Роковое дерево Книга пятая (ЛП) - Лоухед Стивен Рэй. Страница 56

Вильгельмина вздрогнула и погладила раненую руку.

— Слушайте, может нам перенести обсуждение куда-нибудь в более теплое место? Если мы еще побудем здесь, боюсь, мы замерзнем.

— Точно. Пора идти, — согласился Кит. — Если повезет, доберемся до Большой долины к тому времени, как лей-линия проснется.

— Жалко, — сказала Касс. — Я бы хотела посмотреть, не найдем ли мы твоих друзей из Речного Города, и не сможем ли побыть с ними немножко.

— Это можно устроить, — ответил Кит. — Ты и вправду хотела бы?

— Ну что ты спрашиваешь? Как будто сам не знаешь!

— Эй, я домой хочу, — сказала Вильгельмина, — надо посмотреть, чем там Этцель занят. — Она повернулась. — Я приведу Джанни и Берли. А вы, двое, идите. Мы вас догоним.

Путешественники пробирались через лес в сторону широкой равнины. Снег здесь был глубже, идти приходилось медленно, зато утомительная ходьба неплохо согревала. Но на душе и них было легко. Все понимали: что бы ни принесло будущее, в нем не исчезнет любовь и общение с теми, кого Джанни назвал друзьями по путешествию.

Солнце садилось в белую дымку на западе, когда они достигли края ущелья Большой долины и начали спуск к тропе. Ее только немного припорошило снегом, и под ногами хлюпало. Дыхание людей повисало облачками. Синие тени сгущались в долине. В нескольких шагах от начала лей-линии Кит вытащил из кармана единственную уцелевшую теневую лампу. Маленькие бирюзовые огоньки на ее боках сияли.

— Похоже, мы вовремя, — заметила Касс.

— Ты же знаешь, совпадений не бывает, — легко ответил Кит. — Верно?

— Еще бы! — ответила Касс. — Идем домой.

ЭПИЛОГ

Если бы раньше кто-нибудь сказал леди Фейт, что она будет вполне довольна ролью гувернантки при двух юных принцессах, она рассмеялась бы такому человеку в лицо и заявила, что он просто глупый болтун. Но проходили недели и месяцы, и вот однажды утром она проснулась с мыслью, что на самом деле очень довольна своей ролью при дворе. Работой по дому ее не обременяли, обязанности соответствовали тому статусу, к которому она привыкла. В конце концов, стать членом императорского дома — немалая заслуга. А что еще нужно для полного удовлетворения? Две маленькие девочки — ее подопечные, доставляли только удовольствие.

Принцессы Анна и Евдокия считали свою наставницу прекрасным, экзотическим существом, которое в их юных глазах не имело ничего общего ни с каким земным злом. После того, как прошла первая застенчивость, две девчушки стали приставать к Хейвен, просили рассказывать истории о ее путешествиях, о жизни в других местах, и настаивали на том, чтобы она сопровождала их во всех прогулках и на любых дворцовых мероприятиях, на которых они сами должны были присутствовать — короче, везде, где семья появлялась, публично или даже приватно. Под бдительным присмотром Хейвен территория императорского дворца превратилась в детскую игровую площадку, и не было ни единого уголка, где бы в тот или иной момент не звенел детский смех или музыка, сопровождавшая их шуточные шествия.

Вопреки всем ожиданиям, Хейвен нашла свое настоящее призвание, и впервые за всю жизнь обнаружила, что довольна. Император тоже считал, что поступил правильно, решив сделать Хейвен няней для своих дочерей. Он оказался настолько доволен работой Хейвен, что даже присвоил ей титул прокуратрисы. После этого присутствие при дворе бедной иностранки стало восприниматься окружающими вполне естественно, особенно после того, как был введен запрет на обращение к ней не иначе как в соответствие с титулом.

Не обошли вниманием и Джайлза. После того, как император выяснил, что Джайлз прекрасно управляется с лошадьми, он отправил его в императорские конюшни. На этом скромном месте Джайлз продемонстрировал такие навыки, включая отличное знание методов разведения животных, неизвестных византийцам, что его назначили главным конюхом императора. Джайлз понимал толк в дрессировке лошадей и проявил немалое мастерство в обращении с ними. Новая должность несла с собой новые обязанности. Джайлз должен был обучать юного принца Константина верховой езде. В этом качестве ему приходилось довольно часто общаться с высшей знатью дворца и с самим императором. Лев заметил в этом человеке изрядный природный ум и несомненную честность, то есть те самые свойства, которые он всячески поощрял в своем окружении.

Император Лев склонен был со вниманием относиться даже к незначительным событиям. Другими словами, он ко всему относился слишком серьезно. Возможно, императору просто недоставало чувства юмора. Таким образом, в тех редких случаях, когда что-то, сказанное или сделанное Джайлзом, вызывало у императора улыбку, Джайлзу напоминали о тяжком бремени государственного служащего, и он уходил с чувством хорошо сделанной работы. Вот и в тот день, когда Джайлз пригласил Льва в манеж, чтобы император лично дал заключение о состоянии молодого жеребца, предназначенного для принца, Лев, в конце концов, пришел в такой восторг от вышколенной лошади, что Джайлз понял: он приобрел покровителя на всю жизнь.

Да, их положение при дворе вполне можно было назвать весьма благополучным, но лей-путешественники не могли не думать о том, что ждет их впереди. С одной стороны, положение прекрасно защищало их от многочисленных дворцовых бед и интриг, с другой стороны, они понятия не имели, что следует предпринять для возвращения.

— Мы когда-нибудь вернемся домой? — спросила Хейвен однажды вечером, когда они остались одни в своих апартаментах.

— А мы вообще когда-нибудь вернемся? — задумчиво произнес Джайлз. Разговор возникал не впервые, в разных формах он повторялся часто, когда они оставались наедине. Однако сегодняшняя ночь чем-то отличалась от предыдущих. Джайлза слегка удивило то, что он уже знает ответ. — Боюсь, что нет, — мягко сказал он. — Я не вижу ни способа, ни смысла покидать Константинополь.

Хейвен резко подняла голову. Такая прямота собеседника застала ее врасплох. Она просто думала вслух, не особо ожидая ответа.

— Что это с тобой сегодня, мистер Стэндфаст? Что на тебя нашло?

— Просто я так считаю. А сегодня вечером я особенно ясно вижу, как глупо цепляться за несбыточные надежды.

— С какой стати они вдруг стали несбыточными, сэр?! Уж ты-то знаешь, что у нас есть дневник сэра Генри. Он годится в качестве руководства. Нам остается только… — Она замолчала, увидев, как Джайлз отрицательно покачивает головой. — Почему ты качаешь головой?

— Хейвен, подумайте. Да, у нас есть дневник, но почему вы думаете, что там найдутся инструкции, полезные для нас в нынешней ситуации? Будь они там, мы бы давно ими воспользовались. Правда в том, что во всем дневнике нет ни единого намека на то. Что могло бы позволить нам уйти отсюда. — Он подошел к ее креслу. — Эта дорога подошла к концу. Наши поиски Карты окончены.

Хейвен гордо выпрямилась, словно сопротивляясь безжалостно логичным выводам Джайлза. При этом в глубине души она понимала, что он прав. Уход из дворца представлялся неразрешимой проблемой. Кстати, далеко не последнее место занимал тот факт, что они понятия не имели, где искать ближайшую силовую линию и, даже если бы она нашлась, куда она может привести. За все время пребывания в Константинополе ни один из них ни разу не ощутил даже малейшего трепета силовой энергии ни внутри города, ни за его пределами. Ну хорошо, предположим они каким-то образом найдут лей-линию, ведущую бог весть куда… и что? Где бы они не оказались, там их никто не ждет, а здесь у них есть все, и даже больше. Провидение милостиво предоставило им это время и это место.

— Вы спрашиваете, попадем ли мы когда-нибудь домой? — Джайлз сделал еще несколько шагов и встал прямо перед ней. — Миледи, я думаю, мы уже дома.

Хейвен посмотрела в его ясные темные глаза и увидела в них только убежденность.

— Я не говорю, что ты не прав, — нерешительно ответила она. — Но хорошо бы сообщить нашим друзьям, где мы и что с нами стало.