Мы купили книжный магазин - Хартлиб Петра. Страница 2

Мне это напоминает невозможные фигуры в изображении Эшера: ты с уверенностью распознаешь на картинке определенный объект. Но, посмотрев на него снова, видишь полную противоположность. Зачем что-то менять? Мне повезло встретить лучшего на свете мужчину. Жить в одном из самых крутых городов мира. Наша уютная квартира с высокими потолками находится в гамбургском студенческом районе с приятными соседями. Младший ребенок ходит в один из лучших детских садов, старший — в хорошую школу, где он отлично освоился. У меня интересная работа на неполную ставку, есть время для детей и, несмотря на это, ощущение финансовой стабильности — впервые в жизни. А Оливер? Он пробился с должности продавца книг в провинции Германии до так называемого директора по маркетингу в одном из самых крупных немецких издательств. Он обожает свою работу, начальник продвигает его и оказывает всяческую поддержку, и нам совершенно не на что жаловаться. Мы и не жалуемся. Но… что, если бы мы начали какое-то общее дело? Стали бы вместе что-то создавать, вместе над чем-то работать. Решились бы на что-то?

Мы делаем расчеты, обсуждаем, говорим по телефону и каждый час меняем свое мнение. Отличная идея. Совершенно нелепая. Неосуществимая. Наше будущее. Наш крах. Как рассчитать, сколько книг нужно продать, чтобы прокормить семью из четырех человек? Кто-то рассказал мне о продавце, который работал в этом книжном магазине много лет назад. Я звоню ему, и он с трудом припоминает то время.

— Гюнтер, а какая у вас тогда была выручка?

— Боже мой, это было более двадцати пяти лет назад! Понятия не имею.

— Пожалуйста, постарайтесь вспомнить! Это важно!

— Ну, помню… что на Рождество… если мы зарабатывали больше ста тысяч шиллингов в день, то начальница угощала нас шампанским.

Уже кое-что. У нас появляется хоть какая-то цифра. Суточный оборот. Двадцать пять лет назад. В другой валюте. И на основе этого мы рассчитываем предполагаемый годовой доход. Несолидно? Вот именно.

Мне далеко не восемнадцать, давно уехала из родительского дома, живу в собственной квартире, замужем и воспитываю двоих детей. Несмотря на это, родители продолжают комментировать мою жизнь, им по-прежнему кажется, что я стою перед ними с плохой оценкой или дерзкими планами на лето. Чего и следовало ожидать: они реагируют с ужасом и недоумением.

Мой отец, бывший топ-менеджер, профи в области корпоративной реструктуризации, на скорую руку набрасывает какие-то цифры на листе бумаги за кухонным столом и решительно качает головой: «Тут ничего не выгорит! Вы сошли с ума, вы не можете пойти на такой риск, только подумайте о будущем своих детей».

С той же твердостью, с которой он несколько лет назад отговаривал меня переезжать в Гамбург ради мужчины, теперь он убеждает того самого мужчину не бросать надежную работу и не браться за такое безумие, как собственный бизнес. Во мне таилась крохотная надежда, что он даст нам немного денег, может, выделит часть будущего наследства, но это не пришло ему в голову, а времена, когда я отваживалась просить у него денег, давно прошли.

Дома в Гамбурге все это кажется нереальным. Кроме того, мы узнаём, что несколько венских книжных магазинов тоже интересуются объектом, да и здесь у нас все хорошо. Пока у нас есть вино сорта грюнер вельтлинер и хлеб для кнедлей, мы сможем пережить несколько недель в ганзейской мороси: сын спокойно продолжает взрослеть, дочь ходит в крутой детский сад, Оливер по утрам, надев костюм и галстук, отправляется делать карьеру, а я строчу одну статью за другой, время от времени беру интервью у известных авторов и учусь делать репортажи для радио. Во второй половине дня я вожу дочь на гимнастику или пью кофе в районе Шанцен. Ко всему прочему, до Северного и Балтийского морей рукой подать. Так что все не так уж плохо.

Если бы не знакомая журналистка из Вены. Вечером, вернувшись со встреч с гамбургскими коллегами, она расположилась за нашим кухонным столом. Про отпуск рассказали, фотографии посмотрели, затеей поделились. К тому времени нам уже известно, что книжный магазин проходит через процедуру банкротства, поэтому любые предложения будет принимать так называемый ликвидатор.

— Ну что, вы сделали ставку?

— Нет, не сделали.

— Почему?

— Это бессмысленно. И у нас все равно нет шансов.

— Вы словно маленькие дети в игре «Приятель, не сердись»: сначала увлечены, а под конец, если у других получается лучше, стряхиваете фигурки с игрового поля. Трусы!

Она засиживается допоздна, наши запасы австрийского вина изрядно сокращаются.

— Давай сделаем ставку, — предлагает муж, и я включаю компьютер.

Пишем три предложения, в них — сумма, которую, как нам кажется, мы сможем наскрести: «Мы делаем ставку на объект № 45896. Он включает в себя деревянные полки общей длиной 180 метров, 120 погонных метров книг, кассовый аппарат, различное торговое оборудование, пикап марки Citroen C15 1996 года. Наше предложение действительно до 30 сентября».

Такая дата объясняется просто: открывая книжный магазин, нужно в первую очередь думать о Рождестве и возможности неплохо заработать. Пусть мы и наивны, но вовсе не глупы.

И снова слишком много времени уходит на репортаж для радио. Снова слишком долго я вожусь с интервью. Впрочем, собеседник оказался очень приятным — русский из Берлина с лучезарными голубыми глазами. Как это нередко случается, я увлеклась разговором, в итоге на диктофоне какая-то болтовня вместо пяти лаконичных предложений. И теперь мне предстоит сделать из этого четырехминутный сюжет с тремя вставками из нашего разговора. У меня есть еще час до того, как идти за ребенком в садик, поэтому я бегу домой, чтобы проверить электронную почту. Вдруг австрийское радио решило купить мой материал о дешевых книжных сериях крупных немецких газет. Таким образом хоть как-то окупится мой разговор с высокомерным редактором крупной газеты.

Пока загружается компьютер, я, не разуваясь, делаю себе эспрессо. К сожалению, от радиокомпании вестей нет, зато пришло письмо из Австрии от нотариуса.

Уважаемая госпожа Хартлиб, вы выиграли торги по продаже объекта № 45896 и тем самым приобрели имущество компании-банкрота XY. Просьба явиться по адресу вышеуказанного объекта до 15 октября и иметь при себе 40 000 евро наличными.

Кажется, я на грани нервного срыва. Пытаюсь дозвониться в офис мужа.

— Корнелия Майер, слушаю.

— Здравствуйте, это Петра Хартлиб, я бы хотела поговорить со своим мужем.

— Он на встрече с руководством.

— Это важно, пожалуйста, соедините меня. — Я еще ни разу не выдергивала его с совещания, даже когда родился ребенок, а спокойно дожидалась, пока он перезвонит. Меня соединяют. — Ты должен срочно приехать. Мы купили книжный магазин. Черт побери, мы купили книжный магазин!

Вечером к нам приходят близкие друзья: она из Вены, он из Германии. Пара светится от радости: им не терпится поделиться какой-то новостью. Но и нам есть что рассказать. Сложно подобрать слова. Я до сих пор не могу поверить, что это случилось, ведь нам даже не прислали подтверждения, что наша ставка была принята к рассмотрению. Ведь мы не отправляли заказного письма. Ведь мы ничего не подписывали. Как простой имейл может к чему-либо обязать?

— Может, — возражает мне в телефонную трубку отец моей подруги, судья на пенсии из Вены. — Вы сделали ставку, и ее приняли. Теперь вам придется заплатить. Если что, вы сможете снова продать этот объект.

Большое спасибо, именно так мы и поступим.

В тот же вечер Оливер отправляет своему начальнику факс с заявлением об увольнении, мы долго обдумываем, какую дату поставить. И уже ближе к полуночи друзья наконец-то рассказывают, что ждут ребенка. Тоже неплохо.