Дислексия - Олонцева Татьяна. Страница 6

Иногда в столовую приходит директриса. Она плавно переносит свое важное тело от двери к столу заказов.

Дашенька, мне, как всегда, манную кашу и яйца.

С Саней она не здоровается, не смотрит в ее сторону.

Почему у нас меню висит криво? Она приближает голову к листу А4, приклеенному к стене скотчем.

Перед ней появляется ее каша.

Иногда с директрисой в столовую приходит ее дочь, которая работает тут же, секретарем. Елена Павловна восстает против матери. Бреет виски и круто ругается матом. В директорском предбаннике она дает Сане чистый лист.

Говорит: пиши.

Что писать?

Заявление на отказ от льготного проезда.

Саня пишет.

Вы же не ездите больше в маршрутке с этими. А то она мне пиздюлей навешала. Дату поставь. Погоди. Елена Павловна что-то проверяет. Пиши первое октября. Номер дешевого такси нужен?

Давайте.

Елена Павловна называет Саню то на «ты», то на «вы», присылает в ватсап документы на получение карточки «МИР», номер дешевого такси и что-то астрологическое.

В столовой Саня сидит на своем месте. Анжей пьет из фонтанчика водопроводную воду. Вытирает подбородок, идет к ней своей прыгающей походкой.

Саня читает на Букмейте «В дурном обществе» Короленко, завтра литература в пятом «А». Анжей мнет в руках рисунок. Какое-то время они молчат. Саня отрывается от книги, хочет посмотреть картинку.

Александра Сергеевна, короче, они придумали, когда вы пойдете, на вас упадет бутылка с водой.

На рисунке черные роботы с красными глазами. Экзоскелеты обвешаны автоматами, резаками, дубинами.

Какие страшные роботы, говорит Саня.

Анжей мнет рисунок в комок и бросает на пол.

И чем я заслужила воду?

Зинаида Денисовна вызвала их родителей в школу, за ту игру, вы все ей рассказали.

А как иначе. Я ведь учитель.

А почему вы стали учителем?

Я и сама не знаю.

Анжей поднимает скомканный рисунок, целится в урну, промахивается.

Что ты должен принести завтра? За что тебя били?

Да ни за что. Потому что они дебилы.

Саня смотрит в окно. Как будто так уже было: незрелое утреннее небо, серый мох на стенах, кто-то тебя ненавидит, кто-то плетет интриги.

Ты за кого: за обывателей или отверженных?

А кто такие обыватели?

Наше общество, лицемерные морализаторы, серая масса — одним словом, все мы.

А отверженные?

Те, кто не вписывается. Общество их вытесняет, потому что они другие. Тебя и меня.

Меня никто не вытесняет, это просто игра такая.

Как будто так уже было. Черные окна, как сгнившие зубы, школа, не раскрывай окон, не раскрывай рта.

Так что ты должен принести?

Кое-чего стырить у мамы, лекарство, они его заглатывают перед физрой и шатаются, будто пьяные. На самом деле от этого ничего не бывает, я пробовал.

Принесешь?

Я и сам не знаю, повторяет за Саней Анжей.

Он уходит: порванные кроссовки, рюкзак на плече.

Саня остается одна, перед ней натюрморт, позади — учительский стол.

Ну вот, думает Саня, декорации моего заточения.

Телефон вибрирует. Вера Павловна пускает в ход весь арсенал восклицательных знаков: КОЛЛЕГИ, СЕГОДНЯ ПОСЛЕ 8-ГО УРОКА СОВЕЩАНИЕ!!! ВСЕМ БЫТЬ!!!

Саня смотрит на часы, автобус уходит через семь минут, она успевает. Или сейчас, или нескоро.

Саня срывается и бежит.

Она бежит так, как бегут по берегу моря и чувствуют ветер в лицо и свободу, и бросают слова на ветер.

Город

Значит, школа в Дудиново, а жить нужно в Многоярославце. Все происходит там. В медленно текущем времени. В некрасиво стареющем месте. Город камерный, сентиментальный, из него сочится скука, инертность. Женщины на остановке полусонно беседуют в ожидании пазика.

Автобусы бредут и опаздывают. Колокола покачиваются и звонят. Звонарь извивается на веревках, словно он марионетка и его дергают за ниточки. Город масок, церквей и воинской славы. У каждого города своя идентичность, но все они сводятся к одному.

Среди достопримечательностей еще Черноостровский женский монастырь, городище вятичей, Луга, река Лужа, в которую сел Наполеон в 1812 году.

В Википедии в разделе «Меры предосторожности» такое: в Многоярославце проживает значительное количество цыган — они массово селились здесь в послевоенное время. Большинство цыган имеют работу и не досаждают окружающим, но рядом с вокзалом и в центре города практически всегда можно встретить женщин и детей, просящих денег или предлагающих погадать.

Мы приехали в Многоярославец с Горошком и Поли, это наши друзья, у них есть машина. Был август. Приторно пахло деревней. Мы зашли в пиццерию: пластиковые столы и стулья. Официант принес заказ не так, как мы привыкли в Москве: кофе заранее сладкий, на блюде мясное и вегетарианское вперемешку. Саня вздохнула. Она вегетарианка.

Когда она приезжает к родителям, мама наливает суп и говорит: просто выложи из тарелки мясо. Саня расстраивается. Мам, это так не работает. Папа готовит рыбу и говорит: ешь, рыба не мясо. Саня не ест мясо, рыбу и яйца. Каждый хочет знать почему.

В пиццерии громко работал телевизор, крутили клипы. Мы слышали навязчивые попсовые песни и не слышали друг друга. Пошел дождь. Мы доехали до риелторской конторы. Там сказали, что свободных квартир нет. Мы возвращались в Москву, понимая, что придется ехать еще раз. Горошек говорил: не расстраивайся — и ловил Санин взгляд в зеркале. Отправлял ее в армию. Говорил: зачем-то тебе это надо. Говорил: два года службы — и станешь мужиком. И смеялся. Саня любит дурацкое чувство юмора Горошка.

В Многоярославце есть квартал Паклино. Он находится в стороне. Там тихо, уютно, красные крыши и стриженые кустарники. Мы арендуем квартиру в девятиэтажном доме: новая кухня, теплые полы.

Перед домом идет стройка. За стройкой — старый стадион. Саня выходит на балкон и смотрит вдаль. В Москве вдаль смотреть затруднительно. Даль перечеркнута многоэтажками, кварталами ПИКа. В Москве окна Саниной квартиры смотрят на дымящиеся трубы, на трассу, на станцию МЦД. Сане кажется, что она скучает по городу, в котором столько возможностей, в котором больше нет ни одной возможности.

Саня теперь не ходит в Театр. doc, на кинофестивали, на встречи с интересными персонами то в Центр Вознесенского, то в Библиотеку Некрасова. Она живет в захолустье, отделенная далью, снегом и своей собственной волей.

Саня выходит на остановке у площади Ленина. Идет мимо церкви с синими куполами. Снег нежится и блестит на солнце. Как в детстве, думает Саня. Ей нравилось жить в своем детстве, нравилось ходить в школу.

В одном из учительских пабликов кто-то написал, что читает интересную книгу, в ней такое: учителями становятся люди, которым самим нравилось ходить в школу. Правда ли это, спрашивает он и вывешивает опрос. Семьдесят два процента отвечают, что правда. Комментарии отвечают разное:

Я любила ходить в школу, написала Саня, и да, она мне в кошмарах снилась.

Саня идет мимо «Сбербанка», мимо музея «Назад в СССР», в который она никогда не зайдет, среди экспонатов которого находится каждый день наяву. Во дворе музея стоят машины: запорожец и копейка. Еще клетка с павлином. Бюст Ленина. Кумачовый плакат.

Дальше дворы. Во дворах много детей. Они гуляют одни, предоставлены сами себе, дикие и свободные. Носятся толпами, строят шалаши, устраивают засады. Саня впервые видит такое. Здесь целые банды.