение трудно переоценить. С другой стороны, необходимость разбить стальное кольцо германской блокады властно предписывала новым армиям, формируемым за пределами столицы, совершенно определенный образ действий. Хотели они того или нет, французские генералы вынуждены были наступать в направлении Парижа, причем не теряя времени, пока возможности города выдерживать блокаду не иссякли.

Однако пока за пределами города не была сформирована значимая группировка, рассчитывать приходилось только на силы гарнизона. Ядро последнего составляли 13-й и 14-й армейские корпуса, в значительной степени состоявшие из новобранцев. Тем не менее, это были наиболее боеспособные силы, имевшиеся в распоряжении Трошю. В первой половине осени французы лелеяли надежды на то, что немцы предпримут штурм Парижа. Однако, как уже говорилось выше, Мольтке не собирался оказывать своему противнику подобную услугу.

Вместо этого немцы активно готовились к тому, чтобы не допустить прорыва блокады. Вокруг города активно сооружались полевые укрепления. Особенную активность проявил командир 9-й пехотной дивизии генерал-майор фон Зандрарт. На своем участке он создал эшелонированную систему траншей и огневых точек, благодаря которой его дивизия получила шутливое прозвище «Организация по облагораживанию местности имени Зандрарта». Менее чем через полвека подобные линии полевых укреплений протянутся на сотни километров вдоль фронтов Первой мировой войны.

Находившиеся на немецких оборонительных позициях здания превращались в укрепленные пункты. Линия фронта проходила по районам, где до войны было много пригородных дворцов и вилл богатых парижан. Теперь некоторые из них были разрушены, другие заняты немецкими солдатами. Многие штабы с комфортом устраивались в покинутых домах; одним из любимых занятий германских солдат и офицеров был поиск винных погребов, которые владельцы вилл перед уходом, как правило, замуровывали. Время от времени немецкие подразделения менялись местами, и офицеры часто прихватывали с собой все необходимое им для комфорта. Предметы интерьера кочевали из одного дома в другой, и бывали случаи, когда вернувшийся после войны домовладелец обнаруживал, что его дом обставлен гораздо лучше, чем до войны.

Основной ущерб пригородная архитектура Парижа понесла не от расквартирований, а от огня артиллерии. Так, 13 октября орудия форта Мон-Валерьен обстреляли дворец Сен-Клу — любимую резиденцию Наполеона I. Французы считали, что немцы устроили там наблюдательный пост. В результате возникшего пожара дворец был полностью уничтожен, немецким солдатам удалось спасти лишь часть библиотеки. Ближе к концу осады та же участь постигла дворец Медон. Французская артиллерия практически ежедневно вела огонь с фортов по германским позициям. Потери немцев были невелики, однако со временем начал чувствоваться моральный эффект этих обстрелов — особенно с учетом того, что ответный огонь немцы открыть не могли, ввиду отсутствия тяжелой артиллерии [569].

Французы тоже не теряли времени, проводя активные оборонительные работы. Линия укреплений усиливалась, форты совершенствовались. Эти работы имели не только военное, но и психологическое значение: активная деятельность позволяла поддерживать боевой дух гаронизона.

Активно действовала разведка с обеих сторон. Парижские власти засылали агентов в немецкий тыл — учитывая сравнительно низкую плотность германских войск, на начальном этапе им часто сопутствовал успех. Немцы, в свою очередь, смогли организовать несколько каналов получения свежей французской прессы; инициатива при этом в большинстве случаев исходила от самих жителей города. «Однажды утром, — вспоминал Гогенлоэ-Ингельфинген, — мы нашли на тропинке свежие парижские газеты и листок, на котором доставивший их написал, что если он найдет ночью на этом месте двадцать франков, то с удовольствием продолжит этот обмен» [570]. Парижские газеты служили важным, хотя и не всегда надежным источником информации о настроениях в столице и действиях правительства «национальной обороны».

В начале октября германская главная квартира перебралась в Версаль, где уже находился штаб 3-й армии. Кронпринц и его подчиненные были не в восторге от столь близкого соседства, но поделать ничего не могли. Блументаль с обычным драматизмом записал в дневнике, что ему словно обрезали крылья [571]. Действительно, пребывание двух штабов в одном городе порождало определенные трения.

Жители Версаля встретили приход немцев достаточно спокойно. Некоторые из них даже предпочитали оккупантов, наводивших порядок, хаосу безвластия. Знаменитый на весь мир дворец был по большей части отдан под госпиталь. Многочисленные офицеры, политики и придворные были расквартированы по всему городу. «Жизнь здесь ужасно скучна», — писал Гатцфельдт жене [572]. Свой день он описывал так: «Встаю в один и тот же час, завтракаю, пишу, потом второй завтрак, снова пишу, пью чай, обедаю, ложусь в кровать; заверяю тебя, это отвратительно» [573].

Действительно, для тех, кто не занимался непосредственным руководством операциями, время тянулось медленно. Надежды на скорую капитуляцию Парижа или заключение мира постепенно таяли. «Я не вижу этому конца», — писал Гатцфельдт жене 7 ноября [574]. К числу немногих развлечений относились поездки на передовую, где можно было с высот полюбоваться осажденным Парижем, да редкие выезды на охоту. Многочисленная свита короля и других германских князей вообще маялась от безделья. Над «военными туристами» любил подшучивать Мольтке; так, однажды он напугал герцога Саксонии-Веймара рассказом об огромной французской пушке, снаряды которой способны долететь до Версаля [575].

Жизнь военных тоже постепенно вошла в размеренный ритм. К примеру, Верди вставал в семь часов утра, неспешно завтракал и вдвоем с сослуживцем, расквартированным вместе с ним, отправлялся на службу в дом, где размещались бюро генерального штаба. К пяти-шести часам вечера все дела оказывались сделаны, и офицеры собирались в большой комнате у камина. В половине седьмого они во главе с Мольтке отправлялись на ужин в отель, в большом обеденном зале которого собиралась вся главная квартира. После еды офицеры некоторое время отдыхали, улаживали текущие дела или играли со своим шефом в вист. «Домой» Верди приходил в районе одиннадцати часов вечера, если не случалось ничего чрезвычайного. В бюро генерального штаба на ночь оставался дежурный офицер [576]. Иногда только грохот тяжелых французских орудий напоминал о том, что идет война. Ежедневно в 10 часов утра Мольтке делал королю доклад о военной ситуации; кроме него, присутствовали Подбельски, Роон, Альбедилль и кронпринц, однако, как не уставал подчеркивать шеф Большого генерального штаба, исключительно в роли слушаталей [577].

Конечно, далеко не всегда жизнь осаждающих была монотонной. Французы вовсе не собирались оставаться пассивными. 30 сентября 13-й корпус провел разведку боем в южном направлении. Ее целью было не только попробовать на прочность германские позиции, но и успокоить парижан, требовавших активных действий, а также поддержать боевой дух солдат. Ирония судьбы заключалась в том, что Винуа атаковал позиции того самого VI корпуса, который упустил его после Седана. Командир корпуса генерал Тюмплинг считался одним из наименее талантливых во всей германской армии, и, возможно, поэтому корпус так и не принял участия в сколько-нибудь серьезных боевых столкновениях. Тем не менее, французская операция закончилась полным провалом.