Охота на русскую Золушку (СИ) - Трефц Анна. Страница 53

— А она?

Надеюсь, мой голос не дрогнул. Хотя в этот момент я уже ничего не мог контролировать.

— За кого ты меня принимаешь! Мы знакомы меньше месяца!

В этом весь Альберт. У него все правильно. Все по регламенту. Первое свидание, второе, третье… Предсказуемый до зубной боли. И мне он такой нравился. Особенно сейчас. Он не спрашивал Машу о ее чувствах. Она ему не призналась в любви…

— Подменишь меня?

Слишком поздно я вырулил из своих мыслей, чтобы что-то решать. Ал уже спускался по лестнице. Несся к Маше на всех парах. И я не мог его остановить. Уставился на плывущую под нос яхты бурую реку. Такую же мрачную, как и мое настроение. И даром, что солнце пыталось развеселить этот грязно-зеленый поток, окуная в него свои радостные лучи, перебирая его гладь золотыми бликами. Ни Темза, ни я не поддались его светлому энтузиазму. Нам было плохо. Не знаю, отчего грустила река, а у меня все внутренности ныли от того, что Ал сейчас с Машей. С моей Машей. Что они там делают? Держаться за руки, молча смотрят на воду, и общая тишина сближает их крепче поцелуев.

Тогда мне в голову пришла эта мысль. Хорошая мысль, кстати говоря.

«Маша не такая как все девчонки, которых я знал до нее. С ней не работает ни одна моя уловка. Да что там уловка. С ней рядом меня словно подключают к розетке. И трясет так, что зубы стучат. Что это за эффект? Почему мой организм так на нее реагирует — я понятия не имею. Но ясно одно — таким, каким я нравлюсь обычным девицам, я ей не интересен. Говнюк Марко — не ее типаж. А значит, если я хочу быть с ней, я должен измениться».

Ну, не стать толстым блондином в клетчатом костюме, разумеется. Придет же такое в голову! Вовсе нет. Я должен полностью переработать свое поведение. Понять, что я делаю не так. И исправить ошибки. И это звучит довольно просто. Только фиг понять, как это сделать. Неосуществимая задача. Как из школьного учебника физики за последний класс. Вроде бы все слова условия понятны, а решения не получается придумать. Тут я припомнил Ала и его патологическую порядочность. Похожую я не к месту включил в отеле Ритц в ту злополучную ночь, когда бросил Машу одну в номере. Зачем? Идиот! И тем не менее, надо признать, что все мои ошибки связаны именно с ложью. Я делал или говорил Маше не то, что надо было. Не то, что чувствовал или хотел сказать. Возможно, пришло время поменять тактику. У Ала же получается. Он точно с ней не юлит. И вот результат — он уже считает ее своей девушкой. Хотя… тут я, признаюсь, не без стыда, гаденько ухмыльнулся, это ведь Ал думает, что Маша его девушка. Но что по этому поводу думает сама Маша?

На этом месте я вздрогнул, потому что с нижней палубы до меня долетел смех. Легкими переливами хрустальных шариков в бокале. Слишком громкий и откровенный. Не Машин. Я узнал голос Вивиан. Она приближалась.

— Роскошная рубка! — громко оценила кинодива, поднявшись ко мне по лестнице, — Похожа на Линкольн моего продюсера. Хотя Джек — его водитель, мулат и постоянно носит кепку. А твой, очень неплох. Симпатичный даже.

Ее пальцы легонько потрепали меня по макушке. Как пса. Я стиснул зубы.

— Марко, ты позволишь?

Вивиан вытеснила меня из кресла одним неуловимым движением. Уже у стены я задался вопросом, отчего ей так сложно совладать с отцом? Ведь мужчин она берет как грозный средневековый король Карл V какие-нибудь мелкие, недостойные внимания крепости — легко.

Она уверенно обхватила штурвал одной рукой, а другой рычаг скорости.

— Ваше величество, не жмитесь там у стены! — она мельком глянула на Ала, у которого из подвижного остались только веки. Он ими отчаянно хлопал. Остальное его тело превратилось в камень, — не волнуйтесь, я не утоплю вашу яхту. Моя ласточка больше вашей раза в четыре. И я ходила на ней внутрь Бермудского треугольника. На спор. А первую лодку папа мне подарил на десятый День рождения. Так что в этом вашем корыте я точно разбираюсь.

Мы с Алом разом выдохнули. Облегченно. Из всех наших знакомых девиц за штурвал яхт хваталась только Лизи. И каждый такой раз заканчивался драмой.

— Это не корыто! — с пылом владельца лучшего корабля в округе возмутился ненаследный принц.

— Старье, — безапелляционно заявила гостья, — Вы британцы цепляетесь за свои поросшие мхом традиции. Нет, в чем-то это даже неплохо. Ваша монархия недавно меня весьма впечатлила. Но техника… Ал, это смешно. Твоя яхта выполнена по стандартам семидесятых годов прошлого века.

— Спутниковая навигация, общее управление…

— А дизайн? Это даже не прошлый век. Это феодализм какой-то!

Сознательно или нет, но Вивиан всадила нож в открытую рану. Ал обожал свою яхту даже больше, чем машину. Вообще, дорогие механические игрушки — все, что было радостного в его жизни. Во всяком случае, до появления Маши. Так что вряд ли он стерпит оскорбление на их счет. Спор обещал затянуться надолго. Принц настолькооскорбился, что забыл цепенеть у стены и шагнул к обидчице, стиснув кулаки. А я вдруг осознал, что судьба дарит мне еще один шанс. Небольшой шанс побыть наедине с Машей. Не привлекая к себе внимания спорщиков, я заскользил к выходу из рубки.

— Вы, британцы, ничего кроме своей любимой компании Sunseeker знать не хотите. Но их технологии до смешного устарели!

— Ты меня прости, Вивиан, но только американцы способны заказать яхту в Турции!

Надеюсь, они подерутся и задержатся в рубке на добрых полчаса. Я жадно оглядел общую каюту с панорамным окном. Пусто. Но я увидел ее на палубе. Нежный профиль ласкал особенно наглый солнечный луч. Он по-хозяйски спускался на тонкую девичью шею и путался в волосах, поигрывая и загадочно бликуя. Ну да, я впал в крайность. Ревновал Машу к солнцу. Это пока еще не телеграфный столб, но тенденция настораживает.

Хотел что-то сказать, обозначить себя. Но вместо этого тихо опустился рядом. Рука сама нашла ее руку, а пальцы, словно подчинившись заложенной в них программе, сцепились с ее.

— Я так устала…

Я почувствовал тяжесть ее головы на своем плече. И приготовился задыхаться от фейерверка разных чувств, от жаркого озноба и прочей нервозной трясучки, но с удивлением ощутил, что ничего во мне не происходит. Никакой пляски святого Витта на клеточном уровне. Все чинно и пристойно. У меня даже горло не свело. Наоборот, по телу разлилась апатия. Хотелось закрыть глаза и просто млеть под последними лучами уходящего в зиму солнца. Слова вылетели быстрее, чем я успел их обдумать. И на этот раз были честными, от сердца:

— И я устал, Маша…

Все так, я устал от постоянного нервного напряжения, когда жилы на пределе, до боли натянуты от ключиц до паха и каждое движение порождает боль. Когда сны — серые кошмары, а пробуждения — кошмары цветные. Когда ничего не радует, хочется запереться в темной комнате, и просто биться лбом о стену, пока не станет легче. А ведь не станет. Без ее изумрудного взгляда, без тепла ее тела, без ее тонких пальцев вокруг моей шеи, без смеси ванили с кокосом… — без Маши мне не станет легче. Будет только хуже. Каждую минуту я спускаюсь на одну ступеньку в ад. Спускаюсь против воли, и все же сознательно оставляя за спиной счастье и любовь. Мыслимое ли дело? Кто поступает так в твердом уме и светлой памяти? Только я. И вот от этого всего: от собственной упертости и безысходности, в которую я сам себя загнал, я ужасно устал. Я выдохнул настоящее признание. Я выдохнул свою слабость. Свой стыд. Свою уязвимость. Я словно разделся перед ней. Сам того не желая. И замер, испугавшись того, что теперь последует. Она дернулась, ее буквально отнесло от меня на полметра. Но я удержал ее за руку.

— Ты?!

В глазах ее, искрясь, горел фосфор. А может и медь. Не важно. Чертовски красивое зрелище. Я замер, завороженно пялясь в нее. Она была слишком близко.

— Эй! Что ты делаешь! Марко!

Черт возьми, у меня губы саднило, как мне хотелось ее поцеловать. До слез. И все же пришлось отпустить ее руку.

— Прости, — надеюсь, я не слишком сипел. Не как маньяк, который едва сдерживается, чтобы не расправиться с жертвой в людном месте.