Сержант сэр Питер (ЛП) - Уоллес Эдгар Ричард Горацио. Страница 24

Джо Келли был истинным космополитом — он знал Париж, довольно бегло говорил по-французски, побывал в двух французских тюрьмах и едва сумел избежать заключения в Кайенне [8], которую часто весьма ошибочно считают «Островом Дьявола» — но на самом деле вышеназванный остров является лишь малой ее частью.

Они незаметно прибыли в Лондон как раз в те дни, когда Питер Данн только пришел работать в Скотленд-Ярд и обучался профессии у Сэма Аллервэя.

Как было известно всему миру, Питер был единственным на все Соединенное Королевство баронетом, патрулировавшим улицы города. Многие люди, узнав, что после смерти деда к нему перешли титул и состояние, полагали, что теперь из приличия ему подобает оставить службу в органах правопорядка.

Некий лорд однажды выразил эту точку зрения, Питер в свою очередь спросил его:

— Когда вы стали лордом Извините-не-припомню-вашего-имени, вы отказались от игры в гольф?

— Нет, — ошеломленно ответил аристократ.

— Вот видите!

— Но я не вижу тут никакой связи, — продолжил озадаченный лорд. — Ведь служба в полиции это не игра?

— Вы не знаете об этом и половины, — ответил Питер.

Итак, Питер в то время обучался у Сэма Аллервэя.

Не было более подходящего человека для обучения молодого полицейского, чем Сэм. Он был великим сыщиком, лучшим в нашем поколении. Он мог бы достичь более высокого звания, но он немного выпивал, при этом много играл и постоянно залезал в долги; по всем этим причинам начальство относилось к нему с предубеждением. Но, на самом деле, за всю свою жизнь Сэм не получил ни цента незаконным путем.

Распространено ошибочное мнение, будто бы высшие чины Скотленд-Ярда владеют целыми кварталами домов, а также имеют значительные капиталовложения. Несомненно, благодарные граждане иногда делают им крупные подарки в знак признательности за проявленные ими ум и находчивость, и те принимаются. Конечно, все это противоречит уставу, но не противоречит человеческой природе. Сэм тоже мог бы принимать такие подарки, если бы они предлагались ему законопослушными гражданами, которым он помог. Увы, такие дары предлагались совершенно другими людьми.

— Вы не сразу это поймете, Питер, — говорил он. — Преступные деньги цепляются, как будто крючком, и эти крючки потом не отцепить! Впрочем, на вас это не может повлиять — у вас и своих денег предостаточно, так что не завидую той пташке, что предложит вам взятку за то, чтобы вы отвернулись на пять минут.

Сэм Аллервэй не пользовался популярностью среди начальства. Из-за его язвительных насмешек у него не было друзей. Он мог всего одной хлесткой нелестной фразой точно охарактеризовать свое начальство — и вследствие этого так навсегда и остался инспектором, несмотря на то, что прекрасно ловил преступников.

Одним из немногих людей, которые уважали и понимали его, его был некий мистер Дж. Г. Ридер, который в то время был известен как частный детектив и следователь, работающий на «Банкерс Траст». Но поскольку мы не здесь идет речь о Ридере, то приведем лишь данную им характеристику Сэма Аллервэя:

— Лучшее, что можно посоветовать преступникам — так это собрать деньги и поставить памятник человеку, который ввез старый добрый бренди в нашу страну.

Выдержанный бренди был слабостью Сэма. Но он был совершенно трезв той ночью, когда произошло ограбление Канадского коммерческого банка на пятьсот тридцать тысяч канадских долларов.

Ограбление произошло между пятью часами вечера субботы и семью часами утра воскресенья. Три человека спрятались в офисе, находившемся прямо над помещением банка. Канадский коммерческий банк располагался в огромном угловом здании размером в целый квартал, фасадом обращенным на Трафальгарскую площадь.

Нижний этаж и подвалы были полностью отведены под банкирские конторы, а пять этажей выше были заняты различными офисами. Тот, что находился непосредственно над банком, принадлежал страховой компании. Здание было построено по специальному проекту и являлось собственностью банка. Между банковскими помещениями и страховой фирмой был пол из бетона, с дополнительно установленной металлической сеткой внутри.

В день ограбления на Трафальгарской площади проходил митинг безработных. Площадь была заполнена людьми из всех частей Лондона с разнообразными плакатами и лозунгами. Полиция направила сюда все свои резервы, чтобы предотвратить возможные беспорядки.

Еще одним благоприятным для грабителей обстоятельством послужил ремонт газопровода как раз перед банком. Вся проезжая часть была разворочена, и весь вечер духовому оркестру митингующих аккомпанировал грохот автоматического молота, дробящего мостовую.

Вне всяких сомнений, грабители также использовали пневматическую дрель, причем старались работать в такт с рабочими снаружи. Бетонный потолок был пробит как раз над запертым кабинетом управляющего, доступа в который не было у двух сторожей отдела.

Что же касается этих самых сторожей, то на вопрос, где они находились в то время, когда был пробит пол, они так и не смогли дать вразумительного ответа. Оба они уверяли, что были на своем посту, но весьма вероятно, что кто-то из них мог отлучиться на час-другой. В это же время грабители проникли в кабинет управляющего, открыли дверь изнутри и без труда обезвредили и связали оставшегося сторожа, который, к их удивлению, глазел в окно на демонстрантов.

Второго сторожа вывели из строя у входа в банк. Согласно сложившимся обстоятельствам грабители предположили, что он на время мог выйти, и подстерегли его, за неимением другого места спрятавшись за дверью.

Сторожам завязали глаза, а затем связали и заткнули рты кляпами. Они не смогли дать ровно никакого описания грабителей или сколько-нибудь полезных показаний, но по случайности глаза одного из них были завязаны платком грабителя, на котором была метка прачечной. Впрочем, этого было явно недостаточно, чтобы выявить преступников или дать полиции действительно надежную зацепку в этом деле.

У троих преступников был прекрасный набор инструментов — они смогли открыть дверь хранилища, пропилив железные засовы, и полностью обчистить сейф.

Каждый час после закрытия банка патрульный полицейский, проходя мимо бокового входа, нажимал на маленькую кнопку звонка и ждал ответного сигнала, извещающего, что все в порядке. Но, вероятно, воры были хорошо осведомлены об этой системе, так как и полицейский, и его смена исправно получали ответы на сигналы вплоть до восьми утра. В это время, нажав на кнопку, полицейский не получил ответного сигнала. Он попытался еще раз, но безуспешно. Тогда, в соответствии с установленным порядком, он сообщил о происшествии в главное управление на Кэннон-Роу, то есть в Скотленд-Ярд.

Затем он вернулся к главному входу в банк и тщательно присмотрелся. Как всегда, горели две лампы, и ничто не говорило о том, что что-то идет не так. Он постучал у парадной двери, но не получил ответа. На этом месте он подождал, пока из отделения не прибыла патрульная машина с его непосредственным начальником и — самое главное — с дубликатом ключей от банка. Они хранились на Кэннон-Роу в специальном стеклянном ящике, который нужно было разбить, чтобы вынуть их оттуда.

Факт произошедшего ограбления был сразу же установлен. Один из сторожей был отправлен в больницу на карете скорой помощи, а второй доставлен в участок для допроса. Спустя полчаса все начальство Скотленд-Ярда прибыло в банк для проведения расследования. Этим делом поручили заняться Аллервэю.

— Это не английский стиль работы, — сказал он, осмотрев оставленные взломщиками инструменты. — Либо янки, либо французы, но ставлю девять к одному на американцев.

— Так значит, вы настаиваете на том, что эти инструменты американского производства? — спросил начальник, недолюбливавший Аллервэя (впоследствии начальник был уволен за некомпетентность). — Что ж…

— Инструменты английского производства, — фыркнул Аллервэй. — Вы и сами бы это заметили, будь у вас зрение получше и не будь вы слишком ленивы даже для того, чтобы просто взглянуть.