Совсем не мечта! (СИ) - "MMDL". Страница 96

— Дыши спокойно, — взволнованно приказал Антон, проводя пальцами по моей щеке. — Слышишь?

Я слышал. Но не мог вернуть контроль над собственным телом: страх, тысяча волнений, боль ослабили контроль, я больше сам себе не принадлежал. Потолок и встревоженное лицо Антона то меркли, то вспыхивали перед глазами — близился обморок…

Внезапно ладонь Антона зажала мне рот и нос. Я глухо замычал, впустую попытался сделать вдох или хотя бы выдох. Комната больше не пульсировала, меняя свет на тень и обратно, но ощущения стали острее. Я не мог понять, напряжен я или расслаблен, чувствовал только одно нескончаемое движение, усиливающее натяжение страдающей мышцы. Остановившись, Антон убрал руку от моего лица, и я судорожно захватил губами воздух, окончательно приходя в себя. Почему с ним такого не было? Почему в наш первый раз он боли не испытывал вообще? Это со мной что-то не так?..

— Как ты?

— Не знаю… — отдышавшись, ответил я. — Не мог не на полную вгонять?..

— Я вошел наполовину…

— О, — неприятно удивился я. — Там… каждый сантиметр ощущается… иначе…

Упираясь теперь уже обеими руками в постель, Антон осторожно уронил голову мне на грудь, словно сокрушенный жизненными обстоятельствами. Он разочарован?.. Я все испортил?.. Как мне все исправить?!..

Не зная, что и сказать, я неказисто погладил его по плечу, и мальчишка (хотя разве я могу и дальше так его называть?) поднял на меня взгляд. Его только что облизанные губы блестели, глаза заволокла пелена сдерживаемого экстаза, щеки розовели, как от нагрянувшего простудного жара.

— Ты… внутри такой тесный… — наконец выдал он, снова опуская голову, чтобы доставать губами до моей груди. — …горячий…

— Замолчи!..

— …влажный…

— Антон!..

— …сжимаешься всякий раз, слыша меня… Извини, я хочу до конца…

— Нет, стой! Остановись!

Кричал, вцепляясь в плечи Антона, я зря. Быстрее, чем раньше, но по-прежнему деликатно, он толкнулся вперед. За всем этим давлением, натяжением, дискомфортом проглядывал малюсенький тусклый огонек, сияния которого было недостаточно для зарождения удовольствия. На которое, к слову, я и не рассчитывал, заявляясь сюда. Не рассчитывал на свое удовольствием, если быть предельно честным. Все, что я делаю, это плачу за доброту Антона своим стыдом, за его всеобъемлющее понимание — своей болью. Не мне должно быть хорошо. Не я терплю ночные крики, нерешительность и эксцентричность любимого человека. Не у меня завтра день рождения.

— Я… начну, хорошо? — спросил Антон, выпрямляясь и прижимая мои колени к груди — надавливая ладонями на нижние стороны бедер. Он не дожидался моего ответа или даже кивка, так что больше предупреждал о том, что остановить ему было уже не под силу.

По его постоянным, тягучим движениям можно было отсчитывать секунды. От мерцающего в мыслях признания: «Антон — во мне…» — ум заходил за разум, возбуждение подогревало кровь, голос становился громче. Пальцы мучали пододеяльник и края подушки, приподнимающей мой зад, веки опускались на глаза в слабых попытках отдалиться от неоднозначного положения, в которое я попал, но темнота делала мое тело лишь чувствительнее. От каждого толчка члена Антона — в виски била волна дезориентации. Я слабел и сознанием, и телом, уже не представляя, по причине первого или второго раскрепощенно постанываю с открытым ртом — и хочу, искренне ХОЧУ БОЛЬШЕГО… За следующую пару минут Антон остановился дважды: в первый раз — совсем ненадолго, так что я не успел испытать огорчение; отщелкнув большим пальцем крышку лежащего рядом тюбика, он выдавил немного геля на мой член и размазал по нему лубрикант, возобновив движения. Двойная стимуляция срывала все засовы! То, как Антон имел меня, усиливало эффект от его покрытой нагревшимся лубрикантом руки — и даже более того! Чем дольше он мне дрочил, тем больше въедалась убежденность, что я в следующий момент могу кончить задницей!.. Но дальше Антон с мычащим полустоном из меня вышел, и жалость я не просто ощутил — я едва не озвучил ее. Уже все? Но он же хотел кончить внутрь, спрашивал об этом… Неужели в итоге ему не понравилось? Нужно было что-то делать, а не просто лежать? Стараться сдавливать его? Или наоборот?..

— Почему?.. — только на это и хватило моих сил.

— Потому что если мы продолжим — я очень быстро кончу… — с заметной одышкой ответил он. — Не двигайся.

Я и не собирался: не представлял, чего он ждет от меня дальше, если решил все прекратить. Но, как оказалось, я совершенно неправильно истолковал его слова!

Встав на громко скрипнувшую кровать ногами, Антон аккуратно опустился на мои задранные бедра, как на стул, — и на смазанный лубрикантом член. В отличие от меня, он не мучился от неторопливого самого первого движения: он раскованно запрокидывал голову, насаживаясь на член быстрее и глубже. Никогда прежде я не чувствовал себя настолько пассивным, насилуемым, при этом будучи в нем. Он использовал меня как мебель, как секс-игрушку, как вещь — и от этого я был в темном развратном восторге!

По громкости моих стонов Антон понял, что я близок к финалу, — и опять поменял роль, не дав мне шевельнуться. Он делал это всякий раз, замечая, что один из нас с минуты на минуту может кончить. Он самовольно трахал мою задницу и член, утопая в наслаждении, навязанном мне, пока, наконец, я не кончил от полуминутного петтинга: все это время я был на пределе, балансировал на грани возможностей своего тела — и вот все-таки сорвался в захлестнувшую на считанные секунды мои глаза тьму. Либо я сжался, кончая, либо Антон точно все рассчитал — и финишировал с незначительным опозданием. В пучине умопомрачительного оргазма я не успел заметить ни излившееся внутрь меня семя, ни момент, когда Антон вытащил член и рухнул на постель левее меня. Тяжело дыша с ним в унисон, я не мог напрячь анус — не чувствовал сфинктер вообще. Я боялся проверить пальцами, открыт ли он, зная логичный ответ заранее; теплилось желание ощутить кончиками пальцев горячую сперму Антона во мне, но мальчишка так сильно меня измотал, что было не до удовлетворения любопытства. Только через пять минут я смог с уверенностью сказать, что, да, вот сейчас я напрягаюсь сзади, а сейчас расслабляюсь — все в порядке… И все эти пять минут мы с Антоном молча пялились в потолок, ища место на ментальных полках, куда пережитый опыт возможно было бы уместить.

— Скоро вернутся родители, — озвучил Антон пугающую меня правду. Думаю, Павлу и в голову не придет, что его названный сын мог завалить взрослого мужчину. Наверняка, он решит, что я «обесчестил» ребенка на его кровати, и мучительно и изощренно вывихнет мне каждую конечность.

— Минут десять есть в запасе?.. Не уверен, что смогу сейчас встать…

Через десяток минут, как по будильнику, мы покинули испачканную лубрикантом постель, наскоро привели себя в порядок, стерев с кожи столько спермы и смазки, сколько можно было стереть, и разобрались в раскиданной по всей комнате одежде. Уйти из квартиры, в которой меня может застать Павел, хотелось, от греха подальше, как можно быстрее. Антон вызвался меня сопроводить до дома, я убедил его в отсутствии необходимости вообще куда-то идти — в конечном итоге было решено, что эскорт мне нужен до метрополитена, и Антон обулся у порога да накинул куртку.

До пункта назначения мы шли молча, периодически глупо улыбаясь в асфальт. Я не знал, о чем говорить, темы не шли в голову абсолютно — не хотелось тратить слова на пустую трепотню о погоде. Нам обоим было неловко. Я облегченно ликовал, распрощавшись со стыдом, но смущение проткнуло голову сваей.

Мы остановились у узких ступеней подземного перехода, за которым располагался вход в метро. Спускаться Антону смысла не было, так что я посчитал разумным расстаться с ним на сегодня здесь. Только как это сделать? Поцеловаться мы не можем в связи с менталитетом страны, в которой живем. Обняться по-семейному не получится: когда один человек побывал в другом в сознательном возрасте, даже рукопожатие сексуализируется до предела. Собственно, по этой причине и пожать друг другу руки мы не могли — да и как бы это выглядело вообще?! «Спасибо за секс. До свидания!» — сплошная нелепица…