На исходе лета - Хорвуд Уильям. Страница 15

Однако теперь ты должен покинуть свою мать. Я проведу тебя по системе, чтобы ты получил представление о тоннелях и познакомился с живущими там кротами. Мы поселимся в Болотном Крае, и к Середине Лета ты уже немного научишься писать. Потом ты постигнешь еще многое, и это будет нелегко, потому что времени мало — летние годы почти наверняка, но не дольше. Я провел с Босвеллом больше времени, но никогда не чувствовал, что узнал достаточно! Однако давай пока поспим. Близится рассвет, и нам нужно спешить отсюда.

Естественная осмотрительность Триффана уже подсказала ему, что лучшее место для Бичена — тоннели Болотного Края. Там находились хранилища манускриптов самого Спиндла, где на протяжении долгих зимних лет до нынешнего лета Триффан писал свои тексты, и в той атмосфере Бичен должен был узнать все, что можно, о сделанном кротами Камня, а также обо всем, что не сделано.

— Как бы то ни было, — сказал Триффан Фиверфью чуть позже, когда Бичен уснул, — теперь, с наступлением лета, я чувствую: нужно вернуться к писаниям, которые я прекратил, когда умер Спиндл и родился твой сын. У меня куча работы, и он может мне помочь, а заодно и сам научится кое-чему. В Бэрроу-Вэйл и Болотном Крае многие будут рады встретиться с ним, а он любознательный и доброжелательный юноша и многому научится у них.

— Я буду скучать, — сказала Фиверфью. — Но потребны ли кроту тишь и покой после весенних страстей? Следи за ним, любый мой, и за собою тоже.

— Я прослежу, Фиверфью. Но и ты не забредай далеко. Праздник Середины Лета — такое время, когда грайки начинают проявлять бдительность, и, несомненно, они возьмутся за Данктон и его окрестности. Впрочем, ты знаешь ходы в нашей системе и сумеешь скрыться от пришельцев, а Скинт лучше любого другого знаком с местами вдоль пути ревущих сов, и он организовал дозоры, так что грайки не застигнут нас врасплох.

Они подремали вместе, лапа к лапе, бок к боку, уткнувшись рыльцем друг другу в шерстку, и рассвет, прокравшись сквозь ветви деревьев в сырой от дождя лес, облил спящих кротов своим мягким светом, пока восходящее солнце пригревало им шкурку. Оно высушило влагу на их лапах, и тогда кроты проснулись.

Почистив шерстку и мирно позавтракав, все трое прочли короткую молитву Камню и спустились по склону вниз. Вчерашние волнения остались за деревьями и кустами, и вскоре показались ходы и тоннели, которые Триффан, Фиверфью и Бичен делили с апреля.

Триффан и Бичен попрощались с Фиверфью и, повернувшись, стали спускаться еще ниже, чувствуя грусть от разлуки, а перед ними расстилались роскошные нижние склоны Данктонского Леса, и для Бичена началась новая, самая важная часть жизни.

❦

Возвращение Триффана в Бэрроу-Вэйл после столь долгого отсутствия, да еще вместе с самим Биче-ном, Кротом Камня, не прошло незамеченным и вызвало большое возбуждение. С самого апреля спорили, на кого Бичен похож, обсуждалось то немногое, о чем поведали его опекуны — Бэйли, Сликит и Мэйуид, и эти разговоры усиливали уверенность, что действительно Бичен — крот, которым система может гордиться, что он призван оправдать надежды данктонских кротов, ощущавших до его появления, что время и события проходят мимо, а Данктон безнадежно обречен на забвение.

И когда разнеслась весть, что к Бэрроу-Вэйл приближается Триффан с молодым кротом, — нет, что они уже в Бэрроу-Вэйл, — многие бросили рытье летних тоннелей, а кто в это время завтракал — своих червяков и под предлогом необходимости поздороваться вышли посмотреть на Бичена.

Триффан, ныне, возможно, менее общительный, чем прежде, был не слишком рад всей этой толкотне, протянутым лапам и похлопываниям по спине, но его обрадовало, что Бичен со всеми дружелюбен, хотя и несколько ошеломлен таким радушным приемом.

В толпе оказалось несколько знакомых, им Бичен особенно обрадовался. Тут был Бэйли, которого Бичен очень любил и который, он знал, занимал особое место в сердце Фиверфью с тех пор, как Босвелл поручил Бэйли проводить ее в Данктонский Лес. Здесь был также молчаливый Маррам, который пожелал Бичену здоровья и сказал, что, когда Триффан сочтет время подходящим, он будет рад рассказать молодому кроту о гвардейцах (ведь Маррам сам некогда служил гвардейцем) и о Шибоде, где какое-то время жил.

— Шибод! — воскликнул Бичен. — Яс радостью послушаю про это место!

За разговорами они задержались дольше, чем Триффану хотелось, и, хотя первоначально намеревались добраться до Болотного Края в тот же день, в конце концов решили остаться в Бэрроу-Вэйл на ночь. Кроты были в восторге, и тихий вечер перешел в ночь увлекательных рассказов, а потом — об этом надо упомянуть — праздничное веселье смешалось со скорбными воспоминаниями об умерших, тоской по незабвенным временам, и Триффан уже радовался, что они с Биче-ном остались. Молодому кроту было полезно послушать старших, попеть с ними старые песни и узнать, в какой необычной, всеми уважаемой системе он родился.

Кроты собрались в большом общем зале Бэрроу-Вэйл, где раньше, объяснил Триффан, собирался совет старейшин, где великий и печально знаменитый Мандрейк вершил свой суд и где зловещий Рун, тогда еще молодой, впервые достиг власти над южной системой и познал слабость и силу последователей Камня.

— Еще до моего рождения, — промолвил Триффан, вспоминая о тех днях, — Рун домогался моей матери, а она не хотела его. И за это много позже я был сурово наказан!

Он указал лапой на свои шрамы вокруг глаз, и кроты затихли, ибо каждый, кроме Бичена, мог поведать свою страшную историю, как он пострадал от кротов Слова, и самые ужасные истории рассказывали те, кто сам когда-то был грайком или гвардейцем и кого Слово предало.

Зал Бэрроу-Вэйл, так долго пустовавший после чумы, снова был заполнен, с пола смели пыль, входы прочистили. Ощущение древности исходило не столько от земляных стен, сколько от тянущихся с поверхности древесных корней, служивших залу опорой и сводом. Кое-где — в самых удобных местах, где кроты лежали, — корни были отполированы до блеска, а в остальных ободраны и исцарапаны когтями.

Друзья Триффана, такие как Бэйли и Маррам, а также Сликит, которая присоединилась к компании позже, и кроты посмелее, желавшие получше рассмотреть Крота Камня, образовали вокруг Триффана с Биченом внутреннее кольцо. Но среди жителей Бэрроу-Вэйл гораздо больше было тихих и скромных: они, многие из которых были уже пожилыми, образовали внешний круг. Хотя сами кроты в основном молчали, их глаза говорили многое. Старики смотрели на Бичена с трогательным нетерпением и преданностью и чуть ли не благоговейно слушали общую беседу.

Когда позже, разнося червей, Бичен подошел к ним, они смутились и растерялись, но были рады, что он подошел так близко.

И все же в зале не было мира и спокойствия: кроты просто не умели подолгу находиться вместе и среди них несколько раз за ночь вспыхивали споры.

Один крот, казалось, вызывал особое презрение у прочих, его имя было Доддер. Этот старый крот когда-то был гвардейцем, причем гвардейцем из старших. Его словно раздражал весь кротовий мир, он нарывался на склоку с любым, кто оказывался рядом, и это вызывало ответное раздражение и агрессивность.

— Не стой тут, старый пень, — сказал ему один из кротов, когда Доддер пришел с поверхности.

— Не больно-то и хотелось, Мэддер. Хватит с меня того, что я оказался с тобой в одной норе! Просто ступить некуда! И вот за таких мы проливали кровь!

Мэддер возмущенно хмыкнул.

И так далее. Но вспышки вроде этой вскоре затихли, и кроты задремали, размышляя о том, что первый выход Бичена прошел успешно и молодой крот оправдал ожидания. А что касается «Крота Камня» и всего такого прочего, вроде рождения при свете странной звезды, то теперь, когда Бичен вырос, он выглядит вполне обычным кротом, ничего такого святого. И по правде сказать, все были даже несколько разочарованы его заурядностью…

Но с приходом утра многие, забыв вчерашнюю робость, подходили и желали Бичену доброго здоровья, а услышав, что в Болотном Крае он станет учиться письму, шепотом выражали надежду, что достопочтенный Триффан не будет слишком уж строг и позволит ему время от времени выходить на воздух.