Язык до Китежа доведет (СИ) - Хорунжий Дмитрий. Страница 18

— Что ж, пахнет недурно, да только не пиво это. Совсем не пиво. Поверь мне, уж кто-кто, а я в зельях да отравах толк знаю. Тут лишь вода настоящая, а остальное — порошки алхимические да спирт разбавленный. И тот — не зерновой, не бурячный… — она снова принюхалась. — Как бы вовсе не опилочный. Не пей это, милок. Здоровее будешь.

Клоповая настойка всё ещё действовала, потому я поверил сразу и безоговорочно.

— Очень жаль. Думал, хоть пиво у нас нормальное. Вот, гляди, сколько с собой прихватил, — я выставил на стол весь свой немаленький запас.

Окинув взглядом ряд бутылок, старушка присвистнула.

— И ты, бедняга, всё это на себе волок? Извини, но провоз через избу напитков из чужого мира строжайше запрещён, тем больше — с алхимическими веществами. — Она вздохнула. — Ты, дружок, не серчай. Правила не я придумала. Служба…

Служба службой, но мне всё равно стало обидно: столько километров тащить ведро пива, чтобы его конфисковали!

Хотя, с другой стороны, после слов Бабы Яги о порошках и опилочном спирте, пить эту бурду совершенно расхотелось. И вообще, кто там у нас собирался вести здоровый образ жизни? Вот он, первый шаг. Радуйся!

— Что же, если запрещено, то оставлю здесь. Ах да, у меня ещё вот что есть, — я вынул из нагрудного кармана плоскую железную фляжку. — Бальзам, на травах и фруктовых соках. По крайней мере, так на этикетке пишут. Его на нашем ликероводочном заводе готовят.

— Славный сосудик, — одобрила Яга, крутя флягу в руках. — И сколько влаги вмещает?

— Ровно две рюмки. Маловато, конечно, но для экстренных случаев вполне хватает. Согреться, в кофе или чай плеснуть…

— Две рюмки⁈ — Подскочила вдруг хозяйка. — Так она настоящая? То есть — на сколько выглядит, столько в неё и входит? Хотя чего это я… Откуда у вас, во Тьме, иная-то возьмётся?

— Так, стоп! Бабуль, ты мне совсем голову заморочила. Да, это простая фляга, в ней — две рюмочки бальзама. Не больше.

— Сень, уступи мне её, а? Прежде, чем выйдешь в наш мир, хочу предупредить: здесь очень ценятся настоящие вещи! Во-первых, их нельзя испортить, но можно полезно заколдовать. Во-вторых, они довольно редкие. Уступи! А я тебе взамен три наших, магических подарю. Мы их водолейками зовём. Вот, гляди!

Яга подошла к сундуку, достала что-то и со стуком поставила на стол. Это «что-то» оказалась пухленькой тыквенной бутылью, раза в два больше моей. Ярко-жёлтого цвета, с кожаной петлёй на горлышке и рельефным изображением какого-то герба на боку.

— В ней ровно сто вёдер. Да, немного, но для похода — в самый раз. Да не кривись ты так, — усмехнулась она в ответ на мой скептический взгляд. — Чистую правду говорю. Повторю ещё раз, чтоб запомнилось крепче: не верь глазам своим. Почти всё, с чем ты столкнёшься в нашем мире — не то, чем кажется! Изба моя — портал меж мирами, самовар вот этот закипает без углей и вашего эклек… электрек… короче, сам. Ножом можно валить деревья, а на метле да в ступе — летать по воздуху. Да мало ли, что ещё! Сам убедишься. К слову, как думаешь, что за мясо в моём борще?

— Я что, хорошую говядину по вкусу не узнаю? — Хмыкнул я, но внутренне напрягся.

А ну как предъявит сейчас мне бабуся черепушку какого-нибудь Ивана-царевича, гостившего у неё накануне? Правда, довольно вкусный царевич ­попался, жирный и наваристый.

— Нет, мил-друг, не говядина, не свинина и даже не конина с бараниной. Это мясо зверя диковинного, коего заморские соседи наши галлотавром зовут. Мне намедни с ярмарки кусок грудинки и целый окорок привезли.

— Галлотавр? Странное название. Минутку, дай-ка сообразить. — Я задумался. — Галлус — это, кажется, петух по-латыни, а таврос — бык по-гречески! Ничего себе комбинация! И как же зверушка эта выглядит?

— Да очень просто: тур это, бык дикий, токмо с головою да крыльями петушиными. За то его в наших землях куротуром и кличут. И не зверушка он, а чудище, на которое даже сам медведь, Хозяин лесной, и тот нападать поостережётся. Хвала Свету, в дикой природе птички эти только в Дол-Кур-Туре водятся, а он в стороне от пути твоего лежит.

— Где-где? — Переспросил я. — В Дол-Гулдуре?

— Нет, милок, Дол-Гулдур был когда-то в Срединных землях. Давно, очень давно. А Дол-Кур-Тур — он тут, у нас. Долина Куротура, иначе говоря.

— Ясно. А гусь-то хоть настоящий? — Покосился я на аппетитную поджаристую тушку. — Или тоже свинокрыл какой?

— Настоящий, кушай смело. Тоже с ярмарки. А под гуська могу тебя своим, домашним пивком угостить. Желаешь? Давненько наварила, оно как раз вызрело.

— Давай, бабуля! Всё лучше, чем ничего…

— Да вот оно, на столе, — кивнула она на тыквенную фляжку.

Ну что же, совместим приятное с полезным: продегустируем местный напиток, а заодно и проверим вместимость «водолейки».

— Сто вёдер, говоришь? — Я легко приподнял флягу над столом. — Не верится что-то. Судя по весу, в ней от силы пол-литра. А может и меньше. Граммов четыреста.

— Ну да, а ты бы хотел, чтобы она все семьдесят пудов весила? Её ж тогда не на поясе носить — на телеге возить надобно! — Сварливо буркнула хозяйка, с лёгким прищуром наблюдая за мной. — И вообще… Открой сперва, потом уж сомневайся.

Недоверие было посрамлено: едва я вытянул пробку и наклонил флягу над кружкой, как пиво мощной струёй хлынуло из широкого горлышка. Через миг холодная мутноватая жидкость насквозь пропитала скатерть, морем разлилась по столу и потекла мне на брюки. Напор же всё не иссякал.

— Хватит, хватит, дружок, ты мне избу потопишь, — смеясь, остановила меня Яга. — Пробуй уж.

Заткнув «водолейку» и отставив её в сторону, подальше от греха, я поднес кружку к губам и сделал осторожный глоток. После клоповой настойки и гибридного мяса от весёлой старушки всего можно ожидать.

— О-о-о!.. — Вырвалось у меня. — М-м-м! Нет слов!

Кружка опустела в три глотка.

Подобного пива мне ещё не приходилось пробовать. ­Думаю, по сравнению с ним лучшие сорта моего мира показались бы простоватой горько-кислой брагой.

— Распробовал, соколик? — Подмигнула Яга. — То-то же! Это наш фамильный рецепт. На ячменном солоде и диком хмеле варится, на ягодах можжевеловых настаивается.

— Угу, — довольно булькнул я, наливая новую порцию.

— Так что, меняемся? За твою жестяную двухчарочную бутылочку даю три моих, тыквенных. С пивом, с водой ключевою, да одну порожнюю — авось, в дороге пригодится.

— А ты что, бабуля, не могла сама у нас флягу раздобыть? И остальные «настоящие» вещи, раз они здесь так ценятся?

— А как? — Пожала плечами старушка. — В чужом мире я от избы ни на шаг. Да и общаться с тамошним населением нам строго-настрого запрещено. Объясняйся потом с начальством…

— Запрещено, говоришь? Но ведь со мной же общаешься! — Недоверчиво хмыкнул я.

— Так у тебя же и спрашиваю: меняемся? — Со смехом парировала она.

— Меняемся! Твои «водолейки» мне очень даже пригодятся. Жаль, в нашем мире до них пока не додумались…

Мы скрепили сделку рукопожатием, и я вернулся к трапезе.

Печёный гусь оказался худоват и жилист — видать, при жизни был спортсменом. Когда от его мускулистой ножки с гарниром остались лишь воспоминания, желудок затрещал по швам. Но аромат вяленых судачков и фляга восхитительного пива требовали продолжения банкета.

Без труда поняв, что мою тревожит душу, Яга с хитрой ухмылкой поставила на стол уже знакомую деревянную чарку и плеснула в неё чего-то из маленького кувшинчика.

— Испей, милок, живо полегчает.

На сей раз зелье клопами не пахло. Оно источало тонкий аромат летней степи, а на вкус напомнило мне холодный зелёный чай с мятой. Не успел я опустить чарку на стол, как тело охватила сильная дрожь. Все мышцы на одно долгое мгновение напряглись, словно окаменели, затем медленно расслабились.

Вместе с напряжением ушло и чувство переедания. Желудок снова опустел и даже голодно квакнул.

— Вот это зелье! — Выдохнул я. — Как же оно действует?

— Ускоряет обмен веществ, ежели по науке, — ответила хозяйка. — Всё, что ты скушал, вмиг по мышцам да жилам растеклось, растворилось без остатка. Жирок не отложится, не боись, зато теперь мы спокойно, за пивком да под рыбку, обсудим все вопросы, — она опустилась за стол напротив меня. — Спрашивай, гость любезный. Отвечу, коль смогу.