Сокол на рукаве (СИ, Слэш) - Соот'. Страница 5

— Бегом. И прикажи приготовить мне ванну, камзол и свежее бельё. Да поскорее, вечно вас надо ждать до самой ночи!

Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Да, его соглядатаи сообщили мало. Но они сообщили главное — имя графа и адрес, по которому он проживал.

Пьер улыбался.

***

Карета остановилась у глухого забора, из-за которого виднелись верхушки кипарисов, но никак не контуры дома, где должен был обитать граф Бросо.

Пьер выбрался наружу и прошёл немного вдоль стены, оглядывая её со всех сторон. Затем подошёл к проходной и позвонил в колокольчик, висевший в стороне от ворот.

Какое-то время было тихо. Забор, похоже, тянулся вдоль всей улицы от конца до конца. Прохожих не было, и даже издали не слышалось человеческих голосов.

Потом в глубине двора кто-то закряхтел, зашуршал гравий, и у ограды появился седой дворецкий в простой суконной ливрее.

— Молодой господин? — спросил он вежливо, но с явной долей напряжения в голосе.

— Моё имя виконт Леруа. Я хочу видеть графа Бросо, — сообщил Пьер голосом принца, приехавшего осмотреть свои владения.

Дворецкий покряхтел немного, и когда Пьер уже ожидал, что он достанет из-за пазухи ключ, сообщил:

— Граф Бросо не принимает.

— Может, вы хотя бы спросите у него самого?

— Незачем спрашивать, господин. Граф Бросо не принимает с самого утра.

Пьер заколебался ненадолго.

— С ним что-то случилось? — спросил он осторожно. — Он нездоров?

— Да… Мигрень, молодой господин.

Пьер разозлился в один миг. На кого никак не походил граф Бросо, так это на томного горожанина, страдающего от мигреней. Если бы дворецкий отговорился старой раной, внезапно давшей о себе знать, или хотя бы дурным расположением духа, у него ещё был бы шанс отделаться от незваного гостя. Теперь же Пьер понял абсолютно точно, что верить старику нельзя.

— И когда же у него пройдёт мигрень? — поинтересовался Пьер, не скрывая злости. — Быть может, посоветуете мне прийти завтра?

Дворецкий помялся.

— Я бы не советовал, молодой господин. У графа очень часто бывают мигрени. А когда они проходят — так я ведь не господь бог, чтобы такое знать.

— Иными словами, вы отказываете мне от дома, — глаза Пьера сверкнули.

— Этого я не говорил…

— Вы утверждаете, что семейство Леруа недостойно отужинать в доме Бросо?

— Вы не так поняли, я всего лишь…

— Вы оскорбили весь мой дом. Вы, как человек опытный, должны понимать, какой скандал это повлечёт при дворе!

— Ваше сиятельство!..

— Полагаете, мне следует сразу обратиться к Папе, чтобы он рассудил наш спор?

— Помилуйте! — дворецкий дрожащей рукой потянулся к ключу, но явно всё ещё не решался открыть.

— Что за шум, Леонар? — послышался из недр дома подобный раскату грома голос, и по позвоночнику Пьера побежали мурашки, когда он узнал его обладателя.

— Мой господин… — голос дворецкого дрожал, когда он отвечал, а глаза метались от фигуры Пьера, стоящего за воротами, до дверей особняка.

— Ваш слуга оскорбляет меня! — крикнул Пьер так громко, что услышал бы весь квартал, будь на сотню метров в округе ещё кто-нибудь живой.

— Ваша милость! — в голосе дворецкого прозвучала мольба, но теперь он, кажется, обращался разом к обоим — к своему господину и молодому наглецу, явившемуся в дом.

— Он делает верно, — отрезал всё тот же голос, и Пьер подумал, что на поле боя, должно быть, граф Эдмон легко перекрывал им шум битвы, отдавая команды. От этой мысли новая волна дрожи пробежала по спине, а в паху почему-то стало жарко.

— Что же вы натравили на меня своего слугу? Если желаете оскорбить меня, сделайте это в лицо.

— Я не собираюсь потакать вашим прихотям.

— А я думаю, вы просто боитесь меня!

Пьер помолчал, ожидаясь реакции, но, так и не получив ответа, продолжил.

— И правильно делаете! Я знаю вашу тайну и, поверьте, не побрезгую рассказать её всем!

Секунду царила тишина, а потом дверь хлопнула, и наружу вырвался чёрный вихрь, носивший имя Эдмон. На нём не было ничего, кроме белой просторной рубашки и чёрных шерстяных брюк. Волосы, ночью собранные в аккуратный хвост, теперь гривой разметались по плечам. А ещё… Пьер стиснул зубы, ощутил внезапный укол в груди, когда увидел в руках Эдмона трость, на которую тот тяжело опирался при ходьбе.