Школа обольщения - Крэнц Джудит. Страница 102

На пути к дому Спайдера ее руки, сжимавшие руль, дрожали. Наконец, подумала она, что-то произойдет.

Неудовлетворенность Мелани Адаме проснулась вскоре после завершения первого фильма. Пока снимался фильм, Мелани жила в состоянии блаженства. Вставать утром и знать, что целый день она будет играть, — одно это уже казалось благословением. Недавно обретенное успокоение она приписывала тому, что рождена быть актрисой, что наконец нашла себя, что странные, необъяснимые муки, которые она испытывала почти всю жизнь, были всего лишь поиском своего дела. Когда картина была закончена, на традиционном заключительном вечере Мелани оставалась в образе, разговаривая с простодушной робостью и отрешенностью, как девушка, в роли которой она играла, в то время как все окружающие, актеры и члены съемочной группы, с наслаждением возвращались в свои повседневные личности и картина уходила из их жизни.

На следующее утро она проснулась заброшенная. Не нужно было идти на студию, гримеры и костюмеры не ждали ее появления, не слышались указания режиссера, камера не запечатлевала ее существование. Уэллс Коуп сказал, что подобная реакция вполне естественна: это спад, которым сопровождается любое длительное творческое усилие. Все актеры такое испытывают, заверил он ее, но это быстро пройдет, до начала следующей картины можно жить обычной жизнью.

— А когда она начнется, моя следующая картина?

— Мелани, Мелани, будь умницей! Мне еще над этой картиной работать много месяцев. И даже когда все будет готово, я не собираюсь показывать ее, пока не наступит время, пока не получу нужные кинотеатры. У меня, как тебе известно, не кинофабрика для Мелани Адаме. Все дело в том, что тебя нужно раскручивать, чтобы ты стала великой звездой, а этого наобум не достичь. Для этого требуется долгая тщательная работа. Я не собираюсь наводнять тобой рынок. Твоего следующего фильма не будет, пока я не найду хороший сценарий. Я ищу, каждый день читаю гранки и рукописи, но нет ничего мало-мальски подходящего. Что за нетерпение? Время между фильмами нужно использовать для развлечений. Обедай с подругами, играй в теннис, может быть, поучись танцам, покупай себе одежду. Ты учишься у Дэвида Уокера — вот тебе прекрасное занятие, дорогая. — Он повернулся к куче рукописей, рассыпанных около кресла.

Хотя Уэллс Коуп часто принимал гостей и любая женщина из его окружения тщательно отобранных друзей с удовольствием пообедала бы с Мелани, она им не звонила. Женская болтовня никогда ее не интересовала, даже в школе. Она не умела сближаться с людьми, даже поверхностно. Ее жизнь сводилась к занятиям актерским мастерством — но учитель не мог уделять ей больше двух часов в день, — да еще к урокам современного танца и ожиданию. Все изменится, все еще будет, когда фильм выйдет на экраны, уверяла она себя, но сама не понимала, что стоит за этим «все», знала только, что поднялась очень высоко и очень быстро и что наверняка ее ждет какая-то чудесная перемена.

Когда ранней весной 1977 года фильм с Мелани вышел на экраны, ни один критик не остался к ней равнодушен. Такого триумфа неизвестной актрисы мир не видел много лет. Пять ведущих критиков Соединенных Штатов с неудовольствием для себя обнаружили, что четверо их самых ненавидимых коллег тоже считают Мелани Адаме «новой Гарбо». Она читала рецензии, венчавшие ее славой. Уэллс Коуп дал потрясающий ужин. Ничего не изменилось. Она получала десятки поздравительных писем от людей, когда-то знавших ее. Она перечитывала рецензии, выходившие во всей стране. Но ничего не менялось.

— А чего ты ожидала? — спрашивал Уэллс с легким раздражением — самой сильной эмоцией, которую он позволял себе за пределами монтажной комнаты. — Это не коронация, а всего лишь первый шаг в твоей карьере. Так всегда бывает с теми, кто впервые чего-то достиг. Если хочешь почувствовать, что твоя жизнь изменилась, вернись в Нью-Йорк и сходи к девочкам у Эйлин Форд или лучше езжай домой и навести родителей. В Луисвилле тебя встретят как знаменитость, но здесь?.. Ты получишь только массу просьб об интервью, да, может, кто-нибудь узнает тебя на улице или в магазине, но в остальном ты просто новая девочка в городе, Мелани. Как ты думаешь, что делают актрисы между фильмами? Самые лучшие? Ждут и берут уроки. Если они замужем, они могут заняться домом или детьми и все равно ждут. Если они работают на телевидении, они ведут игровые шоу и ждут.

— Я могу заняться вышиванием, — пробормотала Мелани со слезами разочарования и обманутых надежд.

— Хорошая мысль, ты на верном пути, — рассеянно сказал Уэллс, повернувшись к раскрытой рукописи.

В просмотровом зале Уэллса Мелани видела свой фильм десятки раз. Теперь она не стояла перед камерой, и женщина на экране казалась всего лишь обычной актрисой. Мелани не удавалось снова слиться с этой экранной фигурой. Она опять сидела в просмотровом зале, она, Мелани, — но кто она? Она снова начала рассматривать в зеркале свои глаза. Все чаще и чаще она грезила наяву о том, что стала кем-то другим. Ей хотелось бы родиться похожей на Гленду Джексон. Мелани была уверена, что, если бы ей пришлось создавать себя из черновика, победить плохую кожу и уродливое тело, она была бы личностью, сильной, полноценной, уверенной в себе. Будь она похожа на Гленду Джексон, она знала бы, кто она такая.

Первый фильм не сумел удовлетворить ее непрекращавшуюся потребность в поиске, таившуюся в ней всю жизнь, и Мелани начала с жадностью искать ответа у других. Пытаться манипулировать Уэллсом бесполезно. Что бы она ни говорила, он был бесконечно терпелив. Такова была его любовь, но их сексуальная жизнь, так тешившая ее вначале, оставалась элегантной, как сарабанда, а полное отсутствие его интереса к ней заставляло думать, что она для него существует все меньше и меньше.

Тогда-то она и начала названивать Спайдеру. Она не забыла его страсть, такую настойчивую, стремящуюся к познанию ее личности, требовательную, и ей подумалось: может быть, он ответит на ее вопросы. Спайдер никогда не охладевал к ней, никогда не оставлял попыток выяснить, кто же она. Может быть, на этот раз он сможет ей это сказать.

Ее робкий стук прозвучал дважды, прежде чем Спайдер заставил себя открыть дверь. Мелани стояла, опустив глаза, невинно предлагая свою неимоверную красоту, и ждала, пока он пригласит ее войти.

— Ох, прекрати маяться дурью, Мелани, — грубо сказал Спайдер. — Не стой, будто я собираюсь захлопнуть дверь у тебя перед носом. Входи, у нас есть время быстренько выпить.

— Спайдер, Спайдер, ты так изменился, — сказала она.

Он забыл сладостную боль, причиняемую ее голосом. Нужно издать закон, сердито подумал он, что обладать таким голосом разрешается только уродинам. Он налил ей водки с тоником, машинально вспомнив, что она любит, и провел ее к длинному дивану, стоявшему в дальнем конце его скромно обставленной гостиной в белых тонах. Изо дня в день Спайдера окружал водопад вещей, и он предпочитал жить в как можно более пустом пространстве. Он отодвинул складное брезентовое кресло подальше от Мелани, чтобы общаться было неудобно. Она на диване придвинулась ближе. Дальше отодвигаться Спайдеру было некуда, и пришлось остаться на месте. Он молча ждал.

— Спасибо, что позволил прийти… — Ее голос замирал. — Мне нужно было увидеться с тобой, Спайдер. Может быть, ты мне все объяснишь.

— Объяснить?!

— Я совсем запуталась, а ты меня так часто расспрашивал обо мне… Может быть, ты поймешь, что происходит.

— Мадам, вы ошиблись адресом. Езжайте в спальный район на Бедфорд-драйв, и вы найдете десятки добрых людей, которые много лет учились, чтобы получить возможность помочь вам выяснить, что за черт с вами происходит, а я не психоаналитик и не собираюсь открывать практику. Если нужен совет о вашем гардеробе, с удовольствием помогу, а в остальном — действуйте сами.

— Спайдер, ты никогда не был жестоким.

— А ты?

— Я знаю. — Она молчала, мрачно глядя на него. В ее глазах не было ни намека на мольбу, ни тени просьбы, для этого требовался неплохой артистизм. Молчание затянулось. Она безмолвно отказывалась воздействовать на его чувства словами. Она знала, что ей это не понадобится.