Синто. Героев нет - Пушкарева Любовь Михайловна. Страница 40

— Ты считаешь меня своим? Ты считаешь меня синто? Несмотря на то, что годы взросления прошли среди пиратов?

Кажется, я начинаю понимать его сволочного папашу; похоже, голова у парня работала автономно от эмоций.

— Я — да. А вот остальные — вряд ли. Поэтому я и сказала о домике в сельской местности.

Он задумался.

— Наверное, это неплохо — домик, садик… Наверняка лучше, чем смерть? А?.. Только как я ни стараюсь, я не могу себя представить там, среди цветущих деревьев. Я не помню Синто, я не помню, что значит быть синто. Я не смогу проявлять почтительность к тем, кто послал меня на это… задание, — его голос был полон боли.

— Если все так, то почему ты не улетел? Это было бы хорошей местью всем нам. Почему ты надиктовывал все это время?

— Улететь… — он грустно усмехнулся. — Я смог выжить лишь потому, что у меня не было будущего. Я надеялся, что смогу дожить до того момента когда сброшу вам накопленную информацию, это бы дало смысл моей жизни и моим… приключениям. Я думал о смерти как о спасении, а теперь… Я б улетел, если бы стоял вопрос — или вы, или я, — добавил он твердо.

— Чего бы ты хотел? Если бы у тебя была возможность менять реальность по своему усмотрению, что бы ты сделал?

Он непонимающе смотрел на меня.

— Ну что? Убил отца? Сбросил бомбы на Синто? Что?

Он подумал, покачал головой.

— Я стер бы себе память до того момента, до разговора с отцом, — сказал сам себе. — Я хотел бы стать снова глупым ребенком и отказаться. Отказаться.

Я подтянула к нему стул и обняла, он замер в моих объятьях, а потом расслабился.

— Ты остался синто, — шепнула я ему в ухо. Он мотнул головой

— Я был готов бросить вас.

— Но не бросил же… Я сделаю для тебя все, что в моих силах, и больше.

Тут его как следует трухнуло, он вскочил и уставился на меня.

— Я сделаю для тебя все, что в моих силах, и больше, — повторила я, глядя ему в глаза.

— Нет! Нет, я не принимаю клятвы, — он мотал головой и пятился; глядя со стороны, можно было подумать, что я пытаюсь влить в него отраву.

— Можешь не принимать, — спокойно ответила я, — я все равно сделаю для тебя все, что в моих силах.

Он схватился за голову и заметался из стороны в сторону, два шага туда, два обратно, столовая-то у нас крошечная.

— Да что вы там, с ума все посходили за эти годы? Я. Был. Готов. Бросить на смерть. Тебя. Вас. Спасавших меня, между прочим!

— Был готов, но не сделал, — мое спокойствие было похоже на стену: бейся, сколько хочешь, все равно не прошибешь.

Побегав еще какое-то время, он обмяк и сел на пол, все так же держась за голову. Я примостилась рядом, он не среагировал. Опять приобняла его одной рукой, а другой взяла его за руку.

— Ничего не кончилось, — тихо сказала я, — все только начинается. Сначала будет очень сложно, придется общаться с безопасниками, тебе нужно будет доказывать, что ты нормален. А потом начать жизнь заново.

— Я не нормален. Я какой угодно, только не нормальный.

Что там говорили предки, кажется: «Как ты яхту назовешь, так она и поплывет». Я уже битый час его называю, плыть он все равно не хочет, наверное, он не яхта. Этот бред носился у меня в голове, разгоняя дельные мысли. Что делать, что еще сказать? Припомнился Совет и имя, резанувшее как нож.

— Даниэль, мое имя Ара-Лин, и я помогу тебе, ты только дай нам обоим шанс. Не сдавайся сейчас, когда все самое страшное позади.

Он посмотрел на меня.

— Ара-Лин… Красивое имя.

Я улыбнулась:

— А Даниэль — сказочное, и оно тебе очень идет. — Хорес действительно был похож на эльфа.

— Оно не сказочное, — удивился он, — оно французское.

— Да?.. А я думала — эльфийское.

— Не забалтывай меня, — сказал он грустно.

— Почему? — я очень мягко применяла то, чему меня учила Лана. — Даниэль, ну пожалуйста, дай нам шанс.

— Нам — это кому?

— Мне и тебе. Нам.

— Нам… А мы есть?

— Есть. — О, Судьба, во что я играю? Что я обещаю ему сейчас? Что бы ни пообещала — придется отдать. И я обняла его крепко-крепко. Мы стояли на коленях и обнимались, пытаясь раствориться друг в друге, слиться во что-то единое. Эротики в этом не было ни капли. Когда у нас затекли колени и потемнело в глазах оттого, что мы не могли нормально вздохнуть, мы чуть отстранились, Хорес впился мне в руку, и мы пошли ко мне. Само собой получилось так, что мы легли рядышком и уснули — и он спал мало, и я все же была уставшей. Мне было неудобно, он прижимался ко мне так, как будто его уносило при разгерметизации, но я все равно провалилась в сон. Проснулась от того, что на меня кто-то смотрел, не враждебно, но изучающее. Я мгновенно все вспомнила и улыбнулась не открывая глаз. Когда я их все же открыла, то увидела напряженно-вопрошающий взгляд Хореса.

— Отдохнул? — спросила я с улыбкой. Он моего тона, от улыбки он расслабился и улыбнулся в ответ.

— Да. Отдохнул.

Я опять завела вчерашний разговор, только теперь уговаривала его не принимать близко к сердцу подозрения безопасников, не ждать, что к нему проявят чуткость, не возводить на себя напраслину и прочее. Он слушал, кивал, но, похоже, информация от него отскакивала. Я не выдержала.

— Ты можешь повторить хоть часть того, что я сказала?

Он повторил все. Я была обескуражена. Разговор наш велся в постели, в которой мы лежали одетые, и хоть мы и прижимались, обнимая друг друга, между нами не было ни намека на что-то сексуальное. Когда я замолчала, мы просто лежали молча, это было так хорошо, все напряжение ушло, нас было просто двое, мы были рядом и ничего большего друг от друга не хотели.

Не знаю, сколько времени так прошло.

— Нас встречают, стыковка через пятнадцать минут, — раздался голос Рада из динамиков. Хорес вздрогнул.

— Уже? — в его глазах заплескалась паника.

— Пожалуйста, помни все то, что я говорила. Пожалуйста. И жди. Не знаю, год или даже дольше.

— Год? Я не увижу тебя год?

— Увидеть, может, и увидишь. Но… Ты сам имеешь представление о санации.

— Хорошо, я потерплю год или даже больше. Но ты придешь ко мне? Поклянись.

Я улыбнулась.

— Я ведь уже поклялась. Я сделаю для тебя все, что в моих силах, и больше.

Он взял мои руки в свои.

— Я сделаю для тебя все, что в моих силах, и больше — сказал он и поцеловал мне пальцы.

Я кивнула. Он вскочил и вышел. В изнеможении я откинулась на подушку. Ну вот, теперь у меня есть тайный муж. Не совершила ли я ужасную подлость, дав измученному человеку надежду, которую не смогу оправдать?

Встречающие забрали Хореса на свой корабль. Я надиктовала короткий отчет, смысл которого сводился к тому, что спасенный вполне адекватен, и наотрез отказалась лететь на Синто. Мысль о том, что мне придется общаться с безопасниками, что из меня могут вытянуть подробности моего разговора с Хоресом, приводила меня в ужас. Я твердила, что мне надо на Дезерт, в конце концов Рад согласился меня туда доставить, а встречающие не смогли помешать, не имея полномочий применять ко мне силу.

Когда мы остались одни, Рад спросил:

— Что между вами произошло?

«Тебя это абсолютно не касается», — подумала я, но хамить ему не стала.

— Я отвечу, если ты мне скажешь, для кого был второй скафандр и почему он достался нам.

Рад нахмурился и буркнул: «Иезуитка». Мы замолчали, я задумалась о своем.

— Мы работали вместе, — вдруг сказал Рад, — она была хорошим спецом и хорошим человеком. И не справилась с заданием на Депре…

— На Деправити? — переспросила я. Он кивнул.

— Я искал ее, узнал, что она жива, нашел у пиратов…

Я ничего не могла понять: ей что, не стерли память? Ведь не мог же он не знать, как обрабатывают новых рабов кланы Деправити.

— Ты, наверное, думаешь, что я дурак… — Я отрицательно замотала головой, это слишком серьезное оскорбление.

— Я дурак, — продолжил он. — Я думал, что от нее что-то осталось. Понимаешь, она была похожа на себя прежнюю, жесты, улыбка… Я не мог поверить, что ее больше нет, что в ее теле поселилась тупая похотливая тварь. А когда поверил… Я б и парня тогда убил, и себя, наверное, но он заговорил на русском и почти без акцента. Нашел ведь способ меня удивить и переключить. Он попросил связаться с вами, просто сообщить, где он. Вот так.