Операция «Минотавр» - Кунтс Стивен. Страница 64

После того, как стюард поставил в середине стола большой кофейник и ушел, прикрыв за собой дверь, Каплинджер задумчиво взглянул на Джейка.

– Капитан, по-моему, настало время выслушать вас.

– Я лишь десятая спица в колесе, господин министр. Мне видны только ноги слона.

Каплинджер налил кофе себе в чашку и принялся ложечкой помешивать сливки.

Он посмотрел на Сэмюэля Доджерса так, словно увидел его впервые.

– Очень мило с вашей стороны, что вы проводите священную субботу с нами, доктор. Надеемся завтра увидеть плоды вашего труда.

Доджерс отер губы и бросил мятую салфетку на стол рядом с тарелкой.

– До завтра. – Он кивнул всем, кроме Графтона, и вышел.

Когда дверь за изобретателем плотно закрылась, Каплинджер заметил:

– Сенатор, что будет твориться в Капитолии, если все дознаются, что создатель «Афины» – вонючий фашист?

– Будут большие неприятности. Этот тип из тех, кто и в праздник не сумеет продать ни капли воды в пустыне.

– И я того же мнения. Придется сделать так, чтобы его никто не видел и не слышал. В Америке это довольно трудно, но возможно. – Он усмехнулся. При этом лицо его перекосилось. Вряд ли он часто проделывал такое. – Так как выглядят ноги слона, капитан?

Джейк Графтон потянулся к кофейнику.

– Должен признаться, сэр, я в растерянности. Мне кажется, что все эти вновь разрабатываемые системы вооружений, за исключением «Афины», стране будут не под силу.

С лица Каплинджера исчезли всякие следы улыбки.

– Продолжайте.

– Чем выше цена, тем меньше количество. А любой технический прорыв удваивает или утраивает цену. «Афина» будет тем исключением, что лишь подтверждает правило. Это будет, в конечном счете, довольно дешевая система, но она единственная такая.

– И… – подсказал министр обороны.

– Если наша цель – содержать такие силы, которые не дадут Советам надеяться на благоприятный исход ядерной войны в любом варианте, то мы дошли до ручки. Мы не можем поддерживать такую мощь, на которую нет средств.

– Это довольно смелое допущение.

– Тогда какова наша цель?

– Широкая публика уверена, что в ядерной войне не может быть победителя. Но как все, что считается общепринятой истиной, это заблуждение. Советы вбухали кучу денег в укрепленные убежища для высшей номенклатуры. Для нее построены целые подземные города. Кто-то там считает, что они смогут победить! Опять-таки, их понимание победы резко отличается от нашего, но пока они считают, что способны победить, опасность ядерной войны возрастает. Ядерная война становится более вероятной.

Каплинджер молча посмотрел на сенатора, затем перевел взгляд на Джейка.

– Наша цель, – наконец произнес он, взвешивая каждое слово, – предотвратить ядерную войну. Для этого необходимо заставить их считать, что они не смогут победить.

– Значит, вы полагаете, что любой способ подорвать веру русских в благоприятный исход – какой бы исход они ни считали благоприятным для себя – допустим?

Каплинджер прикусил нижнюю губу. Глаза его блуждали. Джейку показалось, что министр снова и снова прокручивает в мозгу услышанное, выискивает слабые места, высматривает…

– Нам нужны… – Он вперил взгляд в потолок, казалось, исследуя его. – Нам нужны… нам нужны силы, которые были бы способны пережить первый удар и гибко ответить на него, силы управляемые, программируемые, взаимозаменяемые. Все или ничего – это невозможно, капитан. Дело не ограничивается одним обменом ударами. Если мы будем способны только на один удар – мы проиграли.

– Поясните, – вмешался сенатор Дюкен.

– Мы никогда не нанесем массированного первого удара. Это из тех секретов, которые им известны, и нам известно, что они это знают, но мы никогда в этом не сознаемся. Ни один президент Соединенных Штатов, избранный в ядерный век, никогда не отдаст приказ запустить наземную ракету, или «Трайдент», или сбросить ядерную бомбу на Советы. Даже если те нанесут по нам массированный первый удар. Потому что массированный ответный удар будет означать конец жизни на планете под названием Земля. Ни один разумный человек на это не пойдет. – Каплинджер пожал плечами. – В этом кроется коренной порок доктрины взаимного гарантированного уничтожения. Никто в здравом уме не осмелится нажать кнопку.

Ройс Каплинджер отпил уже остывший кофе и скривился.

– Наш долг – не допустить, чтобы коммунисты смогли когда-нибудь вылезть из своих бункеров. Нам нужна способность наносить хирургически точные удары по произвольно выбранным целям. Для этого существуют F-117 и В-2. Если удастся этого добиться, первого массированного удара никогда не будет. Не будет ядерной войны.

Каплинджер отодвинулся от стола.

– Жизнь на этой планете будет продолжаться, пока промышленные выбросы вконец не отравят атмосферу, а сточные воды не превратят океан в вымершую водную пустыню. Вот тогда настанет конец жизни на этом крохотном шарике, вращающемся вокруг паршивой звездочки, что, по всей видимости, и замышлял Создатель, когда лепил человека. Мы умрем с голоду, смотря японские телевизоры, слушая лазерные компакт-диски, в костюмах от лучших модельеров.

Он резко поднялся и направился к двери. Джейк Графтон тоже встал. Когда за Каплинджером закрылась дверь, Джейк пожал руку сенатору и пожелал ему спокойной ночи.

– Он великий человек, – сказал сенатор, пытаясь прочесть мысли Джейка.

– Да.

– Но его не назовешь оптимистом. Политические игры, вынужденные уступки – все это здорово угнетает.

– Да, – согласился Джейк Графтон и кивнул на прощание. Вдруг ему тоже захотелось побыть одному.

В понедельник утром министр Каплинджер и сенатор Дюкен с помощниками, Гельмут Фриче и Гарольд Доджерс вылетели в Фаллон. Сам Джейк решил остаться в Чайна-Лейк присматривать за гениальным изобретателем.

Сэм Доджерс был в отвратительном настроении, он что-то бурчал про деньги и заговоры. Джейку удалось заставить его замолчать. Когда «Афина» была собрана и установлена на А-6, он помог Рите Моравиа и Бабуну Таркингтону забраться в кабину. Бабун насвистывал какую-то мелодию, которую Джейк не смог разобрать.

– Сегодня чтобы без птичек. Ладно?

– Как прикажете, шеф, – весело отозвался Бабун. Веселее, чем обычно. Небось трахнул Моравиа, решил Джейк, пытаясь уловить хоть какой-то намек на это. Но лицо пилота, всецело поглощенной делом, было непроницаемым.

– Сегодня отработаем большие дальности. Начните со скорости пятьсот пятьдесят километров, и пусть Фриче подпустит вас ближе, когда получит нужную информацию. Только следите, чтобы его радиолокатор был от вас слева.

– Есть, КАГ. Нам все ясно. – Бабун снова засвистел, пока Джейк помогал ему пристегиваться.

– Знаешь, кто свистит на флоте, Бабун?

– Нет, сэр.

– Боцманы и распоследние идиоты.

Бабун ухмыльнулся.

– Я отношусь ко второй категории, сэр. Счастливо оставаться с доктором Доджерсом.

Джейк хлопнул его по плечу и спустился по трапу. Когда «Интрудер» начал выруливать, Джейк забрался в желтый грузовичок, который ему выдали на базе. Ему никак не хотелось возвращаться в ангар, в общество Доджерса, колдовавшего над компьютером.

Он проехал по рулежной дорожке и остановился у края действующей взлетно-посадочной полосы. Вылез наружу и уселся на крыло грузовичка. Было уже тепло, солнце все выше поднималось в голубом небе. Скоро станет жарко. Здесь, в стороне от суеты и грохота стоянок самолетов, можно было слышать пение птиц. Из густых кустов за ним наблюдал здоровенный заяц.

Издали доносился слабый шум двигателей, наверное, это Рита и Бабун. Джейк долго сидел на солнышке, легкий ветерок трепал ему волосы. Много лет назад он пошел на флот, чтобы летать, а теперь ему только и остается, что сидеть у края полосы и смотреть, как взлетают молодые. Но таков мир, в котором приходится жить. Мир, о котором вчера вечером говорил Ройс Каплинджер – ядерное сдерживание, глобальная стратегия, – этот мир был ему не менее чужд, чем жизнь охотников за головами в джунглях Амазонии.