Измена по контракту (СИ) - Володина Таня. Страница 43

— Ян, в полиции не дураки работают. Понятно же, что она не имеет отношения к коррупции. Просто выполняла распоряжения отца. Хочу с ней кое-что обсудить и, так сказать, поставить жирную точку.

Я молитвенно складываю ладони:

— Никита, прошу, возьми меня на встречу! Мне очень нужно задать ей несколько вопросов. Ну, пожалуйста, возьми меня с собой!

— Ладно, — соглашается он. — Но ты будешь говорить, только когда я разрешу. Согласна?

— Согласна!

— И надень одежду, в которой не будет виден твой живот.

— Он у меня не виден!

— Виден.

Настя выглядит совершенно иначе, чем в первую нашу встречу. Она сняла наращенные волосы, ресницы и ногти. И даже как-то губы сдула или, по крайней мере, перестала рисовать контур так агрессивно. Теперь у нее миленькое каре русого цвета, незаметный макияж и короткие натуральные ногти. Хорошенькая девушка, да вот только жестокая.

— Привет, подельники, — говорит она, заходя в кафе и подсаживаясь за наш столик.

— Привет, — отзываемся мы с Никитосом.

— Тебя не узнать, — добавляет Никитос. — Сильно Америка тебя покорёж… изменила.

— Да вы тоже не остались прежними, — парирует Настя. — Ты похорошел, молодец, больше не похож на пожилого хомячка, а вот Яночку разнесло, как на дрожжах.

Я молчу. Всего три килограмма прибавилось, но с моим ростом они, конечно, заметны. Особенно для злорадного женского глаза.

— Ближе к делу, — говорит Никитос.

Настя кладёт руки на стол и наклоняется к нам:

— Я пришла сюда только по одной причине: не хочу, чтобы о нашем, гм, сотрудничестве узнали следователи. Подозреваю, вы тоже в этом не заинтересованы. Лишние проблемы никому не нужны. Версия такая: мой муж добровольно признался в измене и при разводе оставил мне «Питерстрой». Вот и всё. «Скорпион» лишь помог оформить документы. Если отбросить несущественные подробности, — она кидает быстрый взгляд на меня, — то всё так и было, разве нет?

А она волнуется. Переплетает пальцы, прикусывает губу.

— В принципе, да, — соглашается Никитос.

— Отлично. Тогда я пойду, — Настя поднимается.

— Но если всё выяснится, то к «Скорпиону» у следаков вопросов не будет. А вот к жене могут и появиться. Зачем она подставила мужа?

Настя досадливо морщится и садится на стул.

— Чего ты хочешь, Ник? Денег? Так сам понимаешь, денег у меня сейчас нет, папочка в тюряге, все счета заблокированы.

— Я хочу правды, — говорит Никитос. — Твой отец отказался со мной разговаривать, но я должен закрыть для себя кое-какие вопросы. Если расскажешь свою историю с Владом ещё раз, но только честно, никто не узнает, что ты подстроила его измену.

Настя смотрит на нас тяжёлым взглядом, потом вздыхает и просит:

— Положите на стол все свои мобильники и диктофоны. Я ничего не буду говорить под запись.

Мы выполняем её требование.

Она начинает:

— Про то, что было пять лет назад, я вам не врала. Мы жили с ним почти год. Он мне изменял, а я его любила. Доказательств измен у меня не было, но я всё чувствовала. И всё прощала. Я так его любила, что боялась сойти с ума… Впрочем, я и сошла…

Она берёт мой стакан воды и делает несколько больших торопливых глотков.

Я не возражаю, хотя мелкий вампирёныш внутри меня тут же захотел пить.

— Когда я… — Настя трёт шрамы на запястьях, — совершила глупость, отец об этом узнал и засунул меня в клинику неврозов. Посчитал, что так будет лучше. С Владом мы расстались, конечно. Отец с ним разговаривал, но этот мерзавец убедил всех, что у меня паранойя на почве ревности. Даже мой отец ему поверил! Я прожила пять лет с клеймом ревнивой идиотки и только от вас узнала, что измена действительно была. Тварь.

— Он по пьянке с ней переспал, она ему никогда не нравилась, — вставляю я, но Настя лишь машет рукой.

— Да плевать. Важно, что интуиция меня не подвела. Теперь я буду верить себе, даже если целый мир будет мне доказывать, что я ошибаюсь. Нахрен целый мир! Самое главное — что чувствую я. Нельзя игнорировать свои чувства, это плохо заканчивается.

Мы молчим. В чём-то я с Настей согласна.

Никитос спрашивает:

— И что было после клиники неврозов?

— Ничего. Мне прописали крутые таблетки, и я пришла в норму. С Владом иногда пересекались на семейных сборищах, наши отцы ведь дружили, но никаких отношений у меня с ним не было. Да и он не стремился, у нас обоих перегорело. Так прошло четыре года.

— А потом?

— А потом умер дядя Юра, и через какое-то время отец попросил меня выйти замуж за Влада. Сказал, что это нужно для дела. Ненадолго, максимум на годик.

— И ты так легко согласилась? — спрашиваю я.

— Не так уж легко! — восклицает Настя. — Я всегда мечтала уехать в Калифорнию и поступить в актёрскую школу. Это было моей мечтой с тринадцати лет! Я даже прошла дистанционное обучение, меня приглашали на пробы, но родители были против. Мы ругались много лет, и только в этот раз мне удалось уговорить отца отпустить меня в Америку. Он сказал, что если я смогу отжать у Влада «Питерстрой», то он даст мне денег и отцовское благословение на актёрскую карьеру. Ради этого я и вышла замуж.

— Ага, понятно, — говорит Никитос, — рейдерский захват под видом брачного договора. Оригинальный ход, ничего не скажешь.

Настя кривит красивое лицо, но никак не комментирует эту фразу.

— А с чего ты взяла, что Влад согласится? — опять спрашиваю я. — У вас же всё давно потухло.

Мне очень интересна история их отношений.

Как будто это имеет какое-то значение.

— Да он такой разобранный был после смерти отца, такой беспомощный, — отвечает Настя. — Когда из Израиля приехал Игорь и выставил на продажу их квартиру, я предложила Владу пожить у меня. А дальше было просто. Влад только в архитектуре разбирается, а в людях нифига не понимает. Однажды ночью я просто пришла к нему в постель, вот и всё.

— Такую же схему ты и мне советовала, — вспоминаю я.

— А какой смысл что-то придумывать, если старые схемы отлично работают?

Я хмыкаю:

— А тебе нормально было спать с нелюбимым человеком ради денег?

— А тебе? — парирует Настя.

Мои щёки загораются огнём. А она ведь права, я согласилась переспать с незнакомым парнем ради денег. Правда, когда до этого дошло, я уже по уши втюрилась. И спала с ним так, чтобы ни в коем случае не навредить, а доставить максимум удовольствия.

«Сто из десяти»…

— Брейк, девочки, — говорит Никитос. — Вы друг друга стоите.

— Нет, — возражает Настя, — мы разные. Нас нельзя сравнивать.

— Почему?

— Потому что Влад разбил сердце мне, а Яна разбила сердце ему.

— Я разбила ему сердце? — удивляюсь я. — В каком смысле? С чего ты взяла?

— С того, что он звонил мне в Америку и просил номер твоего телефона.

— Что? Когда?

— Не помню, ещё в июне.

— И ты дала ему мой номер?

— Да. Он очень убедительно просил.

— Ох, — вспоминаю я, — у тебя же был мой рабочий номер! Я вернула симку Никите, когда увольнялась. Если Влад мне и звонил, то не дозвонился…

Настя пожимает плечами. Ей всё равно, дозвонился до меня её бывший муж или нет. А Никите явно не всё равно.

Он говорит:

— Вот и замечательно, что не дозвонился! И фамилии он твоей не знает, так что в соцсетях не найдёт. Мы правильно сделали, что подстраховались! Как справедливо заметила Настя, лишние проблемы никому не нужны, ты со мной согласна?

Я киваю.

Мне бы не хотелось, чтобы Влад звонил мне и рассказывал, как я ему испортила жизнь и как он меня ненавидит. Я беременна, мне нужны спокойствие и положительные эмоции. Никита чувствует, что я взвинчена, и накрывает мою руку своей. Меня успокаивает этот жест.

17. Влюблённый

Влада освобождают. Не под домашний арест, не под залог или поручительство, а — совсем, окончательно. Он больше не подозреваемый в соучастии в преступлении! Он свидетель.