Мы купили книжный магазин - Хартлиб Петра. Страница 4

— Пожалуйста, потише! Я еще в банке. Можно я вам перезвоню?

— Нет, я весь день в суде, я вам сам перезвоню! Но мы точно не будем подписывать договор аренды на квартиру! Мы же не дураки!

— Но вы же обещали присутствовать при передаче денег!

— Точно. Хорошо, я приду.

Через сорок пять минут мы стоим на небольшой площади рядом с банком, в руках — кредит размером в семьдесят тысяч. Мой бедный муж-немец разрывается между огромным восхищением и полным презрением:

— Австрия — странное место. Заходишь, кладешь на стол несколько разноцветных листов бумаги, хвастаешься многолетним опытом в книжном бизнесе — и тебе просто дают деньги? Просто так?

— Они просто почувствовали, что мы подходим. Мы динамичная успешная парочка.

Оливер осторожно проводит большим пальцем по одному из мешков под моими глазами.

— Так, динамичная половинка успешной парочки, нам нужно поспать.

Дома никого нет: друзья на работе, дети в детском саду. Мы сбрасываем серьезные костюмы и падаем на раскладной диван. Оливер просовывает руку под мою футболку и легонько гладит меня по спине:

— Думаешь, мы правильно поступаем?

Я размышляю над ответом, и к тому времени, как произношу свое «не знаю», он уже спит.

Через три часа мы входим в кассовый зал Почтового сберегательного банка с высокими потолками. Оливер, впечатленный зданием Отто Вагнера, застывает от изумления в центре зала. Мой трепет скорее связан с суммой, которую мы собираемся снять с моего старого студенческого счета: сорок тысяч евро, переведенные наследником и бывшим бойфрендом, официально находятся в моем владении уже как два часа на счете, который фактически всегда был в минусе с момента его открытия. Дадут ли мне вообще столько денег? Не задаются ли они вопросом, откуда они взялись? Разве им не интересно, что я планирую с ними сделать? «Это так, вовсе не деньги. Есть люди, которые постоянно снимают подобные суммы и даже не заметят, если кто-нибудь переведет им полмиллиона».

Мой муж вдруг становится таким обходительным, каким я его еще никогда не видела.

Кассир бросает беглый взгляд на мой паспорт и невозмутимо выкладывает на стойку стопку купюр. Маленький бумажный пакет, квитанция — я прячу их в сумочку и так крепко хватаюсь за ее ручку, что у меня белеют костяшки пальцев. Сделав вид, будто ничего не произошло, будто для меня мотаться с такой суммой — привычное дело, я постоянно оглядываюсь, перекладываю сумку из руки в руку.

Следующая остановка: Экономическая палата, консультационная служба для молодых предпринимателей. Куча бумажек, глянцевые брошюры с симпатичными людьми в деловых костюмах и не особенно информативная беседа об открытии бизнеса. Я не совсем поспеваю за словами работника, в конце концов, мне нужно концентрироваться на сорока тысячах в моей сумке. Раньше книготорговля в Австрии была регламентированной сферой, только специально обученные продавцы книг и музыки могли открыть собственный бизнес. После правительственной реформы конца девяностых годов этим может заниматься любой желающий, вероятно, даже если он не умеет читать. Нам это на руку: так как мой муж — немец, а я — австрийка, лицензия на торговлю будет выдана мне, а не Оливеру, который уже двадцать лет работает книготорговцем. Я — никто, поэтому я становлюсь молодым предпринимателем и подаю заявление на получение лицензии на торговлю.

Мы слишком рано приходим на нашу новую улицу: под октябрьским дождем она кажется довольно унылой и безлюдной. Из салона машины мы разглядываем грязные витрины «нашего» книжного магазина. Я все больше и больше нервничаю и через четверть часа уверена: это ошибка всей моей жизни. У нас отнимут эти деньги, договор окажется поддельным, или, даже если этого не случится, у нас совершенно не будет покупателей. Как обычно в таких ситуациях, Оливер с каждой секундой становится все молчаливее, поэтому в какой-то момент я тоже замолкаю и наблюдаю, как хозяин магазина выходит из машины в сопровождении женщины и мужчины и исчезает в здании. Кого не хватает, так это нашего адвоката.

— Если он не объявится, я туда не пойду.

— Я уверен, что он придет. Все будет хорошо.

Конечно, он приходит, хотя и опаздывает на десять минут. Трудно поверить, сколько уверенности внезапно придает мне этот потный, уставший мужчина. Он на месте, значит, все будет хорошо. Никто не исчезнет с нашими деньгами, в договоре не окажется никакого подвоха, напечатанного мелким шрифтом, только вот гарантировать покупателей он нам не может. Прежний владелец, его юрисконсульт, ликвидатор, я с Оливером и наш адвокат — все теснимся в крошечной душной подсобке, подписываем контракты, сорок тысяч евро переходят к новому обладателю, все происходит очень быстро. Нам в руки вкладывают квитанцию. Мы купили книжный магазин.

Оставшись одни, мы проходим по помещению, я отправляюсь за прилавок, пытаясь представить свое будущее.

«Как же будет хорошо, когда мы вынесем все старье. Положим новый пол, покрасим стены, поменяем освещение. Витрины нужно сделать более открытыми, избавиться от этого стеллажа, убрать перегородку». Оливер готов приступить к ремонту прямо сейчас. Я неожиданно ощущаю сильную усталость и вспоминаю о своей комфортной жизни в Гамбурге. Вместо работы на полставке, шикарной квартиры и свободного распределения рабочего времени теперь мне придется трудиться день и ночь, без собственного жилья, зато с долгами на ближайшие десять лет. Или даже дольше? Как хорошо, что моего воображения не хватает на более далекое будущее.

Прежде чем вернуться в Гамбург, нам предстоит найти место в детском саду в Вене. И чтобы оно было свободно с сегодняшнего дня. У нас всего два часа, и мы, совершенно наивные, отправляемся в ведомство муниципального управления, отвечающее за детские сады.

— Регистрация закончилась в феврале-марте. Сожалеем, но мест нет.

— Но мы переезжаем в Вену и узнали об этом только в начале октября!

— Что ж, нам очень жаль. Мы ничего не можем сделать.

В нескольких улицах от книжного магазина находится частный католический детский сад, собеседование длится меньше десяти минут, и нашего ребенка с радостью принимают. Из гамбургского сада с его тележками, на которых детей возят на прогулку в парк, воспитателями-неформалами, проходящими альтернативную гражданскую службу, и грязными уголками для отдыха мы теперь переходим в безупречный с точки зрения гигиены детский сад, которым управляют пожилые дамы, где читают молитвы («не беспокойтесь, только по утрам»), а после обеда нужно соблюдать часовой сон.

Еще совсем недавно у нас было время на размышления об идеальной системе воспитания: немецкая, английская, турецкая, Монтессори или традиционная, с вегетарианским питанием, с органической едой, при участии родителей или нет. Эти времена остались позади. У нас больше нет выбора.

И вот мы переезжаем к нашим друзьям, в маленький домик в Шафберге^[1], естественно, неофициально, потому что он в самый раз для семьи из четырех человек, но всемером там немного тесно. В детскую комнату добавляется третья кровать, и наш избалованный почти-единственный-ребенок внезапно остается без собственных игрушек, зато обретает брата и сестру, мы переезжаем в сырую гостевую комнату площадью семь квадратных метров с раскладным диваном и полкой из «Икеи» для одежды. Секрет мирного существования в том, что все жильцы редко бывают дома: наши хозяева — врачи с плавающим расписанием дежурства, а мы проводим целый день в книжном магазине. На помощь приходят недавно приобретенная сушилка для белья и многочисленные помощники. К словацкой уборщице и двум сменяющим друг друга няням, ее соотечественницам, вскоре присоединяется их «мамочка», которая берет на себя стирку. Нам не остается ничего другого, как наблюдать за тем, как ловко прислуга из Словакии управляет домом: из книг по медицине убираются все закладки, после чего их расставляют по цветам на книжной полке, место компакт-дисков занимают различные безделушки, и в феврале мы все еще натыкаемся на рождественские украшения, а на окнах до сих пор красуется искусственный снег. Главное, чтобы детям было весело.