Сокол на рукаве (СИ, Слэш) - Соот'. Страница 24

— Я подумал, что вы меня упрекали в своих грешках.

— Что вы имеете в виду?

— Едва увидев меня, вы сказали, что я просто хочу поохотиться на вас.

— Я был не прав?

— Вы знаете, что нет.

— И вы не хотели меня догнать? Вас не разгорячила погоня?

Пьер покраснел и прокашлялся в кулак.

— Отчасти. Если бы вы не убегали, победа не была бы такой сладкой.

— Я ещё не побеждён.

— Вы не дослушали меня, — Пьер чуть ускорил ход коня и пустил его наперерез скакуну Эдмона, заставляя графа остановиться. — Победа не главное. Хотите победить меня — побеждайте.

— Тогда что же главное? — спросил Эдмон, внимательно разглядывая его.

Пьер пожал плечами.

— То мистическое чувство предопределённости, которое связало нас. Мы будем вместе — иначе никак.

Эдмон прикрыл глаза.

— Если бы всё было так просто…

— Что сложного, Эдмон? Что может нам помешать?

Эдмон облизнул губы, открыл глаза и снова посмотрел на Пьера.

— Вам двадцать два, Пьер. Вы считаете себя взрослым. Я не упрекаю вас. Но у меня позади жизнь. Жизнь, в которой я всегда был один. Я привык к этому куда больше, чем вы. Я не вижу своей жизни другой. Были люди, которые так же, как вы, говорили, что любят меня. Но никогда это не оказывалось правдой. Поэтому мне сложно поверить вам. Даже сейчас.

— И вы всё ещё не верите мне?

— Я решил, что не важно, верю я или нет. Если я упущу вас, то уже никогда не смогу жить как прежде. Если же вы просто играете — что ж. Тогда я всё-таки проиграл.

— Вы всё ещё не верите мне. Это обидно, а ведь вы обещали не причинять мне боль.

— Я стараюсь, Пьер. Очень стараюсь поверить. Не вините меня, если я не могу сделать это вот так легко.

— Я тоже стараюсь, Эдмон. Не винить вас ни в чём. Но когда-нибудь мне не хватит терпения, и я сдамся.

Пьер развернулся и пустил коня вскачь, оставляя Эдмона позади, наедине с тяжёлым чувством обречённости.

***

Уже вечером они лежали рядом на влажной траве, застеленной медвежьей шкурой, и смотрели, как на вертеле крутят слуги подстреленную тушу оленёнка.

Эдмон смотрел в огонь, стараясь не поддаваться всеобъемлющему желанию сделать Пьера ближе — приблизить настолько, насколько возможно, взять его и утонуть в полном единении, забывая обо всех обетах, обо всём одиночестве прожитых лет.

Пьер смотрел на Эдмона. Туша и костёр не интересовали его совсем — он видел их много раз. Куда интереснее было разглядывать, как подрагивают ресницы Эдмона, когда костёр вспыхивает слишком ярко, как едва заметно шевелятся его губы, будто шепчут молитву.

— Я люблю вас, — прошептал Пьер и легко коснулся щеки графа губами, а затем потёрся о дневную щетину носом.

Эдмон прикрыл глаза.

— Сделайте так ещё раз, — попросил он.

Пьер улыбнулся и снова коснулся губами щеки Эдмона, но теперь уже выше, там, где начинались шрамы. А затем, удостоверившись, что его не собираются оттолкнуть, провёл губами выше, прослеживая тонкий длинный шрам, уходящий до самого лба.

— Не надо так, — прошептал Эдмон, но не шевельнулся и не попытался отодвинуть Пьера. Заметив это, Пьер напомнил:

— Вы обещали, что мне можно будет всё, что я захочу.

Эдмон коротко кивнул. Пьер придумал происходящему оправдание, которое как нельзя лучше устраивало его самого, но всё же, когда Пьер повалил его на спину и принялся покрывать поцелуями лицо, не удержался и произнёс:

— Я просто не понимаю, зачем вам это.

Пьер не ответил. Он лишь отстранился и молча навис над Эдмоном на несколько секунд. Затем перекинул бедро через распростёртое рядом тело, усаживаясь верхом. Поймал руки графа и завёл их наверх, а затем склонился и поцеловал Эдмона уже в губы — медленно, как пьют дороге вино, растягивая каждое мгновение.

— У нас с вами не получается говорить, — сказал он, заканчивая поцелуй, но продолжая удерживать руки Эдмона. — Вчера мы были куда ближе друг к другу, когда молчали.

Эдмон открыл глаза и покачал головой.

— Всё, что угодно, но не это.

Пьер вздохнул и, освободив руки Эдмона, опустил щёку ему на плечо.