СССР: вернуться в детство?.. (СИ) - Войлошников Владимир. Страница 20

Тут пришла мама, тоже удивилась, но деловито включилась во всеобщий хаос. В какой-то момент стало совсем тесно, и старый бабушкин диван вытащили в подъезд. Только хотели спускать вниз – вышел сосед-алкаш из однушки. Тык-мык, «если вы выбрасывать собрались, так, может, я...» Отдали ему, короче.

Стенка получилась весьма симпатичная. Вполне в духе времени: здоровая, от угла рядом с балконом чуть не до самой двери, пять двухтумбовых секций. Три застеклённых, в рамках, (одна из них – сервант, со стеклянными полками и зеркалом по задней стенке), одна совсем глухая, с полками, и одна тоже глухая, но более глубокая, плательная, под вешалки. Ну и, как положено, тумбы и выдвижные ящички по низу, тумбы-антресоли по верху. Что меня несказанно порадовало, в этой комплектации не было ни открытых полок-пылесборников, ни невнятных секретеров и баров, которые со страшной скоростью выламывались. Зато в придачу шла отдельная тумба под телевизор. Это вот кто-то здорово придумал!

И Лёха-таки был прав. Поставили шкаф с царапиной встык с другим шкафом – и никто никаких дефектов ни в жисть не заподозрит. Зато в зале сразу стало узко – прям вот до невозможности. Прикидывали так и этак – не получилось никакого другого варианта, кроме как сервант к нам с мамой в комнату втащить. Теперь тесно у нас, но хоть ходить можно. Как заходишь, справа наш плательный шкаф и сразу кровать – всё, ровно впритык по размеру комнаты, а слева – сервант, а сразу за ним дверцы встроенного шкафа, тоже тютелька в тютельку. Детскую мою мебель пока всю в угол сгрудили, хорошо хоть, мы с бабушкой кукольное царство убрали.

Ну вот, теперь в зале стало можно повернуться. Плательный шкаф всё-таки поставили отдельно, к узкой стене, вместе со столом, а в середину стеночного ряда уместили тумбу и на неё телевизор – там в стене как раз розетка была. Теперь и диван напротив, между дверями в спальни, хорошо встал.

Бабушка выставила мужикам сковороду жареной картошки, солёных огурцов и белого мороженного солёного сала. Откуда-то опять возникла наполовину початая бутылка водки, которая довольно быстро кончилась. Видно было, что всем троим работникам хотелось продолжения, но бабушку они стеснялись, пошли в подъезд покурить, а потом забрали куртки и откланялись все втроём. К Рашиду пошли, поди, продолжать. Бедная тётя Валя.

Мама быстренько помыла пол, и они с бабушкой уселись на новый диван, страшно довольные.

– Теперь люстру надо, – размечталась мама, – и ковёр на весь пол!

– И на диван новое покрывало, – поддакнула бабушка.

Да. Вот оно – эталонное представление восьмидесятых об идеальном интерьере. И я, между прочим, ничего принципиально против не имею. Нормально и удобно, можно жить. И ковры я люблю. Это, наверное, часть восточной крови во мне говорит.

– Эх, жаль, полочек открытых нет, – выдала вдруг мама, – я бы ва-а-аз хрустальных поставила.

О! Про хрусталь-то в образцовом интерьере я и забыла! Хотя и он мне тоже нравится. Красивое. Если оно без фанатизма.

– И нисколько не жаль! – решительно возразила я. – Все эти открытые ниши только пыль собирают. А рюмки-вазочки мы прекрасно за стекло поставим, очень красиво будет. Тряпочку дай, я полки протирать начну.

– Хозяйственная растёт! – довольно усмехнулась бабушка и пошла за тряпочками.

А чего сидеть-то? Протрём, да барахло сложим, уж сколько есть.

10. ВОСЕМЬДЕСЯТ ВТОРОЙ

ВОТ И ЁЛКИ

Двадцать девятого числа дети учились последний раз во второй четверти, а тридцатого с утра начались ёлки, в которых моя активная матушка принимала самое деятельное участие. Она и меня хотела с собой взять, но я отказалась.

– Не хочу. Дети большие, классов много. Затопчут там меня.

Нет, правда. О школьных празднествах я имею весьма чёткое представление. Вместо этого мы с бабушкой остались свою ёлку наряжать.

Ёлочка у нас была метра полтора высотой, из жёсткой пластмассы и довольно худенькая, но этот недостаток был и её одновременным преимуществом: в маленькой квартирке в любой уголок поставь, вертикальная проекция чуть больше табуретки. На табуретку мы её и примостили, привязав бельевой верёвкой – так повыше было. Табуретку обмотали белой простынёй, типа снег – иначе как под ней подарки прятать, никакой интриги.

А вот игрушки были совершенно шикарные. Через полсотни лет бы сказали: «винтаж». Исключительно стеклянные, некоторые чуть ли не пятидесятых годов. И множество игрушек было фигурных: зверюшки, птицы, сказочные персонажи – огромное разнообразие. Мама ёлочные игрушки любила не меньше обычных и при каждом удобном случае покупала что-нибудь новое и оригинальное.

Хранилось это богатство в большой картонной коробке на щепочных антресолях в комнате Наиля. Он нам эту коробку снял, потом принарядился, надел шёлковый галстук «вырви глаз» и положил на стол в зале перед бабушкой сложенную новогоднюю открытку:

– Поздравляю тебя, мама, с новым годом. Вот. Купи себе новое пальто.

Бабушка аж за сердце схватилась.

– А тебе, Ольга, что купить?

В прошлый раз я попросила у него набор посуды: тарелочка глубокая, мелкая и две кружечки, с картинками из сказок. В промтоварном продавался. Очень мне этот набор нравился. Но в этом варианте событий тарелки меня мало интересовали.

– Знаешь, на Ленина магазин есть в кривом доме? «Художник»?

– А ты откуда его знаешь? – подозрительно сощурился Наиль.

– Да неважно. Купи мне хорошую художественную акварель. «Нева» или типа того. Только чтоб для художников, ладно? И если совсем разгонишься – беличьи кисточки, однёрку, тройку и пятёрку. Тоже для художников, чтоб нестриженные.

Наиль озадачился и уехал, сказал, что к друзьям, вернуться обещал второго-третьего и краски мне привезти. Посмотрим...

Мы вдвоём с бабушкой заглянули в открытку. Там лежало двенадцать двадцати пяти рублёвых бумажек. Ого!

– Хватит на пальто? – спросила я.

– С меховым воротником! – бабушка спрятала деньги в шкаф и подсела ко мне на диван:

– А тебе зачем такие краски?

– Иллюстрации к книжке рисовать.

– М-м. Писатель будешь, а ещё и художник?

– Ага.

– Мх.

Бабушка задумалась, искоса поглядывая на печатную машинку. До сих пор я не особо к ней подходила.

– Ты не переживай, – сказала я, – настанет и её время. Вот с черновиками закончу – и начну.

– Конечно, начнёшь! – бабушка обняла меня и поцеловала в висок.

Не верит, конечно, ни фига. Но... Спасибо хоть за такую поддержку. Мне всё равно приятно.

ТИПА ЗАГОВОР

После обеда пришёл папа. Не так уж он часто ко мне приходил тогда. Не особо его мама с бабушкой привечали.

Я надеялась, что где-то перед новым годом он придёт, внутренне готовилась, и мне удалось не разреветься при виде него. Господи, сколько лет... Очень я соскучилась.

Принёс большой новогодний кулёк – ну, как обычно в те годы: конфеты (и чтоб обязательно побольше дефицитных, вафель в шоколаде, типа «Красной шапочки» и «Мишки на севере»), большая шоколадка, маленькая шоколадка, огромное и очень красивое «подарочное» яблоко и два мандарина. Это так меня растрогало, просто не высказать.

Бабушка прохаживалась мимо нас, важная, как линкор.

– Пойдём, погуляем? – предложила я.

Я собиралась страшно папу озадачить, и для этого мне не нужны были свидетели.

Мы вышли во двор, отошли в дальний край игровой площадки и присели на скамеечку. Я немного запуталась в датах и не могла вспомнить, Санька родился уже или где-то вскоре вот-вот, но отец точно должен уже второй раз быть женат. А это упрощало дело, потому как жена у него была наполовину бурятка.

– Пап, ты же на тренерскую ушёл уже? – уточнила я.

– Да, а ты откуда знаешь?

Предположила, хе. И ставку тебе, я так понимаю, положили минимальную. Судя по тому, что я помню про алименты. Двадцать пять рублей ровно мы получали – четверть зарплаты. А, может, уже и шестнадцать с копейками, если Санька родился.