Сокол на рукаве (СИ, Слэш) - Соот'. Страница 27

Пьер чуть обернулся и поймал губы Эдмона, и тот тут же поцеловал его в ответ.

Завтракали, тем не менее, молча. За окнами шёл дождь, и от того утро казалось сумрачным и холодным. В любой другой день Пьер всё равно настоял бы на прогулке, но в этот раз ему не хотелось ничего. Глупая шутка Эдмона рисовала в сознании печальные картины.

— Так куда ты плавал? — спросил Пьер, когда они уже сидели у камина, думая каждый о своём.

— В Палестину, — ответил он машинально, — а ещё мы… — он запнулся и покосился на Пьера.

— Я опять хочу знать слишком много? — спросил Пьер устало.

Эдмон слабо улыбнулся.

— Ты не представляешь, как я хочу всё тебе рассказать.

— Я не буду спрашивать, что тебе мешает, — ответил Пьер всё с той же усталостью в голосе. Он сидел в кресле, подогнув под себя колени и укрывшись пледом, но теперь отложил его в сторону и пересел на подлокотник кресла Эдмона. А затем обнял его и притянул к себе. — У нас впереди вся жизнь для твоих историй.

Эдмон не ответил.

К вечеру буря затихла. Когда они устроились в постели, Эдмон гладил его особенно нежно, не переставая вглядываться в глаза. Во взгляде графа Пьеру чудился страх. Если бы он знал, откуда берётся этот страх, то мог бы попытаться разубедить любимого, но ему оставалось только обнимать Эдмона в ответ и шептать:

— Я никуда не денусь. И тебе не дам уйти. Я люблю тебя, Эдмон.

***

Наутро дождь пошёл с новой силой, так что проснулся Пьер расслабленным и безо всякого желания вставать. Вопреки обыкновению Эдмон сам принялся ласкать его, поглаживая живот и бёдра руками, но старательно обходя пах. Когда же Пьер попытался ответить, руки его как обычно были пойманы в плен, и Пьеру оставалось лишь разочарованно застонать.

Дождь принёс вести из города, суть которых Эдмон, по обыкновению, Пьеру рассказывать не спешил. Едва закончился завтрак, в дверь постучали, и на пороге обнаружился мальчишка-араб с письмом в руках.

— Господину Бросо, — произнёс он осторожно.

Эдмон принял письмо и, порвав конверт, быстро пробежал глазами по строчкам. Потом подошёл к Пьеру, внимательно следившему за каждым его движением, поцеловал в лоб и сообщил:

— Я должен уехать.

— Куда? — спросил Пьер, не очень-то рассчитывая на ответ. Однако Эдмон ответил:

— В Рим. По делам. Когда ты возвращаешься в Верону?

— Я думал вернуться, когда пойдут дожди, но… — Пьер усмехнулся. — Мне нечего делать там одному.

— Тогда я заеду за тобой, когда освобожусь.

Эдмон поцеловал его ещё раз и двинулся к спальне собирать вещи.

— А что делать мне? — крикнул Пьер ему вслед, но в ответ получил лишь короткое:

— Ждать.

***

Пьер ждал.

Дни снова стали долгими, а ночи холодными. Пьеру казалось, что половинку его сердца отделили от груди, а то и вовсе половину тела. Чего-то не хватало, и он без конца чувствовал себя неполным. Чего именно, он знал отлично — Эдмона.

Пьер хотел снова начать писать письма — но писать было некуда. Дом Эдмона в Вероне пустовал, а куда он мог поехать в Риме — Пьер не знал.

Целыми днями он сидел и смотрел в окно, на бесконечные струи дождя, бегущие по наклонному скату крыши. Он сливался с этим дождём. Дождь успокаивал его, потому что был слезами, которые Пьер не мог себе позволить.

Ещё несколько месяцев назад Пьеру казалось, что он счастлив. В его жизни были друзья, и был вечный праздник ночного карнавала.

Теперь мысли о маскараде казались ему пресными, как и любые мысли, в которых не было Эдмона. Поместье тоже было пустым, но уезжать Пьер не хотел, потому что в городе его не ждало ничего лучшего, чем здесь.

Так продолжалось две недели. И две недели продолжался дождь. А затем раздался стук в дверь, и Пьер метнулся к выходу.

Эдмон стоял на пороге — в промокшем насквозь чёрном плаще, с промокшими насквозь волосами. За спиной его стояли двое в мантиях храма Иллюмина, но Пьер не заметил их — с разбегу бросился Эдмону на шею и повис, целуя его глаза и щёки.

— Эдмон… — шептал он.

Эдмон взял его за плечи и отодвинул — бережно, но твёрдо.

— Нам надо поговорить.

***

Дождь усиливался. Двое храмовников остались ночевать на конюшне, как подобало их обетам. Пьер же сидел в кресле, где провёл вместе с Эдмоном множество вечеров, и внимательно смотрел ему в глаза.