Светоч (СИ) - "Тенже". Страница 20

В флаер он сел, испытывая досаду — недобравшего развлечений Эрлиха надо было хорошенько оттрахать, а не идти у него на поводу. И, разумеется, судьба играла на стороне более пронырливого — и свободных посадочных площадок на крыше Центра оказалось полно, и салон открыт… никакого технического перерыва.

Увидев первый же ценник Хельм обалдел, и дернул светоча за шиворот, собираясь вернуть обратно в флаер, даже если для этого придется применить силу.

— Шутки — шутками, но меру знать надо! — прошипел он, отвечая на вопросительный взгляд.

— Так ты шутил?

Эрлих вроде бы обиделся, и Вильхельм поспешил объясниться:

— Я не шутил. Я бы хотел, чтоб мы поженились. И ты прекрасно это знаешь. Только не разрешит тебе никто. Зачем тогда деньги на кольца выбрасывать?

Направившихся в их сторону охранника и продавца светоч отшил, заявив:

— Не мешайте! Нам пошептаться надо.

Хельм позволил затащить себя за высокую стеклянную витрину с сияющими побрякушками, привычно сгреб Эрлиха в объятья и продолжил:

— Только лишний скандал выйдет. Я думаю, ты хочешь брата подразнить… но не надо меня для этого использовать. Пожалуйста.

— Я тебя не использую, дурачок, — фыркнул светоч. — Брата немножко дразню, а как без этого? Но… пойми одну простую вещь: мне никто не сможет запретить вступить в брак с тем, кого я выбрал. И разрешения я, в принципе, мог бы у семьи и не спрашивать. Просто поставить в известность о дате бракосочетания. Что мне папа сделает? Титул отнимет? В Малый дворец ход прикроет или содержания лишит? Как будто меня это остановит… Я не Эдвард, чтоб за всю эту мишуру трястись. И отец прекрасно это знает.

Судя по тону и выражению глаз, Эрлих говорил серьезно. И Вильхельм понял — надо срочно хватать то, что предлагают, и не обращать внимания на то, что этим заодно немножко дразнят Эдварда. Потому что второго такого шанса не будет, а он этот едва не упустил, приняв за шутку.

«Но все равно трудно поверить, что все это не розыгрыш и не сон. А цены на кольца, цены!..»

Блеянье о ценах светоч слушать не стал. Оборвал фразой: «Позволь мне заплатить», и повел Хельма к витринам, крепко сжимая ладонь — как будто боялся, что ускользнет. Побродить и посмотреть на цацки им не дали — Эрлиха узнали, Эрлиху обрадовались, Эрлиху принесли кучу бархатных коробочек с обручальными кольцами и предложили выбирать.

Кольца Вильхельм мерил, жмурясь от слепящих фотовспышек — и откуда только журналисты набежали? — и пытался вспомнить традиционную формулу брачного предложения. Правильно он задал только отшлифованный веками вопрос: «Отправишься ли ты со мной к алтарю, чтобы омыть эти кольца чистым Пламенем для закрепления союза?». Потом, путая последовательность, предложил делить хлеб, боль, счастье и магию на двоих, принял согласие Эрлиха, и они скрепили помолвку поцелуем. Журналисты, продавцы и зеваки аплодировали и захлебывались поздравлениями. Светоч улыбнулся, прижался к нему спиной, облокачиваясь, как на стенку, пощекотал нос макушкой и заявил:

— Я счастлив!

Вырвавшись из салона, они спустились на пару этажей вниз — Эрлих клялся, что там есть хороший винный магазинчик и хотел купить шампанское. Вместо этого они почему-то попали в цветочный салон, где Хельм приобрел здоровенный букет из красных и белых гвоздик, а шампанское им подарили какие-то незнакомые кеннорийцы — прямо возле лифта. К моменту их возвращения домой новость о помолвке принца Утрёхта облетела не только Альфу, но и все колонии — на Первом Кеннорийском их поцелуй вставляли перед каждой рекламной паузой. У Вильхельма в телевизоре была до отвратительности хмурая физиономия, а Эрлих… Эрлих действительно выглядел счастливым. И в телевизоре, и здесь, в комнате — забравшийся на кровать в туфлях, прилипший к ноутбуку и строчащий сообщение в блог.

«И букет под бок подгреб, словно какую-то ценность».

Хельм вздохнул, поставил бутылку шампанского на столик, пару минут соображал, есть ли в доме бокалы и ваза для цветов, а потом сел на край кровати и начал снимать со светоча туфли. Помолвка помолвкой, а покрывало стирать кому?..

В следующие дни они старательно выплывали из потока поздравлений. Эрлих написал четвертый пост в блоге — в трех предыдущих автоматически закрылись комментарии, превысившие допустимую норму. Вильхельм не писал ничего — один раз заглянул украдкой в статистику своего дневника, подумал: «Кто все эти кеннорийцы?», да и вышел вон.

Больше всего его удивляло то, что многие поздравления, которые ему пришлось выслушать, были искренними. Хлопавшие его по плечам незнакомцы улыбались, желали счастья без всякой издевки, хвалили — хвалили и его и Эрлиха, повторяя: «Молодцы!» — и дарили шампанское, коробки конфет, открытки и мелкие сувениры. Сувениры навели светоча на идею коллекционировать брелки для ключей. Хельм не возражал — за брелками, в отличие от рыбок, которых Эрлих все-таки планировал завести, ухаживать было не надо, но и не поощрял — складывал пакеты с подарками в комнате, гордо именуемой «гостевой спальней» и обещал все вынуть и рассортировать «когда-нибудь потом».

Эдвард до личного общения с Вильхельмом не снизошел, однако прислал своего супруга Ансельма к их столику в клубе. Командующий ВВС, которого Хельм уважал за то, что тот ровно и не морщась, здоровался с ним во время краткого проживания в Малом дворце, пожелал им счастья и свадьбы без хлопот, и согласился выпить бокал шампанского. Эрлих, отдав приказание официанту, умчался обниматься с какими-то аристократами, и оставил будущих родственников наедине.

— Полагаю, вы будете заключать брак в Нератосе? — через некоторое время нарушил молчание Ансельм.

Хельм посмотрел в его отрешенные водянисто-голубые глаза и честно сказал:

— Я не знаю. Я вообще не уверен… может быть, Эрлиху не разрешат жениться. Все так стремительно, и ни с кем не согласовано, понимаете?

— Полагаю, вам не стоит волноваться, — заметил супруг Эдварда после длительного изучения вазы с цветами. — Эрлих… он весьма популярен. И заработал свою популярность именно тесным общением с простыми кеннорийцами, если так можно выразиться. Думаю, император учтет, что попытка воспрепятствовать вашему браку вызовет волну народного негодования. А лишние осложнения никому не нужны.

Мнение главнокомандующего ВВС Вильхельма немного успокоило — вряд ли бы потомственный аристократ, зять императора, придумывал всякую чепуху, чтобы утешить простого пилота. Со светочем эту тему он обсуждать боялся. Раз уже вякнул под руку — «а не будут ли поговаривать насчет «особых услуг»?» — нарвался на ледяное: «Не волнуйся, я разберусь!», и утих, опасаясь увидеть темное бешенство в знакомых глазах. Не хотелось вызывать призрак принца Рудольфа.

Когда поздравления пошли на спад, а в доме скопилось столько шампанского, что впору было открывать небольшой винный магазинчик, облегченно вздохнувшего Хельма настигла новая неприятность.

— На этих выходных поедем на Кеннор, — сообщил Эрлих. — Я тебя с мамой познакомлю.

— А может, не надо? — спросил Вильхельм, который до сего момента пребывал в твердой уверенности, что вся родня светоча будет вести себя, как Эдвард — делать вид, что его не существует.

— Надо, — не терпящим отговорок тоном, заявил его официальный нареченный. — Мама хочет с тобой поговорить. Чего ты трясешься? Ты ей понравился, дурачок! Она тебя называет «хороший мальчик».

Ответ на вопрос, каким образом он мог ни с того ни с сего понравиться императрице, Хельма добил. Выяснилось, что Эрлих показывал маме фотографии. И это не были фотографии пилота Бауэра на фоне флаера. На этих фото Вильхельм на кухне готовил яичницу, развешивал белье на веревке в саду, кормил дворняжку, чистил заснеженную дорожку к ангару.

— Зачем ты ей такое показывал?!

— Успокойся, не ори! — осадил его светоч. — Я лучше знаю, что маме по душе придется. К тому же ей сейчас стыдно… она тебе тогда, за подвиг, табакерку хотела прислать, но забыла. Этим надо пользоваться.

Пребывание в Большом Императорском дворце Хельму запомнилось смутно — почти как первый секс с Эрлихом, только не так приятно. К его огромному облегчению, их не пригласили ни на обед, ни на ужин, но избежать личной аудиенции у императрицы ему все-таки не удалось. Когда эта симпатичная пожилая дама отослала светоча из комнаты со словами: «Не мешай, нам надо поговорить наедине», он совсем пал духом. Вильхельм думал, что ему прикажут убраться из жизни пока еще холостого принца и больше никогда не показываться глаза, и ошибся. Императрица довольно ласково объяснила ему, что кеннорийцам из разных слоев общества надо идти на уступки друг другу в большей степени, чем равным. И попросила — именно попросила, а не приказала — позволить Эрлиху оплатить контракт и кредит за дом, и нанять прислугу. А еще она предложила свою помощь в организации свадебного торжества — «жаль, что Эрлих отказался идти в Храм на Кенноре… но главный Храм Нератоса не менее достойная замена».