Бастард: Сын короля Ричарда - Ковальчук Игорь. Страница 31

— Ну что? — с надеждой спросил он. — Уже видишь?

— А ты разве нет?

— Я и не могу видеть.

Вспомнив то, что говорил ему Гвальхир, Дик не стал переспрашивать. Он подошел вплотную к открывшемуся проходу, протянул руку — пальцы не встретили сопротивления.

— Ну, и что мне делать теперь? — поинтересовался он. — Я-то пройти могу, но вас-то мне, что, здесь оставлять?

Тихое шуршание раздалось слева, и рядом с корнуоллцем встала Серггиана, поправляя на себе не туго зашнурованное платье. Трагерн торопливо навьючил на себя вещи, подобрался ближе.

— Зачем оставлять. Возьми за руки и проведи… Эй, сумки свои забери, не я же все потащу на себе!

Сперва проход в скале был так узок, что идти можно было только по одному, и протиснуть обоих своих спутников, не видевших, куда именно идти, Дику удалось с трудом. Прижатая друидом Серпиана тихонько пискнула, охнула, когда ее протащило по камням, и вырвала руку из ладони корнуоллца.

— Я уже вижу, куда идти, — тихо и недовольно сказала она.

Щель слегка раздалась вширь и в высоту, стала пещерным проходом, великолепно неправильным, той самой формы, которую ему дал Бог, и ничто не могло быть лучше. Откуда-то пришел рассеянный свет, слабый и бледный, как от луны, должно быть, он пробивался через трещины в каменном монолите, преломлялся на миллионах и миллионах граней. И свод пещеры, и стены были покрыты друзами хрусталя и полудрагоценных камней, достаточно было небольшой толики света, чтоб все это великолепие заиграло.

Дик, ошеломленный зрелищем, подобного которому он никогда не видел, остановился, и Трагерн уткнулся ему в спину. До того друид старательно смотрел себе под ноги, теперь же, недовольный, поднял голову.

— Ого! — вырвалось у него.

Корнуоллец поднял руку и посмотрел туда, где — в полутьме он плохо видел — должен был находиться браслет. Серебро едва заметно засветилось, отвечая его мыслям, и молодой воин пожелал, чтоб стало светло. Тотчас рука его окуталась языками бледно-оранжевого пламени — выглядело это жутковато, но оказалось совсем не горячо. В действительности Дик не ощутил вообще ничего, кроме легкого покалывания. Он пошевелил ладонью, и короткий огненный луч прянул вверх, у свода разбился на несколько отдельных язычков, которые стекли по друзам и замерли на том уровне, на котором обычно подвешивают факелы.

Свет сгустился и заметался от стены к стене, от друзы к друзе. Подобное обычно можно увидеть лишь в драгоценном камне, ограненном наилучшим для конца двенадцатого века способом, здесь же переливами искр, самых ярких, повторяющих полный радужный спектр, зрители могли наслаждаться, даже не поднимая головы. Несколько минут путники стояли, задрав головы и созерцая ошеломляющее зрелище, пока Дик не ощутил постепенно накапливающийся подъем, достигший уже такой силы, что, казалось, нетрудно было взлететь так высоко, чтоб провести пальцем по холодным граням этого дивного естественного украшения скального зала. Кончики пальцев ныли, и, уже разок-другой столкнувшись с подобным ощущением, только, пожалуй, более слабым, корнуоллец, поразмыслив минуту, пришел к выводу, что это действие наполняющей его энергии. Сказал же друид что-то о проводнике.

— Ну что, так и будем стоять? — спросил он. — Может, пойдем?

— Вот в чем дело, — отвечая своим мыслям, заметил Трагерн. — Эти камни вбирают в себя энергию и потом отдают ее. Никогда такого не видел… Какой замечательный яхонт. — Он ткнул пальцем в стену, брызжущую искрами. Сжался было для прыжка, словно приготовился добыть, но передумал. — Ладно, все равно не достану.

— Зачем тебе?

— Такого рода камни — замечательные артефакты… Ну ладно. — Друид с сожалением посмотрел на стену пещеры. — Идем.

Под ногами скрипела галька, в свете огней, вслед за своим создателем подобием волшебных существ ползущих по граням камней, она казалась не менее драгоценной, лишь чуть менее искристой. Присмотревшись, молодой воин смог бы понять, что камни под ногами покрыты кристалликами соли, потому и блестят, но ему и в голову не пришло нагибаться. Зачем пытаться понять, в чем дело, если можно просто наслаждаться необычным и приятным для глаза зрелищем? За одним из выступов скалы, возле которого пещерный ход делал поворот, начался бледноцветный каменный лес странных колонн, когда цельных, а когда и разомкнутых посередине. До сего дня Дик ни разу не видел сталактитов и сталагмитов, и сперва решил, что эти колонны и клыки, стремящиеся сомкнуться, состоят изо льда, и поежился, словно уже ощутил касание холода. Но, не дождавшись его на деле, подошел посмотреть. Трагерн, для которого сталактиты и сталагмиты были обычным делом, пояснил:

— Да, конечно, и все это тоже сохраняет энергию. Эти соляные столпы впитывают магию и уже не выпускают ее обратно. Кстати, они еще способны искажать пространство и время, но это тебе, наверное, не интересно, — спохватился он.

Дик покачал головой:

— Наверное, интересно. Не знаю. Я не понял.

Сквозь этот лес кажущихся прозрачными творений пещерных вод они прошли, стараясь сохрянять направление, которое здесь, естественно, очень легко было потерять. Трагерн, хоть и не бывал тут раньше, выглядел более уверенным, он тянул за руку Серпиану, восхищенно оглядывающую сияющие в магическом свете стены, землю и своды, — как всякая женщина, она обожала все блестящее. За Серпианой, конечно, поспевал и корнуоллец.

— Совсем как во дворце Большого Нага… — прошептала девушка, любуясь.

— Ты уже подобное видела? — спросил молодой воин, любуясь ею.

Серпиана молча кивнула.

А потом проход, напоминающий лондонские Многоколонные галереи при королевском дворце или в торговых кварталах, подобно реке, впадающей в морской залив, перелился в широкое гулкое пространство, и во тьме недостижимого купола утонули отсветы магических огоньков. Пещера была огромна или, может быть, лишь казалась таковой. Всю середину ее занимало небольшое озерцо, такое прозрачное, что оно казалось не более чем мороком. Колонны сталактитов, возвышавшихся на уступах там, где купол свода опускался к земле, — по краям, покрывали великолепные каменные друзы, такие же, что ближе ко входу, а может, и более совершенные. Было еще то, что Дик видел внутренним взором, воспринимающим магию, — стены и соляные столпы сияли, но особенно ярким светом бил родничок в дальнем углу пещеры, оказавшейся совсем не ширoкой. И к нему молодого воина потянуло так, что, казалось, впору бежать прямо по воде. Но и чувство опасности не оставляло его. Встревоженный словами друида, он косился на сталагмиты и вспоминал библейское сказание. Не люди ли это, желавшие прикоснуться к магии родника и наказанные за самонадеянность? Дик ощущал не страх и даже не колебания, а просто острое желание найти разгадку и выход — для себя и своих спутников.

Он поправил на плече сумку и зашагал по берегу к роднику с уверенностью человека, который хоть и не считает себя неуязвимым либо таким счастливчиком, что уж его-то ни за что не коснется карающая Божья длань, но готов побороться за успех. Трагерн и Серпиана потянулись за ним.

Внешне родничок был как родничок — маленькая запруда с гладким галечным дном, из центра которого, почти идеально круглого, била упругая струйка воды, и маленьким султанчиком возвышалась над гладью. Вода была настолько холодна, что заломило пальцы, опущенные в нее горстью, а потом и зубы. Дик глотнул, чувствуя, как ледяной ком проскользнул в желудок, и поднес к лицу еще одну пригоршню. Вода отчетливо пахла магией, но это ощущение пропало мгновенно, словно энергия, только что расцветившая влагу целым спектром оттенков, торопливо впиталась в кожу. Запульсировал и нагрелся серебряный браслет на запястье. Сила и в самом деле была здесь везде. Это чувствовали все трое — Трагерн повеселел и оживленно вертел головой, Серпиана же просто расцвела. Она порозовела, черные волосы глянцево заблестели, а глаза стали ярки, глубоки и таинственны. На чувствительность девушки напоенное магией место также оказало значительное влияние, поскольку забеспокоилась она гораздо раньше, чем мужчины, и где-то приблизительно за минуту до того, как совсем рядом зазвучал голос, не знакомый ни одному из троих. Глубокий, грудной голос.