Они принесли крылья в Арктику - Морозов Савва Тимофеевич. Страница 25

Радовали Анатолия Дмитриевича донесения пилота Ивана Ивановича Черевичного, обеспечивавшего разведкой море Лаптевых. Дело в том, что в пунктах морского побережья, куда год назад был завезен бензин, теперь к началу летней навигации еще держался лед. А полеты над морем надо начинать как можно раньше, иначе не разведаешь дорогу ни «Красину», ни «Ленину» с его караваном.

Черепичный регулярно сообщал Алексееву сначала о принятом решении, потом уже о конкретных делах. Обосновался он со своей, летающей лодкой в Булуне, в низовьях Лены, благо там есть горючее. Затем, превратив машину в «летающий танкер», несколькими рейсами перебросил не одну тонну бензина к устью реки Оленек, где заранее высмотрел чистую воду для посадок. И наконец, базируясь на Усть-Оленек, продолжал разведывательные полеты на запад до бухты Кожевникова. А в начале июля, когда и там растаял лед, Черевичный охватил разведкой всю западную часть моря Лаптевых, в том числе и тот район, где дрейфовал караван ледокола «Ленин».

Подробное радиодонесение Черевичного, адресованное Алексееву на борт «Ермака», гласило: «В целом ледовая обстановка благоприятствует выводу «Красина» и «Ленина» со всем караваном».

Но прошел еще добрый месяц, прежде чем в очередном (котором по счету!) полете Иван Иванович разглядел сквозь редеющий туман мачты ледокола «Ленин» и убедился: корабль больше не дрейфует беспомощно. Он ведет большую группу судов не только из своего недавно еще зимовавшего каравана, но и новые корабли, только что прибывшие в море Лаптевых.

 — Глядите, Марк Иванович, как молодые нынче быстро растут… — Алексеев, обычно не щедрый на похвалы и улыбки, всегда сиял, когда речь заходила об Иване Черевичном. Всегда вспоминал Ваню в Тушине в недавней роли инструктора Осоавиахима.

 — Верно, Анатолий Дмитрич, — соглашался Шевелев. — Однако не мешает вспомнить также и то, сколько пришлось потрудиться и Чухновскому, и вам, и Козлову, всем нашим севморпутьским ветеранам, пока удалось, грубо говоря, натаскать молодых, привить им настоящий полярный опыт…

В своем журнале ледовой разведки Алексеев редкий день не отмечал новые и новые успехи молодых. Бот, например, Евгений Николаев, которого старшие товарищи никогда не звали по отчеству: «Женька да Женька…» Отлично работал он еще зимой в море Лаптевых на вывозе моряков с дрейфующего каравана ледокола «Ленин». Теперь летом, базируясь на северо-востоке Карского моря, Николаев настойчиво обследовал подходы к проливу Вилькицкого. Там «Ермаку» предстояла трудная операция — вывод кораблей, застрявших еще осенью близ острова Большевик.

Несколько дней подряд непогода не позволяла летающей лодке Николаева подняться в воздух. На разведку путей подхода к зимующему каравану был послан зверобойный бот «Мурманец». Искусно лавируя в разводьях, маленькое суденышко к 16 июля (необычно рано!) достигло пролива — этих «главных ледовых ворот» всей судоходной трассы Арктики. Но вот узкая полынья в подвижных льдах закрылась за ботом, и грузному «Ермаку» некуда стало двигаться.

Однако не бывало таких положений, из которых не находил бы выхода «триумвират» на командном мостике старейшего русского ледокола. Тщательно изучив ледовые карты, метеосводки, Сорокин, Алексеев и Шевелев убедились в том, что прибрежный вариант пути (ближе к Западно-Таймырскому побережью) закрыт. И они повели «Ермак» и следовавший за ним теплоход-угольщик «Волга» значительно мористее к северу — от островов Известий, Кирова и Воронина. У мыса Неупокоева — южной оконечности острова Большевик — «Ермак» вошел в крупнобитый лед, который настолько сгущался, что теплоход с углем уже не мог следовать за ледоколом. Пришлось оставить «Волгу» у острова Кирова, а самим продвигаться к острову Русский и далее на север. Но и тут были встречены тяжелые льды.

Евгений Николаев показал себя достойным учеником Алексеева. Переждав непогоду, он 3 августа поднялся-таки в воздух и быстро разыскал полынью. Пользуясь ею, «Ермак» хоть и с трудом, но все же смог продвигаться к каравану «Литке».

Как всегда, неторопливо, осмотрительно начал капитан Сорокин труднейшую операцию — околку корабельных корпусов, год целый скованных береговым припайным льдом. Тридцать шесть часов долбил «дедушка» своим литым форштевнем сплоченные поля, пробивая канал для каравана.

И вот над мачтами, украшенными флагами расцвечивания, загремело «ура». Вслед за флагманом «Литке» пошли в кильватер «Ермаку» пароходы «Правда», «Крестьянин», «Моссовет», «Урицкий»…

Когда все капитаны собрались за дружеским столом и начали наперебой расхваливать Сорокина, непревзойденного мастера ледокольных работ, седоусый патриарх Арктики развел руками:

 — Век плавай, век учись… Вот и я учусь. И у вас, моряки, и у крылатых своих попутчиков. Одна голова хорошо, а три лучше, — Михаил Яковлевич с шутливой благодарностью поклонился Шевелеву и Алексееву.

Еще десять дней и ночей потратил «Ермак» на то, чтобы вывести освобожденный караван на чистую воду за островом Русский и дальше в сопровождении угольщика «Волга» отправить их на юго-запад к Диксону. Домой… Да, в конечном итоге отзимовавший караван шел восвояси, в родные порты. И не без чувства зависти смотрели ему вслед ермаковцы. Им-то самим предстоял еще один бросок на север. И какой бросок…

К тому времени — середине августа уже за 82-й параллелью находились унесенные зимним дрейфом «три товарища по несчастью». Так с горьким юмором были прозваны ледокольные пароходы «Садко», «Седов» и «Малыгин». Начав осенью дрейф близ Новосибирских островов и двигаясь примерно по тому же направлению, что и знаменитый нансеновский «Фрам», караван оставил далеко к югу те места, откуда весной, в апреле, воздушная экспедиция Алексеева вывозила зимовавших моряков на Большую землю.

Удастся ли пробиться в район дрейфа на морском корабле, даже на таком мощном, как «дедушка «Ермак»»?

В беседах на эти темы то за столом в кают-компании, то на мостике капитан Сорокин прислушивался к мнениям своих штурманов, мнениям по большей части скептическим. От авиаторов же капитан ждал помощи, действенной, активной, основанной на богатом личном опыте.

Многому научились Анатолий Дмитриевич и Марк Иванович за время двух воздушных экспедиций. Они составили определенные мнения о ледовом режиме, всегда были готовы давать рекомендации. Бесценным практическим пособием для капитана и штурманов «Ермака» стали новенькие, вычерченные от руки, еще не отпечатанные типографским способом карты Ледовитого океана севернее Новосибирских островов. Изготовили их молодые ребята, студенты-гидрографы, которых Алексеев весной вывозил с дрейфующих судов. На этих картах Михаил Яковлевич Сорокин прокладывал теперь курс «Ермака», меняя лист за листом.

А ледокольный старпом Евгений Семенович Субботин и другие помощники капитана по окончании каждой вахты едва успевали отвечать на расспросы кочегаров и машинистов, поднимавшихся на мостик из грохочущих корабельных недр. Вопросы к штурманам были одни и те же: сколько прошли за последние четыре часа, каковы новые координаты ледокола, много ли еще морских миль остается до дрейфующих кораблей?

Это было не праздное любопытство. Все, от кого зависела скорость корабля, соревновались между собой повахтенно: держать пар на марке, больше оборотов машинам! Вперед на север!

Снова, как и в Карском море, ледоколу помогали крылатые разведчики. Подойдя к острову Котельному, «Ермак» выгрузил там бензин, снабдил горючим базировавшегося на острове летчика Г. Е. Купчина. И тот смог стартовать на север. Но долетел, увы, только до 78-й параллели. Дальше не пустил туман.

А потом надолго установилась такая погода, что на помощь авиации вообще нечего было рассчитывать. Надо было постараться использовать те природные блага, которые может иногда давать человеку морская стихия. Избранный для ледокола курс вдоль 136-го меридиана представлялся Сорокину, Шевелеву и Алексееву наиболее выгодным вот почему. В этом же направлении движутся потоки теплых пресных вод, выносимых в море Лаптевых Леной, Яной и другими мощными реками. Значит, льды здесь должны разрушаться быстрее.