Роковое дерево Книга пятая (ЛП) - Лоухед Стивен Рэй. Страница 20

— Значит, то, что мы видим на ткани, является записью взаимодействия лампы и дерева?

— Правильно, — сказала она. — Если бы папа был здесь, он бы сказал, что изображение на ткани — это двумерное представление создавшего его электромагнитного силового поля.

— Как очертания птицы, остановленной в полете. Хорошо, но дело в том, что редкоземельные элементы Густава никогда не были рядом с тисовым деревом.

— Но вы-то были, — возразила Касс. — Вы держали теневую лампу, когда она перестала работать. Не забудьте, перегоревшая лампа находилась в прямом контакте с тканью, пока я с ней работала. Вероятно, именно так и возникла связь. — Кончиком пальца она нарисовала символ на каменной стене. — Я предполагаю, что любое событие, достаточно сильное, чтобы перегорели ваши теневые лампы, создает спутанность как тогда, так и впоследствии. Вы были там, этого достаточно.

— Считаете, я запутался?

Касс улыбнулась.

— Да мы все запутались. Избежать этого нельзя. Все связаны со всем, от колыбели до могилы — и дальше. — Так лучше? Спокойнее?

— Не знаю, — ответил Кит. — Правда, не знаю.

— Я тоже не знаю, но тут есть над чем подумать.

В этот момент зашипел второй факел.

— Давайте новый, быстро, — сказал Кит. Он зажег последний факел от гаснущего пламени предыдущего и сказал: — Лучше нам выбираться отсюда, пока есть хоть какой-то свет.

Едва он успел произнести эти слова, как только что зажженный факел фыркнул, зашипел и погас, выпустив клуб дыма. Кит взмахнул им в тщетной попытке разжечь пламя. На глазах Касс маленькое красное пятнышко начало сжиматься, поморгало и погасло.

— О-о-о! Нет! — простонала она. Паника скрутила внутренности, когда плотная тьма навалилась со всех сторон, как каменная гора. Она рухнула так быстро и тяжело, что, казалось, высосала весь воздух из легких.

— Что теперь делать? — Ее голос подскочил на целый регистр. — Кит? Что мы будем делать? Мы в ловушке!

— Для паники нет оснований, — успокоил он. — Я привел нас сюда, я и выведу. Вы уж мне поверьте.

— Но как же мы без света? Что, если…

— Возьмите себя в руки, Касс. Это же не провал в реальности. Всего лишь погасший факел. — Он протянул руку в ее сторону. — Эй, где вы там? — Ее пальцы нащупали, схватили и лихорадочно сжали его руку. — Так. Сделайте глубокий вдох. Мы никуда не торопимся, — твердо сказал он. — Если будем торопиться, можем покалечиться, а если идти медленно, ничего с нами не случится. Хорошо? Ноги переставляем поочередно и аккуратно. Это все, что от нас требуется.

Медленно, как слепые сиамские близнецы, они пробирались обратно сквозь непроглядную тьму. Каждый шаг приходилось обсуждать; каждый пройденный метр воспринимался, как маленькая победа. Кит старался поддерживать хорошее настроение, рассказывая истории о годах, проведенных в племени Речного Города. Рассказал, как Дардок поймал его в ловушку для зверей и как клан принял его; описал, как люди племени спасли его от медведя, отогнав его камнями; описал встречу с Эн-Улом и то, как Древний научил его общаться, используя шестое чувство, которым обладали члены племени; рассказал о том, как вместе с молодыми охотниками строил Костяной Дом, как ему предложили присматривать за Древним, пока он спал… или не спал, а грезил.

Кита хватило бы надолго, но впереди он заметил слабый отсвет на камне стен, и уже очень скоро они стояли на пороге пещеры, глядя на предвечернее небо. После удушающей темноты пещеры бледно-желтое небо казалось ослепительным.

— Аллилуйя! — выдохнула Касс. Голос дрожал от облегчения. Болели зубы, и она не сразу поняла, что остаток пути проделала, стиснув челюсти. Она закрыла глаза и тихо пробормотала: — Спасибо Тебе, Боже, — затем повернулась к Киту и крепко обняла его. — Молодец, Кит. Вы это сделали.

— Мы оба это сделали. — Он глубоко вдохнул свежий воздух. — Не так уж и далеко пришлось идти.

Река внизу и все ущелье постепенно погружались в тень.

— И что дальше? — спросила Касс.

— Идем к силовой линии — и будем надеяться, что Вильгельмина нас ждёт.

ГЛАВА 13. Хурма, оказывается, горький фрукт

Император Лев стоял под небесно-голубым балдахином, ожидая прибытия гостей. Рядом с ним стояла его молодая жена, императрица Зоя, — на голове у нее сверкала золотая диадема, лицо хмурое, от такого взгляда молоко сворачивается. Брови насуплены, глаза сощурены так, что превратились в злобные щелки; короче — образ женщины, которую вынуждают делать что-то, чего она очень не хочет, и всем своим видом показывает неудовольствие. Вокруг королевской четы стоит толпа придворных чиновников, священников и дворян; площадь заняла фаланга в посеребренных доспехах, блестящих на солнце; их оружие, сегодня церемониальное, тем не менее наточено и вполне пригодно для дела.

Царь-завоеватель со своей свитой вступили на узкую улочку, ведущую к Бронзовым воротам. Барабанщики во главе процессии ускорили темп. Грохочущий звук эхом отражался от стен, эхо множилось, пока не показалось, будто город захватила десятитысячная армия. Византийцы стояли вдоль улицы, свешивались из верхних окон и с балконов — всем было интересно посмотреть на проходящую процессию. Никаких приветственных криков, дождя из розовой воды и лепестков цветов, праздничных гирлянд или аплодисментов. Никто не размахивает руками. Темноглазые жители столицы угрюмо наблюдали за пришельцами.

— Не очень-то они доверяют царю, — заметила Хейвен Джайлзу, наклонившись поближе, чтобы он мог расслышать ее сквозь грохот барабанов.

— А с чего бы им ему доверять? — пожал плечами Джайлз. — Никто не любит проигрывать войну.

Завоеватели двинулись ко входу во дворец, в толпе зазвучали смешки — сначала несколько гневных выкриков, потом просто недовольный гул, заглушенный грохотом барабанов. Пришельцы не реагировали. Кто-то бросил тухлое яйцо, за ним на пришельцев посыпались гнилые фрукты. Оскорбительные подношения иногда попадали в приезжих. Царь Симеон и ухом не повел; его царственный облик, разумеется, был выше мелких беспорядков, а вот его солдаты зорко примечали нарушителей спокойствия.

Этим все и закончилось бы, однако церемонии суждено было другое развитие.

Возле самых Бронзовых ворот из подворотни выскочила группа молодых отнюдь не восторженно настроенных горожан и начала забрасывать царя и его отряд всяким гнильем. Здесь расстояние было уже поменьше, и промахнуться было сложно.

Перезрелая хурма ударила царя в лицо, взорвавшись алыми брызгами. Царь остановился, обернулся, посмотрел вслед убегающим хулиганам и возобновил свое триумфальное шествие. Он так и предстал перед императором с лицом, перепачканным соком хурмы, на одежде виднелись следы плохо пахнувших остатков.

Император Лев, не ожидавший такого развития событий, очень опасался, как бы инцидент не повлиял на результаты переговоров. Он кивнул капитану охраны, и шестеро солдат выскочили из строя и погнались за смутьянами. Повернувшись к царю, он склонил голову перед завоевателем. Императрица только что не дрожала от ярости. Вся площадь, казалось, затаила дыхание.

Вернулись гвардейцы. Они тащили двоих упиравшихся возмутителей спокойствия. Даже издалека Хейвен разглядела, что молодежь одета в лохмотья. Босые, растрепанные и грязные, они явно принадлежали к тому сброду, который не восторженно относился к захватчикам. Этих двоих — судя по виду — братьев — выволокли на площадь и бросили к ногам императора. Рядом с каждым встали по двое солдат.

— Они же совсем мальчишки, — прошептала Хейвен.

— Да, молодые, — согласился Джайлз, — но безмозглые.

Император Лев указал на двух мальчишек, лежащих в пыли и о чем-то спросил Симеона. Симеон кивнул, а затем поманил своего гиганта-телохранителя. Из рядов царской охраны выступил солдат с боевым топором. По кивку императора солдат передал оружие телохранителю Симеона. Тот принял топор, пару раз взмахнул им, проверяя баланс, а затем рявкнул на охранников, державшим смутьянов.