В сладостном плену - Андерсен Блэйн. Страница 17

Бретана, со своей стороны, два раза в день готовила еду, а свободное время заполняла сбором растений и фруктов. Поздно вечером, когда Торгуй возвращался с дровами или хворостом, она обычно сидела у очага, занимаясь чисткой и мытьем посуды и разными другими хозяйственными делами.

Однажды Бретана задержалась на прогулке сверх обычного. Сначала Торгун не придал этому значения, предполагая, что она ради разнообразия пошла домой более длинной дорогой. Однако, когда почти совсем стемнело, он начал беспокоиться. С ее стороны это было не только глупо, но и вообще на нее не похоже. Ведь сейчас ей надо будет возвращаться по крутой, неровной дороге, да еще в темноте.

Здраво рассудив, что она, как обычно, пошла за земляникой, он направился в знакомое место и нашел ее на полпути распростертой поперек узкой тропинки в окружении рассыпавшихся вокруг нее красных ягод. Ее миндалевидные глаза были заполнены слезами, а одной запачканной земляникой рукой она безуспешно пыталась дотянуться до своего распухшего колена, которое на глазах превращалось в одну сплошную опухоль. Услышав громкое приближение Торгуна, который ломился прямо через кусты, и не зная, что это он, она начала опасаться, как бы не попасть на ужин к какому-нибудь хищнику.

Увидя Торгуна, девушка под влиянием пережитого ею страха разразилась безудержными рыданиями, которые становились все громче, выражая собой и облегчение при виде своего спасителя, и боль, причиняемую ногой.

В обычных обстоятельствах, случись с ней что-либо подобное, Бретана была бы невообразимо смущена, но сейчас другое дело, — колено распухло и ужасно болело, и она не думала ни о чем другом, как только о боли, пронизывавшей все ее тело, и ожидала сочувствия.

— Да вот, нога, — начала она свои объяснения, почти задыхаясь от слез и указывая на густую поросль кустов, видневшуюся в нескольких шагах вниз по тропинке от того места, где она лежала. — Я бежала, споткнулась… — И вновь слова потонули в потоке бурных слез.

Суровая жизнь моряка не способствовала развитию у Торгуна умению утешать впавших в отчаяние женщин. Он стоял в растерянности, не зная, что же должен предпринять в таких обстоятельствах. Она казалась такой маленькой и беззащитной, и в ней ничего не оставалось от того очаровательного и всегда враждебно настроенного к нему существа, образ которого утвердился в его представлении о ней.

Ясно было одно — ее надо доставить домой. Не могли же они оставаться на ночь в этом холодном и небезопасном месте. Торгун слегка наклонил голову, с сочувствием вглядываясь в ее искаженное болью лицо:

— Идти сможешь? — В его голосе проскользнули добрые нотки.

Стерев тыльной стороной ладони слезы, блестевшие на ее опухших глазах, Бретана с детской доверчивостью повернула к нему лицо:

— Не знаю, — с трудом, прерывисто дыша, выдавила она. — Так больно, что и пробовать страшно.

— Я тебя подниму на ноги, — И прежде чем Бретана сумела что-либо возразить, Торгуй опустился рядом с ней на колени, положил одну ее руку на свои широкие плечи и крепко ухватил ее за тонкую талию.

— An! — решительно скомандовал он и, не дожидаясь ее ответа, одним движением руки, которой он поддерживал девушку под мышки, быстро поднял и поставил ее. Она стала на здоровую ногу, правой рукой по-прежнему опираясь на его мощное плечо, а другой беспомощно болтая в воздухе.

Пытаясь унять дрожащие губы, Бретана приготовилась к ощущению боли при попытке идти. Голосом, преисполненным решимости, она сказала:

— Надо попробовать стать на нее. Наклонившись вперед и перенеся тяжесть тела на больную ногу, чтобы посмотреть, что будет с ее коленом, она сразу же отказалась от дальнейших попыток. Малейшее давление на нее вызвало такую невыносимую боль, что заставило ее переступать на другую ногу. Потеряв равновесие, она невольно всем телом прижалась к Торгуну.

Неожиданное объятие повергло Бретану в такое замешательство, что сначала она даже не смела посмотреть ему в глаза. Она просто стояла, тесно прижавшись к викингу. И, тем не менее, чувство острого возбуждения, вызванное их близостью, перебороло ее инстинктивное желание освободиться от него. Ладонями рук она опиралась на плечи Торгуна, а локтями прижималась к его широкой красной куртке, не делая ни малейшей попытки изменить свое положение.

Так было уже дважды, первый раз в Глендонвике, а затем на корабле, когда она каждой клеточкой своего тела чувствовала стальные мускулы Торгуна. И каждый раз это прикосновение наполняло ее желанием чего-то такого, такого… Нет, словами это не выразить.

Перед силой и требовательностью порыва, который он мгновенно возбуждал в ней, меркло все остальное. Ведь вот человек, которого она просто должна ненавидеть. Но вместо враждебности при каждом прикосновении к нему у нее замирало сердце и кружилась голова.

Выветрились из памяти воспоминания о тех ночах, тогда на корабле и вот сейчас, в их общем доме, когда она в страхе прислушивалась к каждому звуку, который бы выдавал его приближение. Сейчас на место этого чувства пришло странное состояние спокойствия и доверия. И вот что странно, она знала, что никакой обиды от него не будет как раз в тот момент, когда он касается ее. В теперешнем своем замешательстве она бы не смогла отгадать эту загадку.

Внезапно осознав, что их молчание затянулось, Бретана взглянула ему в глаза. Надо было оторваться от него, чтобы привести в порядок свои мысли, поэтому она была благодарна викингу, что он первым нарушил тишину.

—  — Колено так сильно распухло, что идти ты не сможешь, но и оставаться здесь нельзя. Я отнесу тебя домой. — Высказав такое решение, Торгун взял руку Бретаны и снова обвил ею свою шею, а затем легко и непринужденно, положив свои руки на спину и бедра девушки, поднял ее.

— Потерпишь? — Он наклонился к лицу Бретаны так близко, что она почувствовала на своем лице исходившее от него тепло. Слова, которыми обменивались молодые люди, переходили из уст в уста вместе с их свежим дыханием.

— Да, — чуть слышно прошептала она в ответ, замерев на его руках.

— Тогда крепче обними меня за шею, — сказал викинг, — а я постараюсь идти спокойней. — Бретана последовала его совету, сцепив свои изящные руки на шее Торгуна. Впрочем, уверенности, что это так уж необходимо, у нее не было. Он держал ее так крепко, что даже при желании она не смогла бы высвободиться из его объятий. Впрочем, она все же крепко держалась за него из-за страха и нежелания противоречить ему.

Торгун же вспоминал, как он впервые держал ее вот таким же образом. И хотя платье не так плотно облегало тело девушки, как то, что видел на ней раньше, он все же чувствовал упругость ее живота под мягкими складками льняной одежды. Это переполняло его страстью. Он буквально несся по тропинке, чтобы, во-первых, скрыть свое учащенное дыхание, а во-вторых, хоть как-то заглушить бурное искушение, вызванное прикосновением к ее телу.

Бретана, которая сейчас была так же напугана своим настроением, как никогда порывами Торгуна, чувствовала, как его пальцы слегка гладят ее живот. Она уверяла себя, что это получается у него непреднамеренно и что виной тому неровная дорога. В этот момент она не была уверена, хочет ли она, чтобы его прикосновения к ее телу прекратились. Молодые люди не произнесли ни слова, и ночная тишина нарушалась только ритмичным шумом шагов викинга и его тяжелым дыханием.

И вот что странно, ее распухшая нога, которая еще несколько мгновений назад занимала все ее мысли, теперь была совершенно забыта. Казалось, что руки Торгуна излучали какое-то исцеляющее магическое тепло. Его прикосновение как бы пронизывало насквозь все ее существо, одновременно успокаивая и воспламеняя. И, как ни странно, вид луга и дерновой крыши стоявшего на нем дома принес ей больше разочарования, чем облегчения. Теперь Торгуй уже не будет крепко прижимать ее к себе.

Викинг мучился тем же чувством. Однако, в отличие от Бретаны, он-то хорошо знал, что ему надо и почему этого нельзя делать. Сколь бы сильной ни была его страсть, он должен умерить ее.