Ужасная поездка - Бирчон Л. А.. Страница 36

Как ты думаешь, есть ли жизнь после смерти? сказала Джесс однажды.

«Боже, детка, это немного тяжело, не так ли?

Просто… я не знаю… я счастлива. Я не могу смириться с мыслью, что это может закончиться».

Если это случится, я найду тебя. Он поцеловал ее голову, вдохнул ее запах. «Мы приехали сюда не для того, чтобы беспокоиться о смерти».

Джесс прижалась к нему поближе, отбросив свои грустные мысли. Хорошо… Как ты думаешь, есть ли там жизнь?

При бесконечном количестве планет, вращающихся вокруг бесконечного количества звезд, и бесконечном количестве времени? Я не вижу причин, по которым мы были бы единственными, кто выполз из первобытного супа».

Думаешь, они наблюдают за нами?

Может быть.

Может, устроим им представление?

Воспоминания яркие, пока он лежит на снегу. Он должен встать, должен двигаться, но ностальгия — это адский наркотик. Лучше, чем все, что он пробовал. Она теплая, успокаивающая и такая реальная, что он мог бы протянуть руку и прикоснуться к тому моменту, даже если бы переживал его в третьем лице.

Он должен встать, но не может. Он не чувствует своих конечностей. На самом деле ему не холодно, хотя он лежит здесь, в снегу. Ему тепло и уютно, как будто он просыпается воскресным утром рядом с Джесс. Он не может придумать, где бы ему хотелось быть.

Огромная голова нависает над головой, закрывая ему вид на звезды. С ее резиновых губ капает слизь, а черные глаза наблюдают за ним с каким-то отстраненным интересом. С серебряной короны металлических рогов капает свежая красная кровь.

В поле зрения появляется еще одна голова, лицо которой представляет собой матовое месиво из меха и крови, а глаза — белые и невидящие. Первый олень ласкает слепое существо с чем-то близким к нежности. Слепое существо нюхает воздух раздувающимися ноздрями, чувствуя запах свежей горячей добычи. Первый олень переплетает свои рога с рогами ослепленного зверя. Любому наблюдателю может показаться, что эти кровожадные существа способны на ласку и заботу. Но затем любой наблюдатель увидит, как раненый олень широко раскрывает свою ужасную пасть, демонстрируя прекрасный набор острых как бритва зубов за мгновение до того, как он со злобным голодом набросится на жертву.

Видел ли Стив эти последние мгновения своей жизни или оставался в уютной обстановке, когда жизнь проносилась перед его глазами, навсегда останется неизвестным. Но его последними словами, прошептанными на весь мир в негромком эхе переживаемой им сцены, были: «Детка, я иду!».

Глава 18

Генерал Блитцен осматривает поле боя перед собой. Он фыркает, выражая свое недовольство, выбрасывая в морозный ночной воздух брызги слизи и туманное дыхание.

Белое пространство усеяно павшими. Двое рядом со зданием, в котором впервые укрылся враг. Один в центре поля боя. Один — в окруженном стеной саду. А за тонкой живой изгородью стоят майор Дашер и лейтенант Купидон.

Не случайно эта пара работает вместе, думает он. Да, они отделили одного из врагов. Они следуют стратегии, разработанной руководством эскадрильи. Конечно, они следуют протоколу на словах. Но на деле?

Если бы не работа, он бы связал их и разнял, пока они снова не начали брататься.

Но генерал на задании.

Последний счет: пять.

Осталось три.

Они отстают от графика, и ему уже не терпится пережить эту бесконечную ночь.

Он оглядывается назад, где лейтенант Прэнсер пытается навести порядок и дисциплину среди курсантов-офицеров Дэнсер, Виксен и Кометы. Удачи. Он редко видел таких плохо ведущих себя призывников, и с годами они становились только хуже.

Когда они потеряли фельдмаршала, то лишились строгости и авторитета, чтобы привести молодых парней в порядок. Генерал Блитцен пытается, но они не уважают его авторитет. Будь его воля, он бы поставил одного из них в пример. Военный трибунал. Покажите им немного сурового правосудия. Может, тогда они подчинятся.

Вы закончили, лейтенант?

Да, сэр. Простите, сэр.

Если вы не можете управлять своим подразделением, я могу начать спрашивать себя, зачем нам нужны два лейтенанта. Я правильно понял?

Да, сэр… Простите, сэр.

Вот в чем проблема с лейтенантом Прансером. Стыдливый, бесхребетный, да еще и неуклюжий. Если бы он попытался противостоять авторитету генерала, дать ему отпор, возможно, тогда бы он заслуживал уважения. Какая-то извращенная часть генерала Блитцена желает, чтобы лейтенант Прансер перевел вопрос обратно на него. Если это так, то зачем нам два генерала, а? Это было бы совершенно не в его духе, но если бы он это сделал… Тогда бы он увидел, что нрав генерала Блитцена соответствует его имени. Но он сдерживается. Он всегда сдерживается, хотя какая-то его часть хочет выпустить на волю гнев и обиду, которые он копил в себе все эти годы.

Разношерстная группа офицеров-кадетов бредет позади и останавливается в неровном строю. Сзади раздается шепот и хихиканье.

Десять шансов! кричит генерал Блитцен.

Строй выпрямляется, каждый олень смотрит вперед, рога откинуты назад и сверкают в лунном свете. Мышцы подрагивают в готовности, в ночном воздухе витает ледяное дыхание. Генерал оценивает собранный отряд. Они потрепаны, недисциплинированны, неопытны, положительно сопротивляются обучению, и все же… В них есть потенциал. Он строг с ними — с той ночи ему приходилось быть с ними строгим, — но, черт возьми, он верит в них. Вопреки всему собственному опыту. Временами — как сейчас, когда они подчиняются и признают его авторитет, — они ему даже нравятся.

Он смотрит на их острые свежие лица. Немного крови пойдет им на пользу. Острые ощущения от охоты. Катарсис от убийства. Дисциплина помогает только в одном случае. Они на полях убийств, и ему нужны живые и жестокие. Им нужен огонь в животе. Он направляет их по очереди.

Ты бездельник. Вперед, Прэнсер! Ты панк. Вперед, Танцор! Ты отморозок. Вперед, Виксен! Ты личинка. Вперед, Комета! С Рождеством тебя, задница, молю Бога, чтобы оно было последним.

Олени пролетают мимо, грохоча копытами и взбивая порошкообразный снег. Это не самая вдохновляющая речь, но, похоже, она подействовала. Заметили ли они, что половину строк он позаимствовал из какой-то песни, звучавшей ранее из вражеской крепости? Да и важно ли это вообще?

Отбросив меланхоличные мысли, генерал Блитцен поворачивается и устремляется за Кометой. Из дальнего угла поля боя он видит, как генерал Дандер скачет вперед, большой и могучий.

Вся семья в сборе, так что давайте начнем это Рождество.

* * *

Тем временем на дороге…

Над звуком собственных бешеных шагов, хриплым дыханием, грохотом ударов сердца они слышат позади грохот удара. Что-то вроде мясистого шлепка, за которым следует неторопливый стук копыт. Они знают, что Стив ушел.

Пять, думает мисс Скарлет.

Осталось три.

Им нужно двигаться быстрее.

Впереди простирается дорога, по периметру которой тянется деревенская зелень, отмеченная зарослями живой изгороди и редким корявым деревом. Голые ветви деревьев вырисовываются на фоне усыпанного звездами неба, а омела свисает с них, как приманки. Бойня пока остается вне поля зрения, но с каждым шагом становится все ближе.

Сейчас они скрыты от стада, но впереди открытая местность, где листва исчезает, и развилка дорог перед пабом и деревней. Когда они доберутся до этого места, от зверей будет не спрятаться.

Она видит, как ее любовник поскальзывается, широко раскинув руки, чтобы удержать равновесие. В его глазах паника. Она протягивает руку и берет его за руку. У нас все получится, — говорит она.

Иди, — говорит он.

Она бросает на него строгий взгляд. Они уже говорили об этом. Другая пара идет позади — прекрасная приманка, если таковая вообще существует.

Живая изгородь расступается, и она оглядывается через плечо, чтобы увидеть поток оленей, несущихся через зелень, огибая и перехватывая отставших.