Серебряная богиня - Крэнц Джудит. Страница 104

— Боюсь, вы можете слегка перепачкаться. Возможно, стоит накинуть халат? — спросил Алонзо, явно довольный плодами своей разрушительной деятельности.

Дэзи открыла рот, собираясь что-то сказать.

— Молчите! Ради бога, молчите! — предостерегающе завопил Алонзо. — У меня еще не готовы губы.

На пороге костюмерной, с карликовым королевским спаниелем на руках, появилась фигура молодого мулата — это был Анри, помощник Дэнила по стилевой композиции. Медленно поводя томным взглядом, он с презрением взирал на манипуляции с лицом Дэзи. Однако в конце концов он снизошел настолько, что протянул Дэзи махровый халат и жестом указал на ванную комнату, где можно было переодеться.

Через несколько минут Дэзи вернулась к своему неудобному табурету и, смирившись, стала наблюдать за тем, как Алонзо приступил к нанесению теней на ее бежевую маску, орудуя жирным коричневым карандашом.

Продолжая наносить легкие штрихи, Алонзо доверительно наклонился к ней:

— Пять разных экстрасенсов говорили мне, что в этом году я получу работу в Голливуде.

Дэзи постаралась изобразить глазами вежливое любопытство — теперь она могла разговаривать лишь с помощью глаз. Правда, цвет ее темных зрачков был таким насыщенным, что не мог передать столь слабых эмоций.

— Знаете ли вы Голливуд? Нет! Не говорите, не говорите! И глаза закройте!

Дэзи повиновалась, испытав при этом истинное облегчение: маленькая комната, забитая глазевшими на нее людьми, исчезла сразу же, как только опустились ее веки. Единственное, что она чувствовала, это прикосновения различных кисточек к ее лицу. Неожиданно она ощутила на своих волосах чьи-то руки и услышала возмущенный голос Алонзо:

— Отойди, Робби. Ты получишь ее, когда я с ней закончу. И ни минутой раньше. Ты меня чуть под руку не толкнул.

Прислушиваясь к болтовне редакторов «Пипл» и Кэндис, Дэзи думала о том, что никогда прежде в своей жизни на нее не смотрели так, как сделал это Дэнил: взглядом ни холодным, ни теплым, ни одобрительным, ни осуждающим… ничего, кроме абсолютного отсутствия всякого интереса. Этому человеку скучно, решила Дэзи, тут же сказав себе, что ей это все равно. Таких съемок, как сейчас, у него было по меньшей мере две в день, и притом всю неделю подряд. И так было всю жизнь. За один снимок, который у него брали, он получал в среднем три тысячи долларов. Даже лучший хирург по пластическим операциям, делавший по две операции в день, и то получал не больше маэстро, подумала Дэзи, пытаясь отвлечься от щекотавшей ухо кисточки.

— Можете открыть глаза, — распорядился Алонзо.

С опаской подняв веки, она увидела свое отражение в зеркале. Оттуда на нее все еще глядела бежевая маска, разукрашенная глубокими непривычными тенями, положенными на скулы, шею и веки.

— Мы только начинаем, — пояснил Алонзо, видя изумление Дэзи.

Робертсон, парикмахер, с преувеличенно терпеливым видом томился у стены. Батарея щипцов для завивки и горячих термобигуди находилась уже в состоянии полной боевой готовности, хотя еще добрых полтора часа он не сможет приступить к своей работе.

Дэзи казалось, что она сидит на этой проклятой табуретке уже целую вечность, хотя прошло всего два часа. Если бы, подумала она с растущим раздражением, такой копуша, как Алонзо, должен был работать с ней на киносъемке, его бы уже давно не было в живых. Да она сама бы заколола его одним из тех многочисленных инструментов, которым он пользовался. Наконец Алонзо решил, что работа закончена и можно передавать эстафету Робертсону.

Разрисованное отражение, смотревшее на нее из зеркала, было чужим: не тот рот, не те брови, не та кожа… С сегодняшнего утра, когда она сюда пришла, Дэзи состарилась по меньшей мере на десять лет. Лицо в зеркале было не ее, и когда Робертсон начал укладывать волосы в сложную прическу в виде диадемы а-ля принцесса Грейс Келли на гала-концерте, Дэзи не стала даже протестовать.

— Я должен создать опорный валик для тиары, — сказал он, ловко работая пальцами, постепенно превращавшими ее волосы в плотную массу кудрей.

— Тиара? — спросила Дэзи чужими губами.

— Анри взял напрокат тиару, подвески и колье, — сообщил он. — Мы хотим создать образ дореволюционной России. Вы должны выглядеть вроде Анастасии — ну знаете, вся эта романовская династия.

— Я не знала, что это входит в ваши планы, — ответила Дэзи, — да лучше бы мне и сейчас об этом ничего не знать.

— В чем дело? — удивился Робертсон.

— Не берите в голову…

Выходит, подумала Дэзи, что Кэндис Блюм, несмотря на свою благовоспитанность, не сочла нужным поделиться с ней этими замыслами. Дэзи и так мутило от лицезрения того, что сделали с ее лицом, а тут к визуальному неприятию добавлялась еще и тошнотворная мысль, что ее хотят заставить перевоплотиться в несчастную и даьно погибшую Великую Княгиню. Она уже было совсем поднялась, чтобы выяснить отношения с Кэндис, когда в комнату вплыл Анри, неся несколько коробочек черного бархата. Не говоря ни слова, он защелкнул «ошейник» из рубинов, изумрудов и бриллиантов у нее на шее и водрузил на голову сияющую теми же драгоценностями тиару.

— Что?! У вас не проколоты уши? — возмущенно взвизгнул он.

— Может, вы займетесь этим и сами проколете их? — тихо спросила Дэзи. В ее голосе прозвучало такое бешенство, что Анри даже попятился.

Сверху, из студии, раздался нетерпеливый голос Дэнила. Похоже, он наконец обрел нужное для работы настроение: если все пойдет по расписанию, через полчаса маэстро будет свободен.

— Готовы? — спросил Робертсон.

Дэзи еще раз посмотрелась в зеркало — возражать было бесполезно. Они столько всего с ней натворили, что она даже представить себе не могла, с чего надо начать, чтобы хоть чуть-чуть исправить положение.

Дэзи с осторожностью поднялась. От долгого сидения ноги затекли, и она едва стояла. Ей не нужно было переодевать махровый халат, потому что в определенный момент, при начале съемок, она просто сбросит его. Но Дэзи не чувствовала себя готовой к дальнейшим действиям. Она была абсолютно опустошена и раздавлена. Да что там говорить, Дэзи Вален-ской больше не существовало!

— Ну, с меня хватит! — вдруг произнесла Дэзи, повернулась к столу и, запустив пальцы в банку с холодным кремом, размазала ее содержимое по лицу — от одной щеки до другой. — Снимите с меня драгоценности, распустите волосы и позовите сюда Алонзо, чтобы он смыл с меня всю оставшуюся гадость!

Робертсон, к которому были обращены ее слова, почувствовал, как пол уплывает у него из-под ног. Он отступил как можно дальше, в самый угол, и оттуда наблюдал за этой сумасшедшей.

— Алонзо! — крикнула Дэзи, чтобы ее могли услышать в приемной. — Идите сюда. Вы мне нужны!

Косметолог поспешил к ней в костюмерную и застал ее в тот момент, когда она растирала вторую порцию холодного крема по лбу и подбородку.

— Полотенца! — скомандовала Дэзи. — И скажите вашему Дэнилу, что я буду готова через несколько минут. Обычно на всю косметику у меня уходит не больше трех минут, но это когда на лице нет никакого грима. Робертсон! Расческу! Алонзо, ради бога, встряхните головой и сделайте пару глубоких вдохов…

— Можно, мы пройдемся по тому, что имеем на сегодняшний день, а, Уорнер? — попросил Хьюго Ралли, управляющий «Таверны» в Центральном парке.

Кэндис Блюм и Уорнер Ле Рой, как ему показалось, настолько быстро пришли к единому мнению, что он захотел убедиться, а не упустили ли они все чего-нибудь существенного.

Секретарша начала быстро читать по своим записям:

— Вязовая комната будет использоваться для церемонии приема гостей. В Вязовой комнате и в Зале со стропилами будут поставлены десять столиков на колесиках. Они начнут циркулировать, как только откроется прием. Каждый столик будут обслуживать по паре официантов. На столах поставим три ледяные чаши с изображением княжны Дэзи — каждая три фута высотой. В одной — десять фунтов икры, в другой — три литра шампанского «Луис Родерер Кристалл», в третьей — бутылка русской водки. Икра выкладывается на маленькие тарелочки. Сервировка — по вкусу гостей.