Ты – всё (СИ) - Тодорова Елена. Страница 40
Разворачиваюсь, чтобы уйти.
И это мне почти что удается. Почти.
Ян нагоняет у двери. Схватив меня за талию, резко прокручивает и вбивает в деревянное полотно спиной.
– Какого хуя ты себе позволяешь, Ю? – хрипит едва слышно, но крайне напряженно.
Я вижу его горящие злостью глаза, вдыхаю дурманящий запах, всеми фибрами ощущаю ошеломляющие эмоции и ужасающую близость… И понимаю, что мне стремительно становится жарко.
Никакого льда нет. Ни в одной части моего организма.
Растаяв, он превратился в бензин.
И я теперь опасаюсь шевелиться… Не рискую говорить… Мать вашу, я боюсь даже вдохнуть!
После возвращения Нечаева что-то изменилось. Он как будто стал еще больше, мощнее, агрессивнее, жестче и решительнее.
Я все еще не знаю, что конкретно ему от меня нужно, но уже понимаю: он это получит.
– Какого хрена ты молчишь?
Демонстративная холодность, за которой я пытаюсь спрятаться, чтобы спастись, очевидно, доводит Яна до бешенства.
– Я тебя спрашиваю, какого хуя ты молчишь, Ю?!
Сердце едва не выскакивает из груди, когда он наклоняется и задевает мои губы дыханием.
Электрические разряды, которые разлетаются по моему телу, такие сильные, что испаряется кровь. Вместо нее по венам начинают носиться сумасшедшей мощности импульсы.
– Можешь… уволить меня… – шепчу приглушенно, разрывая слова тихими осторожными вздохами.
– Серьезно, Ю? Вот так просто? После всего, что было? Думаешь, если бы я, блядь, хотел тебя уволить, то нуждался бы в твоем позволении?
Глаза в глаза. Непрерывно.
Агрессивно. Требовательно. Порочно. Принуждающе и порабощающе.
Но я держусь.
Незаметно перевожу дыхание.
– Мне все равно.
Глаза Яна медленно расширяются. Зрачки увеличиваются, вытесняя цвет радужки. А внутри них… Столько чувств, что я с трудом выдерживаю.
По позвоночнику соскальзывает огненный змей. Кожу стягивают мурашки. Пламя разносится по моему телу, как пожар на сухой местности.
– Что тебе все равно, Ю?
Сглатывая, позволяю себе чуть более резкий вдох.
Но стою на своем.
– Все.
– Все?
– Да.
– А если отбросить работу, Ю… – шепчет Нечаев, подражая моим бездушным интонациям. – Если я тебя сейчас трахну? Тебе будет все равно?
Сорвавшееся с цепи сердце сотрясает мою грудную клетку с такой силой, что приходит в движение весь организм. Рванув вперед, влетаю в титановое тело Яна. Он тут же перехватывает мои руки и давит обратно. Втискивается в меня с такой яростью, что в некоторых местах ощущаю физическую боль. Но выбивает меня из равновесия не она. А эрекция Нечаева, которая вжимается мне прямо в живот.
Височный пульс гасит свет. И я теряю контроль.
Задохнувшись, начинаю лихорадочно трепыхаться. Биться в руках Яна.
Но он… Он как зверь… Будто только этого и ждал.
Подцепляя пальцами ворот моей блузки, резко дергает ткань вниз. Пуговицы, которые имели наглость не поддаться такому напору, по итогу оказываются попросту оторванными. С оглушающим грохотом летят по полу кабинета Нечаева.
Чувствую прикосновение прохладного воздуха к груди. А за ним… Раскаленные ладони Яна. Кружево бюстгальтера не защищает. Да и в принципе служит преградой недолго. Не успеваю осмыслить всех действий Нечаева, как он рвет белье и зажимает пальцами мои соски.
Со стоном роняю веки. Под ними тотчас рассыпаются искры.
Проклятый бес в это же время сзывает за моей грудиной феноменальный шабаш.
Удар. Феерический залп. Огненный дождь.
Не убежать. Не спастись.
– Не надо… Не надо, Ян…
Дернувшись, он отступает. Минимально. Мучившие мгновение назад пальцы перемещаются и закрывают всю плоть. Застывая, продолжают жечь. Но вместе с тем… От этого пламени становится тепло. Прогревается моя озябшая душа.
Наверное, было бы разумно свернуться сейчас у Яна на груди. Попытаться спрятаться. Но подобное все еще кажется мне непозволительной слабостью.
И я открываю глаза, чтобы столкнуться с темнотой Нечаева.
Это ошибка.
Боже мой… Конечно же, ошибка.
– Ян… Ян… – выдаю, словно только сейчас впервые за годы увидела его. Узнала. Смеюсь, когда из уголков глаз просачиваются слезы. Касаюсь ладонями его лица. – Ян… – и снова выдох. – Ян… – хочется повторять без остановок.
Бесчисленное количество раз. Пока мое тело не покинет жизнь.
Несмотря на хлипкую дрожь, урывчатый смех и все эти рваные вздохи, интонации такие, что в глазах Нечаева отражается потрясение.
И мне…
Мне так стыдно, так страшно, так больно становится.
А я ведь уже когда-то тонула в этой грязи. Больше не выплыву.
В груди разворачивается настоящее пекло.
– Хочу… – всхлипывая, заставляю себя закончить. – Хочу, чтобы ты… пошел на хрен… Пошел на хрен, Ян Нечаев! Пошел ты на хрен!!!
Его рука атакует мою шею так же стремительно, как это делают змеи. Я даже дернуться не успеваю. Стискивая мне горло, Ян перекрывает мне кислород и заставляет смотреть в глаза так долго, что у меня выкатываются слезы.
Его взгляд – неистовый шквал.
Он крайне близко. Накрывает темнотой.
Еще сантиметр, и, кажется, на нас обрушатся все беды мира.
– На хрен? – повторяет так мрачно, что я содрогаюсь от ужаса. – Сначала ты, Ю. Прямо сейчас. Меня заебал твой сучий язык. То, как ты со мной разговариваешь – заебало. То, какой ты стала, или какой пытаешься казаться – заебало. Опускайся на колени, блядь.
Я так напугана, что вот-вот разорвется сердце.
– Зачем? – все, что могу спросить.
– Молиться, блядь, будешь. Чистить свой гребаный рот.
– Нет! – вскрикиваю, когда Нечаев, не выпуская моей шеи, начинает давить второй рукой на плечи. – Нет!
И не потому что я не хочу… Возбуждение, которое я испытываю, находясь рядом с Яном, слушая эти грязные угрозы и трясясь от понимания, что он способен их осуществить… Это возбуждение настолько сильное, что у меня уже не просто мокрое белье… Пульсирует и болезненно ноет в промежности.
Но я не могу… Не могу допустить близости с Яном!
Если он получит доступ, меня это уничтожит!
После этого контакта я уже не отделаюсь редкими порезами.
Мне страшно. Безумно страшно, потому как я понимаю, что больше не смогу его отпустить.
– Со мной так нельзя! Нельзя!
– А как с тобой можно? Как с тобой можно, Ю?
– Со мной нельзя… Нельзя… – продолжаю сбивчиво, но объяснить конкретно не могу. – Нельзя… Со мной нельзя просто потрахаться!
– Как можно?! – перекрывает мою истерику Нечаев. – Я тебя спрашиваю, Ю! Как можно?! Как можно быть с тобой?
– Нельзя… Нельзя…
– Ты, блядь, не слышишь меня! Ю?
– Нет… Нет… Нельзя… – все, что я понимаю.
Если бы он серьезно намеревался заставить меня рухнуть на колени, он бы это сделал. Силовое преимущество на его стороне, как бы отчаянно я ни отбивалась.
Едва понимаю это, в голове голос Нечаева из прошлого звучит.
«Какая, мать твою, любовь?! Какая любовь, Ю? Знаю, что это ненормально, но меня реально ебет… Ебет беспощадно то, что это слово говорил тебе Свят! Меня, блядь, ломает, Ю! Ставит на колени эта херь! Я ревную! Не могу не ревновать!!! Любовь?! Ненавижу, Ю! Ненавижу это долбаное слово!»
Нечаев не отпускает, продолжает удерживать, и я в отчаянии использую единственное имеющееся у меня оружие.
Прости.
Толкнувшись к нему всем телом, сжимаю руками его лицо.
Глядя прямо в глаза, полосую словами:
– Я люблю тебя!
Не замечаю, как с этим криком из глаз выливаются слезы.
Жду, что Нечаев отпустит. Оттолкнет. Уронит на пол. Уйдет. Даст мне выплыть. Выжить.
Но…
Вместо этого события развиваются совершенно иным путем.
Издав странный, сдавленный, но одуряюще болезненный звук, Ян пошатывается и содрогается так сильно, что невольно сотрясает и меня.
Я бы решила, будто у него разорвалось сердце, если бы верила, что способна на него так повлиять. Я бы испугалась, что он рухнет сейчас вместо меня замертво. Я бы заплакала, закрыла глаза и увековечила свои истерзанные чувства следом за ним.