Мушкетерка - Лэйнофф Лили. Страница 37

— Девушки! — Мы вздрогнули, когда внезапно раздался голос мадам де Тревиль. Она помахала нам, чтобы мы шли к экипажу. Арья и Теа были уже внутри. — Скорее!

Теа забилась в угол. Мадам де Тревиль сжала руки на коленях. Между ними на скамье лежали документы из конторы.

— Ты все уладила? — спросила она у Портии.

— Думаю, он усвоил урок.

Остаток пути мы провели в молчании.

Мадам де Тревиль торопливо вышла из экипажа и, не дожидаясь нас, исчезла в доме. Выбравшись на улицу и войдя в прихожую, мы увидели лишь, как мелькнули в дверях кабинета ее юбки.

— Ей нужно собраться с мыслями, — объяснила Арья. — Убедиться, что у нас достаточно сведений, чтобы перейти к следующему этапу расследования, и сделать так, чтобы мы не столкнулись с тем подонком на будущих мероприятиях.

Вернувшись к себе в комнату, я со стоном облегчения сняла туфли. Для удобства, а также ради комфорта при фехтовании в них имелась мягкая подкладка, но они все же были не лучшей обувью для преследования подозреваемого.

Когда я снова вышла в коридор, Портия и Арья спорили о чем-то под дверью в комнату Теа. Темные глаза Портии яростно сверкали. Арья умолкла, еще когда я была на полдороге, однако Портия не заметила моего появления, пока я не оказалась всего в паре метров. Она не отрывала взгляда от Арьи.

— Теа хочет поговорить с тобой.

Прежде чем войти, я постучала по двери костяшками пальцев. Мои ноги волочились по ковру, мне пришлось поморгать, чтобы справиться с головокружением. Когда дурнота отступила, я наконец смогла выпустить дверную ручку. Теа сидела на кровати и казалась очень маленькой. Глаза у нее опухли. Я проглотила слезы. Это была не моя боль, я не могла предъявлять на нее права, даже если ощущала ее как открытую рану в груди.

— Ты, наверное, думаешь, что я врунья. Я такая слабая. Я ведь говорила, что могу о себе позаботиться, — всхлипнула Теа.

— Так ты это хотела со мной обсудить? — Я подошла и присела рядом с ней. Голубое покрывало зашуршало под нами. — Теа, ты вовсе не слабая. Тебе больно. Это совсем другое.

— Мне лучше знать! Как глупо, что я ему поверила! Он сказал, что видел тебя, что поможет мне найти тебя и Портию. — Высморкавшись, она скомкала платок в руке. — Впрочем, насчет виконта де Комбора я не соврала. Я и правда отрезала ему кусочек пальца. Просто иногда накатывает, понимаешь. Иногда я вроде как забываю об этом, не вспоминаю неделями. Но иногда… если человек стоит позади меня и я не понимаю, откуда ждать прикосновения, я будто цепенею. И возвращаюсь в тот момент. В то воспоминание. И неважно, сколько времени прошло. Мир вокруг продолжает жить, время идет, но я как будто застыла.

Когда я попыталась отодвинуться, чтобы дать ей больше места, она яростно замотала головой.

— Это помогает. Быть рядом с подругами, по собственному выбору. — У меня в голове замелькали вспышки воспоминаний: Теа сияет от радости после моего приезда. Мягкий выговор от Арьи по поводу личного пространства. Расстройство Теа, такое болезненное. — Мне казалось, что Орден — лучший способ доказать, что я это пережила. Но я не пережила и, может быть, никогда не переживу. Наверное, нужно это принять. Зато у меня есть вы все, и это чудесно, правда же?

Я улыбнулась ей и умудрилась не заплакать.

— Да. Это чудесно.

Теа кивнула и закусила губу.

— Это было до Парижа… то есть до того, как я… — запинаясь, начала она.

— Ты не обязана мне рассказывать.

— Дело не в том, что я тебе не доверяю, просто… — Она глубоко вздохнула. — Спасибо тебе.

Теа обняла меня, крепко прижала к себе и отпустила только тогда, когда мои руки уже начали неметь.

— Кажется… нет, я точно знаю, что сейчас я хотела бы побыть одна.

Я задержалась у двери.

— Теа, — проговорила я, — я правда сказала то, что думаю… ты совсем не слабая. Ты одна из самых сильных людей, кого я знаю.

Выйдя из комнаты, я прислонилась к закрытой двери, ощущая на языке горький привкус разочарования.

Как я могу говорить подруге верить в свою силу, если сама не верю в свою?

Глава шестнадцатая

Слабый сумеречный свет просачивался сквозь вечно закрытые ставнями окна второго этажа, и моя комната не была исключением. Застеленный ковром пол усеивали листы бумаги: бесконечные черновики писем к маме. Она написала мне всего один раз, через несколько недель после моего приезда в Париж, чтобы сообщить, что благополучно добралась до дома моего дяди. Я ответила ей, что тоже устроилась на новом месте. Больше мы не общались. Я не хотела писать ей — точнее, не хотела хотеть ей писать. Я столько всего могла ей рассказать. И вместе с тем ничего. Тайны Ордена не предназначались для ее глаз. И тем не менее во мне жило желание, такое робкое и неуловимое, что я не замечала его, пока оно не подступало к самому горлу, — потребность рассказать ей, что я не ударила лицом в грязь. Что, несмотря на все препятствия и неудачи, я усердно трудилась, чтобы стать достаточно сильной, не посрамить звание «Мушкетерки Луны» и найти папиного убийцу. Я не сломалась. И каждый день закалялась еще больше.

Крупные соленые капли размыли строчку, над которой я корпела целый час. Я лишь хотела поблагодарить маму за плащ. Босиком я вышла в коридор, чтобы поискать кувшин с водой. Обычно где-нибудь стоял один как раз на случай… Я застыла. Кто-то тихо шел через тренировочный зал.

— Анри? — Его имя вылетело у меня изо рта прежде, чем я успела подумать. Перед глазами всплыло воспоминание о нашем танце, о том, как его рука сжимала мою. Щеки залил румянец.

— Мадемуазель де Батц! Простите меня, я не хотел вас напугать.

— Я сама виновата. Не ожидала увидеть вас здесь в столь поздний час. У вас все хорошо?

— Тетушка отправила меня за бумагами, которые она случайно забыла в фехтовальном зале. Я уронил несколько листков, — объяснил он и почесал затылок. Я уже видела Анри смущенным — когда я поблагодарила его за принесенные нам угощения, когда он подарил мне карту Люпьяка. Но в этот раз все было иначе, он будто нервничал.

— Вам помочь? Должно быть, непросто искать их без свечи…

— Нет! — вскрикнул он. От неожиданности я вздрогнула; лицо Анри пошло пятнами, заметными даже в полутьме. — То есть… я хотел сказать, — запинаясь, проговорил он, — что уже нашел их, смотрите. — Он продемонстрировал мне несколько листков, после чего засунул их в карман. — Я лучше пойду. Тетушка велела поторопиться.

— Подождите! — Но Анри уже повернулся к лестнице. Я ощутила боль в груди. Может быть, он рассердился, обиделся на меня за то, что я назвала его по имени?

Лишь вернувшись в свою постель и уставившись на водруженный над ней балдахин, я вспомнила, что мадам де Тревиль еще несколько часов назад уехала на встречу с месье Брандо.

Две недели. Две недели званых вечеров, праздников в саду и балов, смеха, подслушивания разговоров, ведущихся шепотом, одна особенно болезненная попытка отвлечь внимание некого лорда, пока Портия выведывала секреты у его камердинера, и наконец мадам де Тревиль объявила, что мне будет назначен собственный объект.

Мы всю неделю готовились к официальному открытию бального сезона во дворце, и теперь, когда до него оставался всего один день, пришло время отрепетировать движения наиболее популярных танцев. Портия тренировалась играть веером, как придворная дама, когда определенные жесты левой или правой руки означают флирт, отказ или предупреждение любовнику о том, что за ним наблюдают. Мы с Теа расхохотались, когда она взмахнула аксессуаром так резко, словно пыталась прихлопнуть муху.

— Умрите, мухи! Умрите!

Арья спрятала улыбку за собственным веером. Портия бросилась за Теа, воинственно размахивая веером, а та с визгом стала убегать.

— Нет! Нет! Только не веер! — Теа запнулась о край ковра и повалилась на одну из многочисленных подушек.