Сто лет Папаши Упрямца - Фань Ипин. Страница 9

Для начала он вышвырнул за дверь подарок Хуан Сяобао, а потом сказал: Тебя я выкидывать не буду, пожалуйста, выметайся сам.

Хуан Сяобао произнес: Мой бык сошел с ума.

А я думаю, это ты сошел с ума.

Он сошел с ума – бодает и пинает людей.

Папаша Упрямец посмотрел на пах Хуана: Он ведь не разбил тебе яйца?

Он боднул и ранил мою жену.

Папаша Упрямец оторопел. То, что бык напал на Цинь Имянь, жену Хуана, привлекло его внимание, он отнесся к этому серьезно. Тут не кастрировать, тут забивать надо, сказал он.

Если его забить, то кто будет мне помогать пахать землю? Я не хочу, чтобы мы с женой страдали.

А если кастрировать, то бык больше не станет вредить людям?

Естественно! Если его кастрировать, он сделается покладистым, как те свиньи, петухи и бараны, да и как человек тоже – я про евнухов.

Я никогда не холостил быков. Думаю, это как кастрировать барана, разве что быки крупнее и сильнее, вот и все. Надо его хорошенько зафиксировать, и тогда пройдет легко.

На словах-то легко…

Если бык умрет, я не стану винить тебя и компенсацию требовать тоже не буду.

Все эти разговоры дали Папаше Упрямцу процентов на семьдесят представление о быке, но согласился он не сразу. Сначала хотел посмотреть, точно ли жена Хуана Цинь Имянь была ранена быком.

На зеленом кукурузном поле грациозная женщина прореживала и окучивала только появившиеся ростки. Трудилась внаклонку, билась над полем, ни дать ни взять рыбка, выброшенная на песчаную отмель. То и дело она хваталась за поясницу, словно испытывала невыносимую боль. Сейчас она стояла спиной к Папаше Упрямцу, да еще и на большом расстоянии, но хотя лица ее и не было видно, ясно было, что это жена Хуан Сяобао – Цинь Имянь.

Папаша Упрямец стоял и смотрел, будто ожидал, что она почувствует на себе взгляд, выпрямится и обернется. Но Цинь Имянь так и выпрямилась, а наоборот, наклонялась все ниже и ниже, пока вдруг не нырнула в ярко-зеленые листья кукурузы и не упала на землю.

Папаша Упрямец метнулся туда стрелой и поднял Цинь Имянь.

Он увидел ее прекрасное лицо совсем близко и был поражен: нос посинел, а глаза опухли, кровоподтеки повсюду. Все ее тело было избито, она даже стоять не могла без поддержки Папаши Упрямца.

Цинь Имянь увидела, что поднял ее Папаша Упрямец, ее глаза сверкнули из-под набухших век. Она быстро осознала, что чужой мужчина видит изуродованную половину ее лица, поэтому отвернулась и прикрылась волосами, как будто спряталась во внутренних покоях, закрыв вход занавеской.

Это то животное сделало? – спросил Папаша Упрямец.

Цинь Имянь кивнула.

Короткий жест подтвердил ситуацию для Папаши Упрямца, справедливый гнев, словно катящиеся с горы камни, наполнил его грудь, Папаша отпустил Цинь Имянь и в страшном возмущении стремительно проскакал вдоль борозды на кукурузном поле – точно повозка, несущаяся вниз по склону.

Виновный в преступлении бык и Хуан Сяобао предстали перед Папашей Упрямцем. По сравнению с уродливым и мелким Хуаном мощный огромный бык выглядел красавцем. У него была блестящая, гладкая рыжая шерсть, мягкая и чистая как шелк – казалось, кто-то каждый день моет и приглаживает ее. Его глаза размером с медную монету излучали добрый, милосердный свет. Как же мог такой добродушный бык совершить столь жестокое злодеяние?

Стоявший в стороне Хуан Сяобао пояснил: Вот он – главный хулиган. Как увидал мою красавицу жену – так и давай постоянно приставать к ней.

Пояснение Хуана помогло принять окончательное решение, в результате Папаша Упрямец твердо решил холостить рогатого приставалу.

Бык и Хуан Сяобао вызывали у Папаши Упрямца одинаковое отвращение, но в этот момент кастрировать предстояло быка, для чего потребна была помощь Хуана. Папаша Упрямец попросил его принести вина.

Бык выпил поднесенные хозяином полведра рисового вина и захмелел. Хуан Сяобао связал его ноги, а Папаша Упрямец прикрыл ему глаза полотенцем.

Папаша развернул и пустил в ход специальные щипцы для кастрации, он в два счета удалил репродуктивный орган быка.

Окровавленный орган забрал Хуан Сяобао со словами, что будет на нем настаивать вино.

Папаша Упрямец остановил кровь быку, продезинфицировал рану, удостоверился, что нет угрозы для жизни, и, пока бык был еще одурманен, собрал свои вещи и ушел.

Выйдя из хлева, он увидел Цинь Имянь, которая возвращалась домой после работы. Она уставилась на Папашу – мастера кастрации, руки которого были в свежей крови, и на своего мужа, несущего что-то окровавленное, улыбка сбежала с ее лица, словно у невольного соучастника преступления.

Папаша Упрямец смотрел на застывшую в изумлении оскорбленную и избитую женщину и продолжал улыбаться, словно пытаясь объяснить, что помог отомстить за ее страдания.

С того самого дня Папашу Упрямца стали преследовать кошмары. Он видел одного и того же незнакомого мужчину, который требовал у него какую-то вещь. Но Папаша не знал, кому он должен и что именно должен. Когда человек этот являлся, он преследовал Папашу Упрямца до края пропасти, и тот весь покрывался потом.

Однако он заметил, что после кастрации быка состояние Цинь Имянь ничуть не изменилось, она по-прежнему получала увечья. Каждый раз, когда он встречал ее, он видел, что кровоподтеки на лице и синяки были свежие, травмы появлялись то тут, то там, и не было момента, чтобы это прекратилось и все зажило.

Самое странное заключалось в том, что Цинь Имянь часто появлялась рядом с кастрированным быком, пасла его. Она прекрасно обращалась с ним, сама собирала для него молодую травку, старательно оберегала его, а бык послушно следовал за ней, не отходя ни на шаг. Да они были просто не разлей вода, жалели друг друга, не похоже, что в прошлом он как-то ей вредил.

Папаша Упрямец ничего не понимал. В тот день он увидел, как Цинь Имянь моет быка у реки, и прямиком направился к ней. Цинь Имянь увидела, что он приближается, выпрямилась резко, как шлагбаум, и закрыла собой быка, словно опасаясь, что ему снова причинят боль. Папаша Упрямец спросил эту странную женщину: Почему ты все еще с этим животным? Он что, недостаточно тебе навредил?

Цинь Имянь ответила: Он не причинял мне боль. Никогда.

Я же тогда спрашивал тебя: то животное сделало с тобой такое? Ты кивнула. Что это все значит?

Цинь произнесла: О каком животном ты говоришь? Мой муж – животное, вы – животные!

Папаша Упрямец все понял. Оказывается, она неверно его поняла, Папаша-то назвал животным быка, а она подумала, что он говорит про ее мужа. Боль причинял ей муж, а вовсе не бык. Хуан Сяобао одурачил его.

После того как Папаша Упрямец отпинал Хуана, а потом приставил нож для кастрации к его корешку, тот живо раскололся и выложил всю правду:

Еще до того, как Цинь Имянь стала женой помещика, у нее был возлюбленный. Когда ее выдали замуж, он все равно продолжал любить ее и ждать. После Освобождения она наконец разорвала связи с помещиком, но замуж-то вышла за Хуан Сяобао, а не за прежнего возлюбленного. Тот очень сильно переживал и в конце концов повесился. А потом переродился в быка. С этого момента судьбы Цинь и ее возлюбленного, перевоплотившегося в быка, были связаны. Она поверяла ему свои сокровенные мысли, обожала его, была к нему внимательна, заботилась о нем. Могла проговорить с ним полдня, постоянно гладила его. А к своему мужу Хуан Сяобао, который только прикидывался человеком, была холодна, и как бы он ее ни воспитывал, как бы ни бил, она не раскаивалась. Поэтому Хуан Сяобао и пришел к Папаше Упрямцу с просьбой кастрировать быка. Когда дело было сделано, Хуан Сяобао успокоился по поводу жены и быка, однако Цинь Имянь была к нему все так же холодна. И он продолжил бить ее: либо чтобы побоями заставить ее полюбить его, Хуан Сяобао, либо чтобы уж забить до смерти.

Показания Хуан Сяобао отражали не столько истину, сколько его фантазии. Это было или наваждение, или безумная одержимость – причинять вред несчастной женщине и невинному быку, калечить их. А Папаша Упрямец, вне всякого сомнения, стал его пособником.