Сто лет Папаши Упрямца - Фань Ипин. Страница 33

Так что Папаша Упрямец начал ждать возвращения на каникулы ее сына Лань Чанфу.

Каждое утро он шел на реку и на своей лодке плыл к пристани, казалось, что он ловит рыбу, но на самом деле ни одной не поймал. Потому что рыбы – существа умные, и они не собираются там, где беспрерывный поток людей. С этой точки зрения глупым можно назвать только старого рыбака Папашу Упрямца. Ловить рыбу там, где рыбы нет, – это все равно что пасти коров и овец там, где нет травы. Почему он вдруг так поглупел? Да еще настолько, что не мог поймать ни одной рыбешки, и даже не подумал о том, чтобы сменить место ловли! И все же Папаша целыми днями упорно караулил у причала и уплывал оттуда, только когда все лодочники шабашили и возвращались по домам.

На самом деле он ждал ее сына. Ее сын-студент, вернувшись домой на каникулы, чтобы сэкономить деньги на транспорт и добраться коротким путем, должен был миновать этот причал и эту реку, не было другого пути.

Наступил двенадцатый месяц по лунному календарю, приближался китайский Новый год, ее сын собирался скоро приехать, да, он должен был вот-вот приехать.

На семнадцатый день двенадцатого месяца по лунному календарю вернулся ее сын Лань Чанфу. Парень двадцати лет от роду сел в лодку к лодочнику Дэ Кану. Тот увидел, что на его одежде красуется эмблема учебного заведения, тут же махнул рукой, подавая знак находившемуся неподалеку Папаше Упрямцу. Они заранее договорились об этом. Получив сигнал, Папаша Упрямец сразу же направил свою лодку к причалу. Он следовал по пятам за лодкой Дэ Кана от этого причала к причалу на другом берегу и мог слышать разговор Дэ Кана и Лань Чанфу:

Дэ Кан: Лань Чанфу, твоя мама заказала рыбу, она в моей лодке.

Лань Чанфу: Да? Но моя мама ведь не знала, в какой день я приеду.

Да, я их на своей лодке уже несколько дней прикармливаю, сейчас, когда ты приехал, можно ее забрать.

Вы же перевозите людей и у вас еще есть время ловить рыбу?

Рыба не совсем моя, ее у меня тут держит рыбак. Это у него твоя мать рыбу заказала.

А-а.

Лодка причалила к берегу. Дэ Кан достал из носового трюма пятнистого сома длиной почти полметра, положил в ведро и вручил Лань Чанфу.

Лань спросил: Мать уже заплатила?

Лодочник Дэ Кан ответил: Об этом ты не беспокойся.

С чемоданом в одной руке и ведром в другой Лань Чанфу высадился на берег. Неожиданно он обернулся и посмотрел на переправу и тут обнаружил, что там есть еще одна лодка. На ней стоял старик в дождевике и соломенной шляпе и смотрел прямо на него. Он догадался, что этот старик, вероятно, и есть тот самый рыбак и что он, скорее всего, не доверяет Дэ Кану, поэтому и последовал за ними, желая удостовериться, что рыбу передадут по назначению. Неважно, верна ли была его догадка, но парень приподнял ведро и улыбнулся тому старику, после чего продолжил путь.

Когда Лань Чанфу скрылся из вида, Папаша Упрямец пересел в лодку Дэ Кана и протянул ему сигарету.

Дэ Кан закурил и произнес: Рыбу он забрал, думаю, все сладится.

Папаша Упрямец рассмеялся: Терпение и труд все перетрут.

Это самая огромная рыбина из всех, что ты поймал за год, а сейчас ты ее просто подарил, и как тебе не жаль?

Папаша Упрямец снова рассмеялся: Не жаль, не жаль, надо от чего-то отказаться, чтобы что-то получить.

Сына Вэй Сянтао, учившегося в университете, они дождались, теперь нужно было дождаться его согласия.

Папаша Упрямец ждал, ждал и так прождал до китайского Нового года, потом праздник прошел, а от Вэй Сянтао все не было никаких вестей. Она, должно быть, ищет подходящего случая, чтобы сказать о сватовстве своему суровому, но доброму сыну, тут нельзя торопиться, надо рассказывать по чуть-чуть, подобно тому, как стежок за стежком вышивается прекрасная картина.

В третьем месяце теплой весны цветы яблони своим цветом могли тягаться с огнем. В начальной школе Шанлина начались занятия, а разве в университете не должны были тоже начаться лекции? Сын Вэй Сянтао Лань Чанфу вернулся в университет, об этом Папаша Упрямец узнал от лодочника Дэ Кана. Значит, какой-то результат уже должен быть.

Папаша Упрямец отправился в деревню Нэйцао повидать Вэй Сянтао, чтобы все разузнать.

По пути он столкнулся с Лань Цзилинем.

Похоже, что он специально шел к Папаше Упрямцу, преградил ему путь и сказал: Не ходи туда.

Папаша Упрямец замер, он понял, что дело скверное.

Я пришел, чтобы тебе кое-что передать, произнес Лань Цзилинь. Сын Вэй Сянтао не согласился, и сама Вэй Сянтао тоже не согласна, вся наша семья не согласна.

В голове у Папаши Упрямца стало пусто, в горле пересохло, он не мог вымолвить ни слова.

Лань Цзилинь продолжил: Ты ведь служил в гоминьдановской армии?

Папаша Упрямец кивнул.

Это и есть причина отказа, сказал Лань Цзилинь. Мой племянник – студент университета, после окончания учебы его должны распределить в госорганы в качестве кадрового работника, он должен стать чиновником. И если у него появится отчим, который служил в гоминьдановской армии, то будущего у него не станет, понимаешь ты это?

Папаша Упрямец кивнул, выражая согласие.

Он развернулся и пошел обратно в Шанлин.

С тех пор он никогда больше не ходил в деревню Нэйцао и не виделся с женщиной, на которой хотел жениться. И вот спустя шестнадцать лет ему исполнился восемьдесят один год, у него появились деньги, за службу в гоминьдановской армии его больше не подвергали дискриминации, а здоровье у него все еще было отличное. Родственники разожгли скрытую в нем страсть, спровоцировали ее, и остывшая зола разгорелась вновь, таким образом, эта раздражающая деревня Нэйцао больше не раздражала, а для женщины, на которой он хотел, но не смог жениться, настало самое время, и можно было решить дело с легкостью.

Теперь он мог тратить деньги на что захочет.

3

Сначала он потратил деньги на ее сына-инвалида.

Когда Папаша Упрямец общался с Вэй Сянтао, ее сыну с церебральным параличом было восемнадцать лет. Они не виделись шестнадцать лет, и сейчас ему уже исполнилось тридцать четыре года. Его звали Лань Чаншоу, для человека, у которого с двух лет был церебральный паралич, он прожил довольно долго, потому что его организм обладал сильной волей к жизни. Несмотря на то что его мозг не развивался, остальные органы, можно считать, развивались нормально, как у плодового дерева, на длинных ветвях которого появляются бутоны, но плодов оно не приносит. В том, что он дожил до такого возраста и еще и мог проявлять активность, без сомнений, заслуга матери, которая не бросала усилий, продолжала делать ему массаж, подбадривала и поддерживала его. В то же время именно само его существование отпугивало многих мужчин, мечтавших жениться на его матери, все они быстро шли на попятную. И это давало Папаше Упрямцу шанс на возобновление отношений – он-то никогда не забывал ни его мать, ни даже его самого.

Восьмидесятилетнему Папаше Упрямцу тяжело было подниматься в горы, чтобы попасть в деревню Нэйцао. Он не мог лично пойти и все обсудить с Вэй Сянтао, главным-то образом чтобы сохранить достоинство, и поэтому подчеркивал, что это из-за ног. Сейчас он стал состоятельным человеком, и следовало держаться соответственно, пускать пыль в глаза. В этом вопросе он слушал советы родственников, занял выжидательную позицию, а сам послал к Вэй Сянтао других людей, чтобы они на словах передали ей его надежды и тепло и сообщили о его благополучии.

И Вэй Сянтао приняла предложение.

Первым шагом стала отправка младшего сына, Лань Чаншоу, на лечение.

Лань Чаншоу снесли с горы вниз. За тридцать лет он впервые покинул горы. Первый раз, когда ему еще не исполнилось и пяти, его возили на лечение. На сей раз – тоже на лечение, но обстоятельства и значение этого были совсем иными. Во-первых, больница другая, раньше он лечился в уездной, а в этот раз – в провинциальной. Во-вторых, причины для беспокойства тоже были разные, раньше – из-за денег, а теперь – из-за того, хорошо ли пройдет лечение. В-третьих, другими были сопровождающие, в прошлом – мать и родной отец, а в этот раз только мать и еще мужчина, не являющийся ему родным отцом, но так было даже лучше.