Время жить (трилогия) (СИ) - Тарнавская Мила. Страница 265

– Есть надежда? – шепотом спросила Вирта, словно боясь, что Мэнсинг может ее услышать через стекло.

Врач покачал головой.

– Никакой. Организм просто отказывается работать. Три, пять дней и… все. Мы больше ничего не в силах сделать.

Вирта печально кивнула. От радиационного поражения, получившего название лучевой болезни, не существовало никаких лекарств. Мэнсинг, Дан Мергайдинг, лежащий в соседней палате, и спасенные из Флонтаны, у которых тоже появились признаки страшного недуга, были обречены. Оружие пришельцев продолжало разить насмерть даже спустя много дней и недель.

– Можно мне туда, к нему? – спросила Вирта.

– Можно. Только недолго, – врач оценивающе посмотрел на нее. – Вы тоже были… там?

– Да. Но лишь на окраине. Нам повезло. Никто из нас не получил опасной дозы.

– Я тоже там был, – кивнул врач. – На следующий день после вас. Заходите, конечно. Он будет рад вас увидеть.

Вирте предложили защитную одежду из толстой прорезиненной ткани, но она отказалась, ограничившись обычным медицинским халатом и перчатками. Мэнсинг выглядел таким слабым и беззащитным, и мысль о том, что от него надо отгораживаться защитным барьером, представлялась Вирте кощунством.

– Привет, Вирта, – прошептал Мэнсинг, когда они присела на стул у изголовья его кровати. – Как вы там?…

– У нас все хорошо, – начала Вирта, грустно улыбаясь.

Она еще никогда не навещала умирающих и не знала, как себя вести. Напускная бодрость казалась ей глупой и неестественной, но и скорбеть рядом с еще живым человеком, показывая ему, что он уже ушел за грань, было невозможно. И Вирта, чтобы преодолеть возникшую неловкость, начала рассказывать Мэнсингу последние новости спасательной службы, будто бы она пришла к заболевшему товарищу, который вскоре должен вернуться в строй.

– Вирта, – позвал Мэнсинг. Было видно, что он почти не слушает ее сбивчивый рассказ. – Можно, я задам тебе один очень важный для меня вопрос?

– Да, конечно, – Вирта прервалась на полуслове и придвинулась ближе к нему. – Спрашивай.

– Вирта… – Мэнсинг сделал паузу, нервно облизал сухие тонкие губы. – Ты выйдешь за меня замуж?

– Что?!

– Вирта, – Мэнсинг сделал попытку приподняться. – Я знаю, я очень болен. Наверное, я ужасно выгляжу. Но ведь главное – не сдаваться, верно? Я хочу жить, жить вместе с тобой. Я люблю тебя. Я прошу… помоги мне. Ради тебя… стоит жить. Ты выйдешь… за меня?

Произнеся эту длинную для себя речь, Мэнсинг снова откинулся на подушки и прикрыл глаза. Но Вирта знала: он смотрит на нее и ждет ответа.

Вирта была в смятении. Она еще никогда всерьез не задумывалась о таких вещах, но полагала, что выходить замуж можно только по любви. Мэнсинга она жалела, но не любила, это она знала точно. И можно ли выходить замуж за человека, которому осталось жить считанные дни? Вирте это казалось безнравственным.

Однако еще раз взглянув на Мэнсинга, она поняла, что не может сказать "нет". В ее ответе заключался сейчас весь смысл его жизни, и она была не вправе лишать его этого смысла.

– Я выйду за тебя, Равель, – нежно сказала Вирта и, наклонившись, поцеловала Мэнсинга. Этим она получала какую-то дополнительную дозу облучения, но ей было все равно.

– Правда? – жадно спросил Мэнсинг, и его глаза радостно блеснули, будто даже лучевая болезнь отступила на миг перед силой жизни. – Мы правда с тобой поженимся? А когда?

– Послезавтра, – ответила Вирта, успев прагматично подумать, что на завтра она не успеет приготовиться, а дольше Мэнсинг может просто не прожить. – Мы сыграем с тобой свадьбу послезавтра. Я думаю, врачи разрешат…

"Только вот что скажут Тэй и Линн?!" – подумала она почти в панике. Неужели она послезавтра действительно выйдет замуж? Предстоящая свадьба казалась ей не столько невероятной, сколько ненастоящей.

А интересно, как должно было все выглядеть по-настоящему?…

…Сегодня это был "Дракон". Он не спеша плыл на небольшой высоте, то исчезая в тучах, то снова появляясь на фоне чистого голубого неба. В его неторопливом полете было столько бесстрастной деловитости и целеустремленности, что Дэсс Урган почувствовал, как его снова захлестывает бессильная ненависть.

Пришельцы, после боя с танками в Нейсе на целый месяц оставившие их в покое, на самом деле лишь играли в свои безжалостные игры, поманив их несбыточными надеждами. После месяца упорной работы люди начали понемногу налаживать новую жизнь на обломках старой. Почти все беженцы получили крышу над головой, снова заработали несколько промышленных предприятий, был наведен порядок с распределением продовольствия, топлива, лекарств. Сейчас все это снова рушилось под бомбами – уже без надежды на восстановление.

Вчера девятка серебряных машин, словно походя, разнесла с таким трудом наведенные переправы через капризную реку Масне, протекающую с севера на юг чуть западнее Нейсе и разделяющую район на две почти равные части. Позавчера единственной ракетой был уничтожен сахарный завод, пуском которого пять недель назад он гордился не меньше, чем боевым орденом за Тороканские Ворота. А еще за день до этого бомбы обрушились на один из военных складов, все еще снабжавший продовольствием целых два лагеря беженцев…

Пришельцы не тратили много боеприпасов. Их основным оружием была беспощадная точность. Одна, редко несколько бомб, всегда в одно и то же время ранним утром, но каждый день на протяжении вот уже двух недель под их ударами гибло что-то важное – то, что поддерживало тлеющий факел цивилизации, не позволяя людям Филлины опуститься к натуральному хозяйству, анархии и дикости.

Урган чувствовал себя словно в западне. Целый месяц, пока он строил и восстанавливал, пришельцы следили с небес за каждым его шагом и теперь пытаются сломить его, демонстрируя всю тщетность его усилий. Он не хотел признаваться в этом даже самому себе, но понимал, что они почти добились своей цели. Все уцелевшие мастерские и кузни прекратили работу. Два последних передвижных электрогенератора стоят без движения в подземном убежище. Запасы со складов вывозятся только по ночам и одиночными подводами, из-за чего через несколько дней во многих поселках возникнет нехватка продуктов. Но, самое главное, люди, которые еще две недели назад были полны желания жить и продолжать борьбу, теряют веру в себя и надежду на будущее. Многие перестали выходить на работу, в лагерях беженцев подскочила преступность, а четыре дня назад он отменил ежедневные заседания "правительства". Видеть и чувствовать боль, отчаяние и бессилие этих сильных и умных людей было выше его сил…

"Дракон" был уже почти у него над головой, и Урган, смотря в бинокль, заметил, как от него отделилось несколько черных точек. Он не знал, сколько людей сейчас подобно нему следят за бомбами, гадая, на кого они упадут в этот раз. Через полминуты он понял, что знает ответ, и почувствовал мстительную радость. Пришельцы, похоже, нацелились на парк на окраине Нейсе, где размещался один из крупнейших складов горючего, но сейчас этот склад был уже пуст. Они промахнулись!

Радуясь ошибке пришельцев, Урган забыл об осторожности, и ударная волна от близких разрывов швырнула его на землю. Вопреки своему обыкновению, сегодня пришельцы использовали не сверхточные глайдер-бомбы, а бомбовые кассеты, предназначенные для ударов по площадям. Почти весь парк и окружавшие его городские кварталы исчезли в море ревущего пламени.

Урган прикусил губу и почувствовал, как его рот заполняется соленой кровью. Он закашлялся, и красные струйки потекли по его подбородку. И в этот момент его обнаружила Лика Ранси, выскочившая из убежища на близкие взрывы.

– Дэсс! Ты ранен?!

Лика упала рядом с ним на колени, готовая помочь, защитить, спасти… В ее голосе были страх и боль, а в глазах застыло отчаяние. Дэсс Урган содрогнулся. Он больше не мог этого выносить.

– Со мной все в порядке, Лика, – торопливо сказал он, приподнимаясь. – Просто сильно прикусил губу, ничего больше. Сейчас кровь остановится.