Сага о двух хевдингах (СИ) - Сторбаш Н.В.. Страница 19

После этого он сменил имя, взял троих приятелей и сбежал с ними в Альфарики. Там они прибились к разбойникам, что промышляли недалеко от берегов Альдоги. Так несколько лет Росомаха и провел: нападал на торговые корабли, забирал товары и серебро, когда убивал купцов, когда щадил. Гвоздь, Пес и Крюк были с ним.

Но пару зим назад в Раудборге наняли новый хирд для защиты, и пришлый хёвдинг ретиво взялся за дело. Вычистил окрестные леса от разбойников, расширил земли, с которых город собирает подать, а в прошлом году добрался и до озера Альдоги. Выловил половину татей и там же перевешал, а остальные сами разбежались. Остались лишь самые глупые, храбрые или отчаянные. Рефр глупцом не был. Он вернулся на Северные острова, считая, что убийство хёвдинга уже давно забыто. Но на всякий случай поменял прозвище себе и приятелям, отрастил пышную бороду, навешал на нее первые попавшиеся побрякушки и даже придумал историю, мол, каждая вещица в его бороде снята с трупов врагов.

Путь в дружины ярлов Росомахе был закрыт, ведь каждый ярл опасается сильных воинов, что появились из ниоткуда и чьи имена никто раньше не слышал. И если станут расспрашивать и вызнавать, мало ли что отыщется? Конечно, Росомаха мог пойти в вольный хирд и честно трудиться. Но он не захотел. Он решил найти слабенький хирд, убить там хёвдинга, забрать добычу, корабль, набрать людей и отправиться в иные земли, чтобы грабить там.

Росомаха долго искал подходящий хирд. Всё ему было не так. То корабль мал, то хёвдинг слишком силен или знаменит, то хирд бедноват, даже оружие не по силе подобрано, а первое попавшееся. А годные хирды сами отказывались от четверых сильных воинов, их хёвдинги справедливо опасались брать неизвестного хельта.

Серебро, вырученное с продажи награбленного у Альдоги, утекало быстрее, чем хотелось бы. Пес предлагал бросить разбой, пойти в Бриттланд и там осесть на земле. Росомаха уже почти согласился с ним, но тут в Мессенбю пришли мы. Все такие нарядные, в серебре, с рассказами о богатствах, привезенных с Бриттланда, и о драуграх. И хоть дар подсказывал Росомахе, что Альрик сильнее его, но в то же время разница между ними была невелика. Был какой-то тайный изъян в этом светлоголовом хёвдинге.

И впервые удача улыбнулась четверке приятелей. Их сразу взяли в этот хирд, почти без вопросов об их прошлом. Под хельтовым медом Альрик явно был слабее Росомахи, а остальные хирдманы были всего лишь хускарлами. И самое главное: хирд набрал много новых воинов! А значит, их можно переманить на свою сторону и захватить корабль, не особо рискуя своими шкурами.

Перво-наперво Росомаха решил узнать, куда ульверы спрятали привезенные богатства. На корабле их уже не было, но по некоторым оговоркам он понял, что хирдманы не успели всё распродать и потратить. Потому он подговорил хирдмана с удивительным слухом последить за Альриком и еще одним мальчишкой, который почему-то вёл себя слишком смело и заносчиво и даже препирался с хёвдингом. Но Уши вызнал мало, лишь подтвердил мысли Росомахи, что с хёвдингом что-то не то. А потом и вовсе пропал. Неужто ульверы поймали его? Что Уши им наболтал? Росомаха затаился, больше не спаивал Альрика и решил вести себя примерно, особенно после того, как ульверы ушли на несколько дней и вернулись обратно с новыми рунами. Даже Альрик стал двенадцатирунным. Пес снова заговорил о том, что пора бросать старое ремесло и либо стать обычными хирдманами, либо заняться чем-то иным.

— Лишь раз Росомаха дал себе волю, — прохрипел Гвоздь, — когда выкинул одного надоедливого мальчишку за борт. Но малец не наябедничал. Побоялся, что иначе как-то утром не проснется.

А потом на «Соколе» объявился конунгов сын с великорунной нянькой, Стигом Мокрые Штаны. И Росомахе волей-неволей пришлось отложить свои планы. Пока ходили туда-сюда по всем Северным островам, уже не только Пес, но и Гвоздь с Крюком втянулись в жизнь обычных хирдманов. Ну, а что? Кормят-поят, работенку подкидывают несложную, серебра хоть и немного, но всё же перепадает, хёвдинг толковый, попусту не бранится и не бьет никого, слова говорит разумные, хирд относится уважительно, ведь они и впрямь неплохие мореходы. Так и чего лишний раз за бедой тянутся? От добра добра не ищут! Да еще разговоры про непонятный Скириров дар, который настолько хорош, что конунг готов наизнанку вывернуться, чтоб заполучить человека с таким даром.

Но потом были земли ярла Гейра. И смерть Бешеного Пса, самого разумного в шайке Росомахи, того, кто всё время ратовал за мирную жизнь. Пока мы с Альриком бегали по тингам, слушали рассуждения насчет Бездны и сарапов и гоняли солнечных жрецов, Росомаха вовсе утратил всякое здравомыслие. Он почему-то вбил себе в голову, что это ульверы виноваты в гибели Пса, а потому должны поплатиться.

— Он твердил, что мы должны забрать все богатства у хирда, — говорил Гвоздь. — Иначе Пес погиб зазря. Что надо убить Альрика, которого впору звать не Беззащитным, а бесхребетным, раз он так просто отдал хирд мальчишке. И наглеца Кая тоже, чтоб не зазнавался. Подумаешь, Скириров дар! Что толку, если сам слаб и глуп.

Тогда-то Росомаха и запрятал на «Соколе» пару бочонков с хельтовым медом, да не с простым, а особым, крепче и ядренее прежнего.

— А чего же ядом не отравил? Так же надежнее было бы? — спросил я.

— Он хотел. Да мы в ядах не очень понимаем, а брать у кого-то Росомаха поостерегся. И мы с Крюком не хотели так. Бесчестное это дело — травить врага.

Простодушный коротко хохотнул. Я глянул на него. Было б у Простодушного чуть поменьше разумности да побольше горячности, так он бы растерзал бы Гвоздя голыми руками. Впрочем, Херлиф мог это сделать и раньше, еще на том острове, но нарочно оставил в живых и Беспалого, и Гвоздя. Чтоб вызнать правду да наказать предателей покрепче. Как по мне, столь расчетливый нрав даже мешал Херлифу. Если бы он вел себя увереннее, яростнее, живее, так за ним бы пошли многие. А так Простодушный кажется слишком скромным и равнодушным, что ли.

Но, несмотря на гнев, Росомаха выжидал удачный момент. Пока мы ходили по деревням ульверов, то ночевали в этих самых деревнях, угощались дареными напитками, и шанса так и не предоставилось. И вот в Хандельсби он слышит, что хирд пойдет в Альфарики, да еще и с тамошним купцом.

— Мы с Крюком говорили, что надо уходить, бросить Альрика и перейти под другую руку. Нынче время темное, всем нужны добрые воины. Скажем, что ушли из вольников, потому что не хотели оставлять родную землю, пока та в опасности. Мы говорили ему. Но он намертво уперся. Кричал, что не спустит гибель Пса с рук.

— А почему сами не ушли? — спросил Рысь.

— Он бы нас убил. Он так и говорил. Говорил, что мы теперь до смерти повязаны. Был бы жив Пес, может, всё иначе бы сложилось. Только Пес мог его утихомирить.

Не будучи дураком, Росомаха прекрасно понял, что мы загрузили на «Сокола» немалое богатство, и решил, что больше ждать нечего. В Альфарики он плыть не хотел, ведь немало купцов прошло через его руки, немало он поизмывался над их людьми. Вот так вернется в тот же Раудборг, какой-нибудь мелкий карл, которого толком и не заметишь, узнает его, доложит городским хирдманам, и всё. Скоро будешь болтаться на суку, хельт ты там или не хельт.

— А куда награбленное бы дели?

— Были у Росомахи знакомцы. На Альдоге мы ведь тоже не столько серебро, сколько товары брали: пушнину, воск, меда, добрую сталь. Отдавали хоть и в два-три раза ниже обычной цены, зато тихо. Мы ведь не серебром, а кровью за этот товар платили. А кровь нынче дешева.

Чем больше говорил Гвоздь, тем спокойнее и рассудительнее он становился. Будто с каждым словом он снимал с себя тяжкий груз. Руки его уже не тряслись, взгляд из затравленного стал отрешенным, равнодушным. Он готовился к смерти, а подле нее страху места нет.

— И каков был план?

— Напоить всех, выждать, пока уснут. Перво-наперво убить Альрика, Кая и бриттландского парня. У них самые высокие руны. Бриттландца поручили Беспалому. Так он должен был доказать, что достоин войти в долю. Альрика хотел убить сам Росомаха, а Безумца Крюк. Я прикрывал бы их стрелами. В броне ведь спать не ложатся, так что мы могли б справиться.