Шесть серых гусей - Кулонж Анри. Страница 26

С бьющимся сердцем Ларри перешел через улицу. Убогие занавески загораживали окна привратницкой под сводом ворот, выбоины мостовой заполняла стоячая вода, тускло блестевшая в свинцовом свете, пробивавшемся со двора.

Он направился к черному ходу. В темном колодце лестничного проема не было ничего от поблекшей роскоши парадной лестницы. Шаткие ступени освещались только узкими запыленными окошками, выходившими на тихую площадь Сан-Паскуале. Ларри осторожно миновал площадку второго этажа и медленно поднялся на третий. На верхней ступеньке он споткнулся, ухватился за перила и, прежде чем тихонько постучать в дверь, подождал, пока утихнет сердцебиение.

Дверь немедленно открылась, и молодые люди оказались лицом к лицу. Словно удивившись своей обоюдной храбрости, они на миг застыли в неподвижности, молча рассматривая друг друга. Потом девушка отступила, пропуская Ларри в квартиру. Он вошел в слабо освещенную кухню, казавшуюся такой же убогой и запущенной, как та часть квартиры, которую он видел на прошлой неделе.

— Он действительно ушел? — спросил он вполголоса.

Она кивнула. Повисло молчание. Она застенчиво и испуганно смотрела под ноги. В ее позе не было ни самонадеянности, ни развязности, которых он так опасался.

— Вы… вы ждали за дверью? — спросил он взволнованно. — Я не слышал шагов…

— Я видела, как вы идете через двор, — ответила она. Она подняла голову и смотрела прямо на него, и Ларри смог наконец как следует рассмотреть лицо той, что мелькнула грациозным видением. Он почувствовал разочарование, смешанное с непреодолимым влечением: именно эти противоречивые чувства он и ожидал испытать. Девушка в самом деле была красива, с изящно очерченными бровями над темными, как и волосы, глазами, и хотя на вид ей нельзя было дать больше шестнадцати, в ней не было ничего от свежести девочки-подростка. Казалось, что она уже все пережила, глубокая усталость исказила чистые черты ее лица, проложила тени под глазами и лишила кожу юной чистоты.

— Вы тогда меня очень удивили и испугали, — сказал он. — Возможно, виновато зеркало, но мне почудилось, что в полумраке внезапно возникло… какое-то видение… Как встреча во сне…

Она шаловливо усмехнулась и весело спросила:

— Или как в замке с привидениями?

Он кивнул. «Почему бы и нет, — подумал он. — Мы в доме Мэри Шелли, ей бы это понравилось».

— Может, вы и видели мое отражение, — продолжала девушка, — но в тот день я не хотела быть замеченной! Напротив, я хотела спрятаться, чтобы рассмотреть и послушать вас, когда вы не знаете о моем присутствии. Мне это не удалось.

Ларри решился развить успех.

— А когда взорвалась бомба, вы тоже играли в привидение, не так ли? — спросил он.

Она бросила на него злой взгляд, но глаза ее в ту же минуту подернулись дымкой удивления.

— Вы и тогда хотели остаться незамеченной?

Она небрежно махнула рукой:

— В тот день это был не просто сон, а кошмар…

— Так это были вы? — настаивал Ларри.

Она вновь издала сдержанный смешок, очень похожий на признание.

— Вы слишком любопытны, — произнесла она, снова опуская голову.

— Когда взорвалась бомба, вы, наверное, испугались за отца!

Она нахмурилась:

— Наоборот, в какой-то момент меня охватила безумная надежда на то, что он больше не встанет. Я была в отчаянии, когда он поднялся и пошел прочь, покрытый пылью и яичными желтками, точно клоун… Нет, если я и испугалась, то только за вас. Я чуть не бросилась вам на помощь, едва не наклонилась, чтобы помочь подняться. Я бы так и сделала, если бы рядом не было отца…

Он только пожал плечами:

— Ваш отец считает, что вы сердитесь на него, потому что чувствуете себя здесь пленницей. Но, кажется, это неправда: стоит ему отвернуться, как вы убегаете!

— Бывает, — ответила она, едва заметно улыбаясь. — В тот день, когда на почте взорвалась бомба, я просто хотела убедиться, что не ошиблась в вас.

— Как давно вы следите за мной? — живо спросил Ларри. — И как вы узнали, где меня искать?

Девушка состроила насмешливую гримасу.

— Некоторые посланцы отца служат и мне…

— Да-да, понимаю. Название траттории вы узнали у мальчишки…

— Вы так встревожились, увидев ее, — сказала она, давясь смехом, как маленькая девчонка. — Я никогда не решилась бы туда войти! Увидев, как храбро вы шли по этим отвратительным переулкам, я убедилась в том, что хочу написать вам еще раз.

Испытывая неловкость, Ларри сел на табурет, который Амброджио приносил в гостиную в прошлый понедельник.

— Поговорим об этих письмах, синьорина, — произнес он укоризненно. — Два за неделю, и все об одном и том же — это слишком много. Поэтому мне придется повторить вам все (правда, в более мягкой форме), что я говорил вашему отцу: не стоило их мне писать, потому что это лишено всякого смысла. Вы сами прекрасно знаете, что мы почти не видели друг друга, и понимаете, что и речи не может идти о том, чтобы между нами возникла любовная связь, даже если мне очень хочется поверить, что вы имеете все основания желать уехать от этого человека и из этого города.

Он старался говорить спокойно и рассудительно, не повышая голоса, словно объяснял трудный урок невнимательному ученику. На лице девушки читалось глубокое разочарование.

— Но если вы не хотите забрать меня отсюда, тогда для чего вы пришли? — спросила она.

— Для того, чтобы ознакомиться с документом, о котором вы говорили! Я провожу расследование о местах, где прячут произведения искусства, и мне необходимо увидеть его как можно скорее! Я говорю: как можно скорее, поскольку не желаю оставаться в этой квартире ни одной лишней минуты.

Облокотясь на кухонный стол, она глубоко вздохнула.

— И все же я была права, отправив вам это письмо, потому что вы здесь, я вижу вас, слышу ваш голос, и это, как ничто другое, укрепляет мою уверенность в том, что я в вас не ошиблась… Вы человек, с которым я хочу жить, лейтенант, умоляю вас, поверьте мне…

— Не начинайте все сначала, — проговорил он, не повышая голоса. — Разве отец не передал вам, как я отнесся к вашему посланию?

— Нашему посланию, — вновь уточнила она. — Мы писали его вместе, и это единственное, что я делала в полном согласии с ним. Именно тогда, когда я узнала, как вы к нему отнеслись, я решила написать еще одно, своими собственными словами, но с той же мыслью в голове и с той же целью: уехать с вами отсюда, и как можно скорее.

Она произнесла последние слова так решительно, что Ларри встал.

— Почему вы хотите уехать со мной? Это совершенно невозможно! Я никогда не слышал подобной нелепицы! Я вас не знаю, я не влюблен в вас, но даже если бы и был влюблен, это ничего бы не изменило: я солдат, неизвестно, как долго еще продлится эта война, и в любом случае мне не на что вас содержать у меня на родине.

— Но вы уже победили! — воскликнула она. — Так и ведите себя как победитель! Украдите меня! Возьмите, сорвите, как цветок!..

Он жестом прервал ее.

— Вы говорите как экзальтированная девица, начитавшаяся плохих романов! Вас извиняют трудные условия жизни, но я здесь ни при чем… Может быть, я смогу их улучшить, заплатив немного денег вашему отцу… А сейчас я ухожу. — решительно сказал он, направляясь к двери.

Она на миг растерялась, переступила с ноги на ногу, словно оценивая его решимость.

— Но вы же пришли посмотреть на фотографию! — торопливо воскликнула она, увидев, что Ларри уже пересек кухню. — В любом случае вы увидели бы ее завтра, и вы не так уж и торопитесь! Вы пришли, зная, что папы не будет дома, потому что хотели увидеть меня! Я его знаю, он тоже мечтает, чтобы я уехала, он наверняка расхваливал меня и говорил, что я очаровательна… Вы же только дважды мельком видели мой силуэт, и я уверена, хотели сами убедиться…

Ларри рассмеялся:

— Я охотно допускаю, что вы красивы, — до такой степени, что мне, как и вашему отцу, трудно поверить, что вы его дочь, и я рад, что вы для меня теперь не просто растаявшее в воздухе видение. Ну, прощайте, синьорина.