Вкус греха - Джонсон Алисса. Страница 17

«Как раз к празднику дяди», — печально подумала она. Иногда жизнь бывает такой несправедливой! Она бы с радостью пожаловалась на судьбу, но Вит отвлек ее от этих мыслей, сняв пальто и заботливо накинув ей на плечи.

Она в недоумении посмотрела на него.

— Мне не холодно.

— Ты дрожишь.

Ее на самом деле пробирал озноб.

— Я немного разволновалась, но ты не должен…

— И ты одета только наполовину. — Он аккуратно запахнул пальто.

— Что? — Она в ужасе отодвинула полу накинутого пальто и заглянула внутрь.

«Наполовину одета — это громко сказано», — решила она. На левом плече платье и сорочка порвались от шеи до рукава, и ткань свисала клочьями, выставляя напоказ тело. Но она не выглядела совсем уж непристойно, по крайней мере, не вызывающе. Лиф ее платья все-таки был цел.

Если относительно приличный вид одежды принес ей некоторое облегчение, то состояние плеча и ключицы заставило задыхаться в истерике. На них больно было смотреть: кожа сплошь покрыта порезами и ссадинами. Кровь стекала каплями из нескольких более глубоких царапин. Она, как завороженная, дотронулась кончиком пальца до покрасневшей, опухшей плоти и зашипела от острой боли.

Вит отдернул ее руку.

— Перестань.

Она растерянно взглянула на него.

— У меня кровь идет.

— Я заметил. — Он достал носовой платок и осторожно положил его между ее телом и грубой подкладкой пальто.

— Порезы неглубокие. Пройдет.

— У меня где-то еще идет кровь?

Он едва коснулся пальцами края линии волос на лбу, куда несколько минут назад был прикован его взгляд.

— Вот тут немного.

— Ох!

Вит схватил ее за руку, прежде чем она успела дотянуться до ранки.

— Не трогай.

— Ничего не могу с собой поделать. — Она и вправду не могла. Свежую рану нельзя было не расчесать. — Все так плохо?

— Нет. — Он нежно провел рукой по волосам, незаметно убрав оттуда листочек. — Нет, ранка неглубокая. Уже почти не кровоточит, честно.

Она едва почувствовала, что Вит снова погладил ее волосы, но собственные беды помешали ей заметить, как при этом дрогнула его рука.

— Уверен? — Хотя в ее голове стало понемногу проясняться и она понимала, что из раны на лбу кровь не хлещет фонтаном, ей нужны были доказательства.

— Да. — Он погладил ее уцелевшее плечо. — Ты поправишься. Давай отнесем тебя…

Он замолчал, услышав, что их зовут тихим голосом.

— Лорд Тарстон? Мисс Браунинг?

— Внизу! — крикнул Вит и подождал, пока мисс Хейнс их заметит. — Мисс Браунинг оступилась и подвернула ногу.

— О боже! — Чтобы сохранить равновесие, мисс Хейнс схватилась за дерево и посмотрела вниз. — О боже! Мисс Браунинг, какая жалость! Я чем-то могу помочь? Боюсь, что остальные уже слишком далеко, но я попытаюсь их снова догнать…

— Я рада, что вернулись именно вы! — крикнула Мирабелла и сразу пожалела об этом. Ее израненное тело взбунтовалось.

— Сиди спокойно, — приказал Вит и повернулся к мисс Хейнс. — Не могли бы вы вернуться в дом и сказать одному из конюхов, чтобы привел лошадь для мисс Браунинг?

— Да, конечно.

— И попросите мою мать послать за доктором…

— Мне не нужен доктор, — возразила Мирабелла. Вит лишь метнул в ее сторону сердитый взгляд.

— Послать за доктором, — нарочно повторил он, — и распорядиться, чтобы на кухне приготовили горячий чай и холодный…

— Ради всего святого, Вит.

— Я прослежу, чтобы все подготовили, — пообещала мисс Хейнс. — Я быстро.

— Не надо ничего готовить, — попыталась возразить Мирабелла, но мисс Хейнс уже и след простыл. Тогда она обрушила свой гнев на Вита: — Сейчас весь дом будет на ушах. Не пройдет и четверти часа, как безобидное «мисс Браунинг оступилась и подвернула ногу» превратится в «мисс Браунинг переломала себе все кости и теперь истекает кровью у подножия двухсотфутовой скалы».

— Ни один пристойный праздник в загородном доме не обходится без драмы.

— Пристойная драма должна основываться на чем-то более. — Она сделала неопределенный жест.

— Трагическом? — предложил он.

— Интересном, — ответила она, чтобы закончить фразу. — Возможно, тебе следует пойти с мисс Хейнс и предотвратить панику.

— Ни за что.

Он отодвинул ее юбки, одна рука осторожно скользнула под ее колени, вторая обвила спину. Одним мягким движением Вит поднял Мирабеллу на руки и прижал к груди.

Что-то внутри нее затрепетало, но это чувство смешалось с более знакомыми эмоциями — потрясением и неловкостью.

— Что это ты вытворяешь? — спросила она.

— Несу тебя на вершину холма, — ответил он. Ее поразило, с какой легкостью он это делает. — Лошадь сюда не спустится: слишком много кустарника.

Она, не сознавая того, обняла его за шею, когда он стал подниматься наверх. Боже, как он силен! Мирабелла даже не подозревала, сколько силы таится в его худощавом теле. Торс, к которому она прижималась, был крепким и горячим, а руки, державшие ее, — мускулистыми. Вит нес ее по склону холма, ни разу не сбившись с шага или дыхания.

«В нем есть нечто притягательное, — подумала она, — помимо богатства и титула». Как она могла не ценить этого?

Вит поменял хватку, поднял Мирабеллу повыше, положив свою широкую ладонь ей на колено. Что-то внутри нее снова дрогнуло, теперь уже сильнее. Это было похоже на ту дрожь, которую она почувствовала ночью в кабинете и утром, когда сидела рядом с ним на лавочке, поэтому она подавила в себе это чувство и постаралась сосредоточиться на чем-то другом. Например, на том, как ей выпутаться из данной ситуации.

Она заерзала, пытаясь хоть чуть-чуть отодвинуться от него. Это было бесполезно, но она не могла не сделать попытку.

— Нести меня совсем необязательно, — сказала она. — Если ты поставишь меня на ноги, я сама доковыляю.

— Не сомневаюсь, что ты сможешь, но зачем?

Вопрос был резонный, что само по себе задевало ее, а отсутствие подобающего ответа злило еще больше.

— Потому что… я… Это неприлично.

— Прекрати ерзать, пока мы оба не пострадали, — предупредил он. Ход ее мыслей совсем не впечатлил его. — Учитывая обстоятельства, оскорбительно описывать мое поведение как неприличное. Я поступил по меньшей мере как рыцарь, да что там — как герой.

Мирабелла представила, как они с Витом катятся по склону, и перестала двигаться, а его нелепая фраза заставила ее рассмеяться.

— Может, тебе дадут медаль.

— Согласен и на восторженное обожание барышень.

— О, думаю, что мисс Виллори будет в восторге, — проворковала Мирабелла. — Уверена, она будет ходить за тобой по пятам и просить, чтобы ты рассказал о своем подвиге снова и снова, снова и…

— Это жестоко, — перебил он, подмигнув. — Из тебя получилась никудышная жертва, скажу я тебе.

Она фыркнула.

— По-моему, мое мужество достойно восхищения. Он обошел ряд больших корней.

— А по-моему, раз ты заговорила о мужестве, ты не обладаешь им по определению.

Она задумалась.

— Ты прав. Ну, тогда сдержанное проявление моих чувств достойно похвалы. Как по мне, это вполне справедливое утверждение, учитывая, как сильно мне хотелось чертыхнуться. — Он споткнулся, отчего она стиснула зубы. — И до сих пор хочется.

— Прости, чертовка. Я не виноват, что тут тяжело идти. Ты и раньше сквернословила как сапожник.

Она собралась было ответить ему… но передумала.

— Совсем другое дело, когда от тебя ждут этого. Вит засмеялся и обогнул деревце.

— Ну, не знаю. В мужской компании принято ругаться, что я обычно и делаю, получая при этом колоссальное удовольствие.

Они добрались до тропы, но вместо того, чтобы поставить ее на землю, он направился к дому.

— Наверное, это приобретенный навык. — Она выгнула шею, чтобы окинуть взглядом дорожку. — Ты не собираешься опустить меня на землю?

— Нет нужды. Мы пойдем навстречу лошадке и конюху.

— Ты, должно быть, устал, — настаивала она. — Я уже не ребенок, Вит.

— Нет, не ребенок, — тихо ответил он, и на долю секунды смех и тревога в его глазах сменились чем-то другим, чем-то, чего она не смогла определить.