Скобелев - Костин Борис Акимович. Страница 52

По донесению турецкого агента, «в один прекрасный день» все население южной Болгарии обзавелось ружьями с патронами. Поговаривали, что они куплены у русского правительства. Дипломаты, наезжавшие в болгарские села, пытались доказать, что ружья эти не заслужили хорошей репутации. На это они получали ответ: «Но ведь русские с ними дошли до Константинополя».

Осталось неизвестным, по каким признакам судил агент о дне, когда болгарские села, деревни стали на глазах превращаться в укрепленные лагеря, где денно и нощно несли стражу караулы, где шла напряженная боевая учеба, в которой никому не делалось послабления. Тем не менее этот час «X» стал реальностью. И заслуга здесь «белого генерала» несомненна.

Русским офицерам, занимавшимся подготовкой дружин, Скобелев объяснял, что необходимо соединить жителей селений в отдельные сотни для успешного обучения и что главное внимание при этом должно обращаться на правила строя и прицельную стрельбу.

Слова Скобелева: «Если нужно, отдайте жен, детей, именье, но берегите ружья», – стали всеобщим девизом. Селяне содержали оружие в идеальном порядке, которому могли позавидовать отдельные кадровые части. Случаи, когда кто-нибудь отказывался от занятий, длившихся по два часа утром и вечером, были редки. Даже привилегированное купечество, страшась чувствительных наказаний, установленных начальниками из болгар, не грешило пропусками занятий.

Один раз в неделю дружина сводилась воедино для совместных учений. Особенно были усердны болгары в окопных учениях. Раскрывшаяся в них природная сметка превратила селения в неприступные крепости.

В дни, когда шли занятия, села пустели, их покидали даже женщины, шедшие любоваться рыцарством мужчин. Осталось описание одного из учений: «Он (Скобелев. – Б. К.) сажал своих солдат за валы в траншеи и редуты и по нескольку дней производил с болгарами маневры, приучал их брать такие укрепления, потом он сажал туда болгар и, командуя ими, приказывал русским солдатам нападать, а сам с болгарами отбивался от них».

30 августа 1878 года Скобелев был произведен в генерал-адъютанты. Радостное известие было омрачено случаем, который впоследствии привел к событиям загадочным и трагическим.

Из шпаги с надписью «За храбрость», которой был награжден Скобелев, оказались вынуты пять самых крупных бриллиантов. Генерал вспылил. Он мог простить все, даже трусость, но подлость и воровство расценивались им как самые нижайшие человеческие качества. К ним он был непримирим. Штаб генерала отличался честностью. Но и в такой дружной семье не обошлось без урода. Вором оказался его ординарец Николай Узатис. Пожалев молодого поручика и надеясь на его исправление, Скобелев в тот же день отчислил его в полк. Мог ли предположить тогда Скобелев, что через несколько лет от руки Узатиса падет на болгарской земле его мать Ольга Николаевна? И вновь деньги станут едва ли не главным поводом для убийства.

...Истек срок пребывания русских войск на территории Болгарии, установленный Берлинским договором. Русское командование приступило к подготовке эвакуации армии. Было и радостно, и тревожно. Впереди – встреча с Родиной. Покидать же Болгарию, которая за полтора года стала близкой и понятной русскому сердцу, народ, с которым пройдены сотни кровавых верст войны, было тягостно. Основную массу войск было решено перевезти морем, но для этого требовалось согласие Турции на пропуск русских судов в Босфор. Однако и здесь в дело вмешались англичане, предпринявшие нажим на султана, с тем чтобы не допустить входа хотя и малочисленной русской эскадры в пролив. «Я боюсь равно России и Англии, – говорил султан Абдул-Гамид великому князю Николаю Николаевичу, – воевать более не в силах». Э. И. Тотлебен, назначенный главнокомандующим русской армией вместо великого князя, ознакомившись с обстановкой, убедился в ее сложности и отдал распоряжение о начале вывода войск с территории Болгарии. Дело это оказалось достаточно трудным: только морские перевозки заняли почти год. На родной земле торжественно встречали войска, возвратившиеся с Балкан.

Вместе со всеми русскими войсками возвратился в Россию и корпус, которым командовал Скобелев. Дивизии его расположились в нескольких белорусских городах, а штаб – в Минске. Скобелев не собирался жить на проценты от своей славы и поэтому с первых послевоенных дней приступил к обобщению опыта войны и совершенствованию выучки войск.

Признанием заслуг Скобелева стало его избрание почетным гражданином города.

В Минске Скобелев отдал приказ, немало шокировавший родственников и вызвавший злоязычную реакцию в верхах. Все свое жалованье корпусного командира он повелел «отчислить в особую запасную сумму, которая будет расходоваться нуждающимся чинам корпуса... чтобы просящим пособие никогда отказа не было». Он легко расставался с деньгами, если они облегчали чью-то участь. Вот пример. Увидев плачущего солдата, теребившего в руках лист бумаги, спросил:

– Что ревешь?.. Срам!.. Солдат вытянулся во фрунт.

– Ну, чего ты? Что случилось такое? Солдат мнется.

– Говори, не бойся.

Это было письмо из дому... Нужда в семье, корова пала, недоимки одолели, неурожай, голод...

– Так бы и говорил, а не плакал. Ты грамотный?

– Точно так-с...

– Вот тебе пятьдесят рублей, пошли сегодня же домой. Да квитанцию принести ко мне...

Со всех концов России шли к Скобелеву просьбы о помощи, и ни одна из них не оставалась без внимания. Но не проходило дня, чтобы его тревожная память не возвращалась к войне, к Сан-Стефано и, конечно, к Берлинскому конгрессу. Скобелев разделял мнение русской общественности, которая без труда распознала сущность политики Германии – вырвать Балканы из зоны влияния России. Скобелев с пристальным вниманием следил, как щупальца немецкого спрута все более и более проникают туда, где еще недавно блестел штык русского солдата. Возмущению «белого генерала» не было предела.

Примечателен по этому поводу разговор между Ольгой Николаевной и ординарцем Скобелева Дукмасовым.

Дукмасов: А правда ли, Ольга Николаевна, что Михаил Дмитриевич еще ребенком терпеть не мог немцев?

Ольга Николаевна: Да, это правда. Немцев он действительно не любил...

Антинемецкие настроения Скобелева не мог не учитывать Александр II. В его правление немцы занимали видные места в государственном аппарате и особенно в армии. И потому совсем неожиданными для Александра II оказались сведения о подготовке Германией войны на два фронта, одним из которых была, без сомнения, Россия. Так родственные узы царствующего дома уже в то время стал точить червь разногласий. Зная о настоятельных требованиях Скобелева изучать противника не тогда, когда загремят пушки и польется кровь, а сейчас, царь предложил ему поездку в Германию, чтобы ознакомиться с состоянием ее вооруженных сил.

Но Скобелев, прежде чем отправиться в Берлин, зашел в книжный магазин М. О. Вольфа и унес с собой большую стопку книг. Его интересовали взгляды на войну и военное искусство немецких военных теоретиков Мольтке и Шлиффена. То, что первый из них проповедовал теорию вечности войн и относил очередное столкновение между государствами к «божественному явлению», для Скобелева секрета не составляло. Известны ему были и такие «открытия» Мольтке: «Перед тактической победой смолкают требования стратегии и она вновь приспосабливается к вновь создавшемуся положению вещей». Но все это не шло ни в какое сравнение с выводом, что «элементы, угрожающие миру, заключены в самих народах...» Вот реальная основа для развязывания любой войны, а уж какой ей бытьг Скобелев нашел у Шлиффена. В его творениях часто встречались слова: «молниеносная победа», «сокрушительный удар»...