Серебряная богиня - Крэнц Джудит. Страница 98

— Опять дурачишься, Анабель? Смотри, я все расскажу Шеннону.

— Ах, этот Шеннон! Раз уж ты заговорила о нем, я одобряю твой выбор. Я вижу, ты чуть-чуть поумнела. Честно говоря, ты меня тревожила все последние годы. Правда, у тебя редкий талант не попадать во всякие передряги. Но ведь всю жизнь это не могло продолжаться. Теперь, когда у тебя появился Шеннон… в общем, признаюсь, я просто завидую…

— Анабель! Я его почти не знаю!

— Да неужели?! Ах, была бы я лет на тридцать моложе… или даже на двадцать… я бы не оставила тебе никаких шансов! Увела бы его у тебя в ту же секунду.

— А ведь и правда увела бы, да, Анабель! На самом деле… — в восхищении констатировала Дэзи. — А как же игра по правилам?

— Когда речь идет о таком мужчине? Да ты шутишь! Какая тут может быть честная игра? Это все твое британское воспитание виновато. Неудивительно, что они с этими своими «правилами» потеряли Индию…

Вскоре после этого Анабель заявила, что устала и отправляется спать. Дэзи она поместила в ее старой комнате, стены которой все еще были обтянуты зеленым шелком, теперь уже поблекшим и даже кое-где посекшимся. Шеннону она выделила самую комфортабельную гостевую комнату, выдержанную в бело-коричневых тонах и находившуюся в дальнем конце коридора.

После того как все пожелали друг другу спокойной ночи, Дэзи некоторое время оставалась у себя в эркере: сидя у темного окна, она в задумчивости смотрела на устье Сены, испещренное огнями Гавра. Здесь наверняка должны водиться привидения, решила она, глядя на силуэты трех своих любимых, увенчанных густыми шапками сосен, слушая шелест длиннолистых эвкалиптов, вдыхая аромат плюща, обвивавшего стены дома, и слыша по временам доносившееся с молочной фермы у подножия холма мычание коров.

«Сегодня вечером мне ничто не грозит… Я даже могу прогуляться по лесу, и мне не будет страшно. — Неожиданно ей вспомнился Рэм, вытянувшийся в привычной позе на полосатом шезлонге. Он глядел на нее в упор, сощурив глаза, и манил ее небрежным жестом хозяина. — Нет, безумный призрак! Сегодня ты бессилен. У тебя нет надо мной власти, — подумала Дэзи. — Нет, и тебе это известно».

И все-таки, размышляла она, может быть, ей надо пройти в дальний конец дома и справиться, как там устроился Пэт Шеннон в своей комнате. Все еще сжимая в руке щетку для волос, Дэзи вдруг вспомнила, как выглядел Шеннон, спешивший по склону холма, на котором стоит замок Беркли. Интересно, какие такие срочные дела привели его туда? Вспомнилось Дэзи и то, как вчера вечером он поспешил доставить ее в «Клэридж», понимая: она настолько устала, что даже его рука на ее плече показалась бы тяжелой ношей. А как тактично он удалился, оставив ее беседовать наедине с Анабель. Между тем, сказала она себе, он, безусловно, находит ее привлекательной. Дэзи улыбнулась в темноте, вспомнив, как он молча нагнулся и поцеловал ее ладонь. Да, вне всяких сомнений, она ему нравится. Пожалуй, он даже слишком внимателен. Разве с ее стороны не будет естественным знаком гостеприимства поинтересоваться, удобно ли ему на новом месте? Ведь в этом ее желании нет ничего особенного…

В задумчивости Дэзи сняла пижаму и стала лихорадочно рыться в чемодане, ища подарок Кики, который та преподнесла подруге перед отъездом в Англию «на счастье». Из мягкого бумажного пакета Дэзи вытащила ночную рубашку, каких у нее никогда не водилось: два куска тончайшего батиста абрикосового оттенка, соединенные между собой по бокам несколькими изящными бантиками. Дэзи нырнула в мягкую ткань, и из ее груди вырвался невольный вздох блаженства, едва рубашка, падая, скользнула по обнаженной коже. Затем Дэзи накинула подходящий по тону халат, который наглухо перехватывался у горла пышным бантом. Она решила, что хорошо бы взглянуть на себя в зеркало, чтобы знать, как она смотрится, но передумала: не хотелось зажигать свет.

Бесшумно, словно лунатик, открыв дверь своей комнаты, Дэзи выскользнула в коридор. Она прошла весь дом до комнаты Пэта Шеннона. Однако тут вся ее храбрость куда-то улетучилась, и, постучав в дверь, она замерла в ожидании ответа, едва дыша от волнения. Но ответа не было. Она постучала снова — на этот раз гораздо громче.

Конечно, он мог заснуть, подумалось Дэзи. Но могло быть и так, что ему там не совсем комфортно. Словом, ей обязательно нужно самой во всем убедиться, и другого пути нет. Дэзи тихонько приоткрыла дверь и увидела Шеннона безмятежно спящим на широкой двойной кровати. Неслышными шагами она прошла по комнате и опустилась на колени перед спящим, сбросив с себя длинный халат.

В лунном свете ей хорошо было видно его лицо: во сне складки вокруг его рта разгладились, и обычное выражение деловой жесткости уступило место беззащитной мягкости, отчего казалось теперь мальчишеским, вызвав у Дэзи прилив нежности. Волосы, всегда приглаженные, сейчас были в полном беспорядке — в таком виде, проснувшись, он никогда не позволил бы себе появиться перед ней, и это добавило еще больше трепета к тому впечатлению незащищенности, которое Шеннон производил во сне. Интересно, подумала Дэзи, что за сон ему снится? Может, он именно так переживает свое одиночество… Шеннон, человек действия, стремительный, целеустремленный, не знающий сомнений и неудач, волевой дирижер огромного оркестра, где сходятся интересы целого конгломерата, спит сном ребенка! Крупный рот трогательно мягок, словно о чем-то молит; выражение лица как у потерявшего дорогу подростка.

Она прижалась ртом к его мягким губам. Шеннон продолжал спать. Она поцеловала его еще раз — он спал. Не очень-то любезно с его стороны, подумала Дэзи и поцеловала в третий раз. На сей раз он проснулся, изумленно выдохнув:

— О, что за поцелуй!.. — Голос у Шеннона был еще совсем сонный. Он проснулся только наполовину.

Дэзи поцеловала его опять, и стремительное прикосновение ее губ окончательно разбудило Шеннона.

— Самый сладкий поцелуй… Еще один!

— Но их было уже четыре.

— Нет, быть не может. Я не помню. Что было — не считается, — уже твердым голосом произнес он.

— Я ведь просто заглянула, чтобы проверить, удобно ли вам здесь. Но теперь, когда я вижу, что все в порядке, я могу возвратиться к себе. Простите, что разбудила, продолжайте спать.

— О господи, не уходите! Ничего не все в порядке. Здесь собачий холод и матрас жесткий. Кровать слишком короткая и узкая, и потом, мне нужна еще одна подушка, — заворчал он, словно не замечая роскоши, с которой у Анабель были обставлены комнаты для гостей.

Продолжая говорить, он сгреб все еще стоявшую на коленях Дэзи в охапку и уложил ее рядом с собой под одеяло.

Шеннон нежно, как любимого ребенка, покачивал Дэзи в своих объятиях. Прижавшись друг к другу, они как бы привыкали к теплу, исходившему от их тел; каждый из них прислушивался к дыханию другого, чувствуя биение пульса. То было общение без слов, исполненное такого глубочайшего смысла, что ни тот, ни другой не осмеливались нарушить молчание. Мало-помалу они словно растворились друг в друге, отдавая все, что имели, и каждый получал взамен сполна ту жизненную силу, которой был наделен другой. И вот уже, не произнеся ни единого слова, они стали одним существом. Их тела, как и души, обрели то взаимное доверие, которое, кажется, только и ждало момента, когда сможет появиться на свет.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Шеннон обрушил шквал поцелуев на тот маленький кусочек пространства, который являла щека Дэзи. Только теперь до его сознания дошло: именно этот восхитительной красоты изгиб ее длинной шеи и не давал ему покоя все эти недели. Сейчас она представлялась Шеннону диковинным зверем, попавшим в ловушку: одно неловкое движение — и зверь этот, странный и таинственный, может погибнуть. В полутьме комнаты серебряные волосы Дэзи, притягивавшие лунное сияние, светились так ярко, что он мог видеть и ее блиставшие, подобно двум звездочкам, глаза.

Ему показалось, что до этого времени они еще не целовались. Те поцелуи, которыми она разбудила его, были такими невинными, такими робкими, что их, в сущности, не полагалось считать настоящими — скорее простыми напоминаниями о поцелуях. Теперь же Шеннон покрывал ее губы поцелуями, горячими, словно раскаленные угли.