Сказка - Кинг Стивен. Страница 103

Глаз сразился с Томом, Бернд — с Бултом, и в конце концов остались только я и Аммит. Я предполагал, что Аарон видел толчок, которым Аммит свалил меня на беговой дорожке, и хотел, чтобы последними стали именно мы. Или, возможно, это увидел Келлин оттуда, где он скрывался, прежде чем выйти на поле.

— Посохи! — крикнул Аарон. Боже, как я ненавидел этот жужжащий голос! — Вы двое! Берите посохи! Посмотрим, что у вас получится!

Аммит держал свой посох за один конец, готовясь к нападению. Он улыбался. Я взялся за свой посередине, чтобы парировать удар — по крайней мере, в начале. Аммит участвовал и тренировках раньше и не ожидал никаких неприятностей от новичка. Может быть, он был прав, но может, и нет. Скоро увидим.

— Убей своего врага! — на сей раз это выкрикнул Келлин.

Аммит без колебаний бросился на меня, покачиваясь из стороны в сторону на своих кривых ногах и надеясь зажать меня между столиком с напитками и корзиной с посохами, которые предыдущие соперники сложили после поединков. Подняв свой посох, он со всех сил опустил ее вниз, явно стремясь вызвать у меня сотрясение мозга или что-нибудь похуже. В том, чтобы устранить меня, был определенный смысл. Его, может быть, накажут, зато поголовье узников снова сократится до тридцати, а это значит, что главный турнир будет отложен до тех пор, пока не найдутся еще два целых человека. Возможно, он даже хотел спасти этим своих товарищей, но я в это не верил. Просто по какой-то причине Аммит решил, что я ему не нравлюсь.

Полуприсев, я поднял свой посох, и удар пришелся по нему, а не по моей голове. Я вскочил с корточек, оттолкнул его посохом и отбросил назад. Смутно слыша взрыв аплодисментов из вип-ложи, я выскочил из промежутка между корзиной и столом, оттесняя его на открытое место, где я мог использовать ту скорость, которая у меня была. Конечно, я был не таким уж быстрым, но куда быстрее Аммита с его кривыми ногами.

Он пытался ударить меня в левый бок, потом в правый. Теперь, когда меня не сковывала теснота, я легко парировал эти удары. И я был зол на него, очень зол. Так же, как на Кристофера Полли, когда сломал ему одну руку, избил его, а потом сломал вторую. Как я злился на отца, когда он начал пить после смерти моей матери. Я ничего ему не говорил и никому (почти никому) не жаловался на его пьянство, но выражал свою злость другими способами. Кое-что я вам рассказал, но о другом мне слишком стыдно вспоминать.

Мы медленно ходили кругом по траве, переступая ногами, наклоняясь и делая обманные движения. Заключенные молча наблюдали за нами. Келлин, Аарон и другие ночные солдаты тоже смотрели молча. Болтовня в вип-ложе стихла. Аммит начал тяжело дышать и уже не так быстро управлялся с палкой. Улыбаться он тоже перестал, и это было хорошо.

— Давай, — сказал я. — Иди сюда, ты, бесполезный ублюдок. Давай посмотрим, что ты можешь сделать.

Он бросился вперед, подняв посох над головой. Одной рукой я перехватил свой посох пониже и ткнул концом ему в живот, чуть выше паха. Удар, который он нанес, пришелся мне по плечу, заставив его онеметь. Но я не отстранился. Я отбросил свой посох, выбросил левую руку наискось вверх и выхватил посох у него из рук. Потом ударил им его в бедро, отступил назад и ударил туда же второй раз, вложив в этот удар такую силу, словно его траектория соединилась с силовой линией, идущей через правую сторону поля.

Аммит вскрикнул от боли.

— Все! Хватит!

Мне было наплевать, что он там кричит. Я снова замахнулся и ударил его по руке. Он повернулся и бросился бежать, но у него перехватило дыхание — да еще эти кривые ноги. Я посмотрел на Келлина, который пожал плечами и махнул в сторону моего противника, как бы говоря «делай с ним что хочешь». Во всяком случае, я понял это так. Я побежал за Аммитом. Мог бы сказать вам, что думал о его ударе по плечу и о том, как люди в ложе смеялись, когда я упал. Мог бы сказать, что мстил ему за то, что Джая споткнулась об меня и растянулась на земле. Мог бы даже сказать, что делал это для того, чтобы в будущем никто из них не связывался бы со мной. Но все это было не так. Никто из остальных не проявлял ко мне ни малейшей враждебности, за исключением, может быть, Глаза, и то до того, как он узнал меня получше.

Я просто хотел преподать этому чуваку урок.

Мой посох дважды как следует врезал ему по заднице. Второй удар швырнул его на колени.

— Хватит! Хватит! Я сдаюсь!

Я поднял свой посох над головой, но, прежде чем я ее опустил, Верховный лорд схватил меня за руку. Снова появилось то ужасное ощущение, будто меня коснулись провода под током, и из меня высасывают все силы. Если бы он держал еще немного, я бы потерял сознание, как это было у ворот, но он отпустил руку.

— Достаточно.

Мои пальцы безвольно разжались, и я выронил посох. Потом встал на одно колено. Важные персоны аплодировали и подбадривали меня. У меня перед глазами все плыло, но я разглядел высокого человека со шрамом на щеке, который что-то шептал бледнолицей женщине, небрежно обхватив при этом одну из ее грудей.

— Вставай, Чарли.

Мне с трудом удалось это сделать. Келлин кивнул Аарону.

— Игровое время закончилось, — сказал Аарон. — Можете выпить еще по чашке.

Не знаю, как остальным, но мне это было необходимо.

Охранники отвели нас в одну из раздевалок. Даже по тем стандартам, к которым я привык, она была большой и роскошной. Над головой висели электрические лампы, но, по-видимому, они не были подключены к ветхому генератору и их заменили газовыми. Полы и стены были выложены белой плиткой и безупречно чисты, по крайней мере пока мы не оставили на них нашу грязь — плюс многочисленные пятна крови после драки на палках. Я подумал, что это место, вероятно, содержали в чистоте серые люди, хотя сейчас никого из них не было видно. Там был желоб с проточной водой, в который можно было помочиться, что и сделали несколько мужчин. На обоих концах стояли фарфоровые сиденья с отверстиями в центре. Я догадался, что они предназначались для женщин, хотя ни Джая, ни Эрис ими не воспользовались. Но они сняли верхнюю часть одежды, как и мужчины, не проявляя никакого заметного смущения. Джая получила несколько ударов палкой, и на ее ребрах расцвели синяки.

С одной стороны раздевалки стояли деревянные шкафчики, где члены команд, должно быть, когда-то хранили свое снаряжение (нам, конечно, нечего было туда складывать). С другой стороны была длинная полка, уставленная ведрами для мытья. В каждом плавало по тряпке, но мыла не было.

Я стянул с себя рубашку, морщась от боли — в основном от ударов гибких хлыстов. Хуже всего чувствовала себя поясница. Я ее не видел, но чувствовал там кровь, теперь подсыхающую и липкую.

Несколько человек уже стояли у ведер, смывая пот и грязь с верхней части тела, а некоторые сбросили штаны, чтобы вымыть и остальное. Я подумал, что могу пропустить эту часть омовения, но было интересно отметить, что в Эмписе, как и во Франции (по крайней мере, согласно песенке), не носят трусов.

Аммит, прихрамывая, направился ко мне. Наши опекуны не пошли с нами, а это означало, что некому было разнять нас, если он задумал реванш. Меня это вполне устраивало. Я повернулся к нему, наполовину голый и все еще покрытый въевшейся за много дней (к тому времени уже недель) грязью, и сжал кулаки. Тут произошла удивительная вещь: Глаза, Фремми, Стакс и Хейми встали передо мной в ряд, лицом к Аммиту.

Кривоногий покачал головой и приложил тыльную сторону ладони ко лбу, как будто у него болела голова.

— Не-не. Я не верил в это, но теперь верю. Думаю, что верю. Ты действительно тот…

Йота шагнул вперед и закрыл Аммиту рот, прежде чем тот смог закончить. Другой рукой он указал на решетку, которая, возможно, обеспечивала тепло в те дни, когда этот стадион — и город, который он обслуживал, — был полон людей. Аммит проследил за его взглядом и кивнул. С явной болью он опустился передо мной на одно колено и снова приложил руку ко лбу.