Ледобой. Зов (СИ) - Козаев Азамат. Страница 30

— Что показал? — Гордяй мрачно закусил ус, зыркнул исподлобья.

— А вот что! — старик вздёрнул правую руку вверх, а ладонь левой смачно впечатал на локоть правой.

По всем четырём столам волна пробежала, хохотуны от смеха вразнобой закачались, кого вперед бросало, лбом в блюда, кого назад откидывало — задирали бороды в небо, ночные облака гоготом разгоняли. Купцы меж собой переглянулись, покивали друг другу и тоже рассмеялись. Сивый усмехнулся…

Глава 8

Спесяй брёл наугад. Темно уже, солнце давно закатилось, для полной луны и даже для месяца время теперь неурочное, и лишь звезд на небе столько, будто горох по полу рассыпали. Купец досадливо выругался. Звёзды, звёзды, твою ж мать! Самих много, а толку нет. Вот бы собрать свет от каждой, совокупить с другими, замешать в маленькое солнце… это было бы дело. И только Зарь-звезду можно оставить. По ней дорогу держать сподручнее. Знай себе держи на Зарь-звезду, придёшь туда, куда нужно.

Один раз споткнулся, в темноте рва не увидел. А может и не ров то был, а просто овраг? А когда впереди выросли здоровенный ладейные сосны, купец изумлённо задрал голову вверх.

— Ага, высоченные! — прилетело от соседней сосны справа.

Спесяй, ни жив, ни мертв повернулся на голос. Щёлк, тутошний дружинный, второй после Сивого. Звёзды, сволочи, на свет скупые, хоть за это благодарствие — обметали лицо парой черточек, нос, брови, скулы. Дали узнать, уберегли от удара неожиданности.

— А я тут у вас заплутал, — купец затряс головой. — Хмелюга, сволота, в башке крутит. Дай, думаю, отхожее место найду, м о чи нет в себе таскать.

— А ты прямо тут, — заставный улыбнулся, завозился с портами. — Давай, кто дальше?

— Давай.

Ну… честно говоря, мог выиграть, мог. Но когда слева от себя слышишь тяжёлое, бычье дыхание с присвистом, крутишь головой, а там на самом деле почти бык — огроменный черный пёс глядит на тебя умным взглядом и разве что не улыбается по своему, по-собачьи, трудно выписывать струи покруче, да подальше. Зверюга даёт как следует себя рассмотреть, лениво вертит башкой туда-сюда, пару раз облизывается, и такие клычищи отблескивают в куцом звездном свете, что в животе всё в узел затягивается. Один только разок ему сомкнуть пасть на голени, хрустнет пополам, ровно голубиный хрящик.

— Не тушуйся, — Щёлк скупо отмеряет улыбку, по четвертушке за раз, — тут у меня ещё никто не выиграл. Заканчивай и пойдём. Провожу.

У гостевого дома Щёлк передал потеряшку сотоварищам-купцам с рук на руки, и Спесяй только плечами виновато закачал, да пьяно руками заполоскал.

Голубь — штука полезная, временами и местами даже вкусная, одна беда — бездумная. Нет у птахи человеческого соображения, порхает себе в небесах, перед горлицей кольца крутит, и знать бы имя того умника, который в незапамятные времена эдакую красоту к делу пристроил… Вот удивительно, несется голубь в небесах, только крылья хлопают, взгляд у сизаря вовсе непонятный — куда смотрит, что видит — но прикручено к лапке послание, от которого зависит столько, что если бы помянутый голубь обладал умом, немедленно с того ума и сошёл бы от ужаса и тяжести ответственности. Больше того — скорее всего от груза ответственности вообще в воздух не поднялся бы.

Один человек, хищно кривя рот, шустро взлетел по лестнице в голубятню, нашёл только что прилетевшую птицу, снял с лапки послание, не глядя, зажал в кулаке, полез вниз.

Второй человек в богато украшенных палатах принял из рук первого крошечный свиток, развернул, прочитал, тяжело взглянул на вестоносца.

— Только что прилетел.

— Седлай коня.

Через какое-то время в добротном доме третий человек, а также четвертый, пятый, шестой и седьмой выслушали второго, и седьмой, некто здоровенный, с густой бородой, широкой, точно заступ, молча обозрел остальных и тяжеловесно бросил только одно слово:

— Значит, отказался.

— Дядька Прям, гляди, что моречник принёс!

Крылатик, над всеми вестоносными моречниками начальник, протянул воеводе потайной княжеской дружины крошечный свиток. Прям развернул, прочитал, помрачнел и какое-то время глазами разбивал пол у себя под ногами, потому что от прочитанного взгляд его сделался таким тяжёлым, что Крылатик невольно попятился.

— Я пойду, дядька Прям?

Прям нашёл в себе силы на улыбку, отпустил мальчишку — хороший помощник растёт, со временем станет доброй опорой князю и княжеству — несколько мгновений ходил по горнице из угла в угол, наконец подпоясался и быстро вышел.

Ночной город не то чтобы спал — просто угомонился и шумел вполголоса, буянил шёпотом. Прям быстро дотопал до дома Стюженя, скользнул в калитку за невысоким забором, погладил холку сторожевому псу, поднялся на крыльцо, постучал.

— Только не говори, что горло промочить не с кем, — старик ещё даже не ложился, рукава рубахи перепачканы травяной кашицей, толокнянка также на лбу и в бороде.

— И это тоже, — гость пожал плечами. — Пропустим по чарке, а старый?

— Ну входи, припоздалый питейщик. Зубат нормально принял, не рычал?

— Да слава богам, занятия даром не прошли. Меня и Перегужа пускает без особых сложностей.

Стюжень посторонился, пропуская гостя, сразу предупредил.

— Только заесть у меня нечем.

— А в нашем случае заедать не принято.

— А каков наш случай? — ворожец сощурился, остро выглянул исподлобья.

— Ну… как правило от плохих вестей просто пьют. И не до закуски бывает людям.

— А у тебя плохие вести?

Вместо ответа Прям всучил старому свиток. Ворожец быстро прочитал послание, а когда поднял глаза, воевода потайной дружины выдержал взгляд старика не без труда. Бывает у Стюженя такой, нечасто, но бывает. В такие дни кажется, что взгляд верховного обретает силу, ровно ветер и тяжесть, будто камень. Хоть закрой глаза, хоть отвернись, всё едино так и тянет отойти, отступить, словно что-то в грудь толкает.

— Будем ждать до утра?

Старик несколько мгновений молчал, затем решительно кивнул.

— Дело серьёзнее некуда, но одна ночь не решит ничего. Пусть выспится. И без того намаялся за день. Доставай бражку, будем делать так, как велит обычай. То есть без закуски.

Прям понимающе кивнул, направился к настенной полке, завешенной узорчатым полотном, и в спину ему прилетело:

— Но недолго и немного. С утра голова нужна светлая.

— Это что?

Отвада, морщась, взял в руки крошечный свиток, непонимающе вытаращился.

— Читай.

Князь прошёлся глазами по нескольким строчкам. Поднял встревоженный взгляд.

— Ты понимаешь, что это значит? — ворожец пальцем показал на послание.

Отвада, бледный, как смерть, переводил испуганный взгляд со Стюженя на Пряма и обратно.

— Мне это очень не нравится.

— А теперь давай пораскинем мозгами, — верховный махом руки показал на лавку. — Затевается нечто настолько серьёзное, что недавняя войнушка с оттнирами может показаться сшибкой отроков деревянными мечами.

— Мозгами пораскинем… У меня и без того голова раскалывается! — князь припал к чарке с водой, — Давеча посланник былинеев хвастал, дескать, выпьет больше меня.

— И где он?

— Если не унесли, под столом ещё валяется. Тоже мне, питейщик!

— Князь, как ты думаешь, что для боянов и княжества вообще значит Безрод? — Прям переглянулся со стариком, и тот согласно кивнул, продолжай. — Насколько он важен для всех нас? Что в нём такого особенного?

— Сивый мне как сын, он та вершина, к которой тянутся люди. Ты же бываешь на улице, знаешь, на кого хотят быть похожи мальчишки. Объяснять ведь не надо? Нет-нет, да и услышишь в толпе, мол, Безрод так не поступил бы.

— Да, всё это так, — слегка поморщившись, кивнул Прям, — а что он есть кроме того, что просто образец высокого духа и правильности?

Отвада понимающе кивнул.

— Знаю, к чему клонишь. Он сын своего отца, а батюшка его ох как не прост!