Операция «Минотавр» - Кунтс Стивен. Страница 65

Над горбиком в полосе промелькнул хвост боевого самолета. Мгновение спустя он уменьшился до размеров кончика ножа. Еще через пару километров точка, до которой ужался хвост, остановилась и оставалась неподвижной несколько минут.

Его беспокоил пессимизм Каплинджера. Конечно, в мире не без проблем, но у каждого поколения свои проблемы – из них-то и складывается жизнь. Такой выдающийся человек, как Каплинджер, не должен быть… таким мрачным.

Послышался рев двигателей, но крохотное белое пятнышко хвоста не стронулось с места. Конечно, Рита жмет на тормоза, чтобы двигатели разошлись на полную мощность и температура в них стабилизировалась, прежде чем начать разбег. Вот… хвост двинулся с места, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.

«Интрудер» пронесся по полосе, разгоняясь до взлетной скорости. За ним поднялся поток горячего, мерцающего воздуха.

Громкость все нарастала, и ему пришлось зажать пальцами уши. Носовое колесо приподнялось на полметра над бетоном. Изящно покачиваясь, хищная птица вырвалась из объятий земли и начала медленно подниматься ему навстречу, втягивая лапы внутрь. Вой двигателей сделался уже совершенно невыносимым.

Теперь машина проходила над головой, ее громовая песня с невообразимой силой обрушилась на Джейка. На мгновение он увидел фигурку Риты Моравиа в кабине – шлем на голове, левая рука на дросселях, взгляд устремлен вперед, в безбрежное небо.

Он закрыл лицо руками, когда самолет пронесся мимо и его обдало волной горячих выхлопных газов и взбаламученного воздуха.

Когда этот ураган утих, ослаб и шум, и можно было снова смотреть на «Интрудер». Он резво возносился в голубой океан с глубоким, гулким, постепенно удаляющимся ревом.

Джейк слез с крыла грузовичка и присел рядом с колесом. Птицы в кустах по-прежнему весело пели, а заяц все так же подозрительно рассматривал его.

Усмехнувшись про себя, Джейк Графтон завел двигатель грузовичка и уехал.

Глава 18

В тот день, когда умер Терри Франклин, стояла замечательная погода.

«Лучший день в этом году», – сказал ведущий новостей одной из вашингтонских телестанций. Солнце высоко поднялось в совершенно безоблачном небе, теплый, мягкий ветерок с запада чуть шевелил свежую листву. Прогноз обещал двадцать три градуса тепла при низкой влажности. О таком денечке мечтали все холодной, зябкой зимой и жалкой, сырой весной. Вот он, наконец, и настал. И в этот ниспосланный самим Небом день Терри Франклин умер.

Он, разумеется, не рассчитывал умереть ни сегодня, ни в любой другой день в обозримом будущем. Для него это был просто еще один день, который следовало вытерпеть, еще один день на пути к роскошной праздности, которую он зарабатывал своей изменой.

Он проснулся, когда будильник уже перестал звонить. Если он и слышал пение птиц за окном, то не подал виду. Побрился электробритвой и пару раз прошелся по зубам мягкой зубной щеткой, подаренной на Рождество детьми, которых он не видел уже три недели и искренне надеялся, что и не увидит. Потому что если объявятся дети, то с ними и Люси, а она потребует денег. Он догадывался, что она вернулась в Калифорнию к своей матери – самой гнусной стерве на всем Западе.

Раз так, деньги Люси не нужны: ее отец, зубной техник, может заплатить за питание и одежду для детей.

Пока варился кофе, он надел форму. Кофе Терри пил густой, черный, как его научили в первом плавании на борту ракетного фрегата в Средиземном море.

Он по привычке выглянул на крыльцо в поисках утренней газеты, потом сообразил, что ее не должно быть, захлопнул дверь и проверил, защелкивается ли замок. Он отказался от подписки через неделю после ухода Люси. Сам он никогда не читал газету, а Люси только просматривала первую страницу и изучала комиксы.

А еще разгадывала кроссворд – каждое утро, пока слушала Оперу по телевизору.

Двадцать пять центов в день за паршивый кроссворд. Он с удовольствием позвонил в службу доставки, чтобы сообщить, что газета ему не нужна.

«Дацун» завелся с первого раза. Он сдал назад и проехал мимо своих окон, направляясь к светофору на углу. Пристегнулся ремнем, включил стереомагнитофон и покатил вперед. Ехать ему было всего пять километров, но он так любил уютный мирок своей машины. Эти несколько минут езды, когда он слушал музыку, которую любил, на громкости, которая ему нравилась, были лучшим временем суток.

Русские не беспокоили его после того разговора с Юрием, и он испытывал по этому поводу смешанные чувства. С одной стороны, хорошо, что не приходится, обливаясь холодным потом, забираться в дебри компьютерной системы, а затем рисковать, ожидая, что его обыщут на выходе из Пентагона. Но с другой стороны, каждый день без звонка от них означал пустую трату времени на нудной, обрыдшей работе, опять езду в осточертевшем автобусе в этот осточертевший нудный пригород. Каждый день, проведенный здесь, – это еще один день не там, не на солнышке, где можно трахать местных красоток, пить «Куба либре» и наслаждаться жизнью.

Всей душой он был там, будучи безнадежно привязан телом здесь. Особенно невыносимым было это ожидание из-за денег, лежащих в банке. То, что он совершил множество страшных преступлений, зарабатывая эти деньги, его нисколько не волновало. Даже на миг не приходило в голову. В общем-то, он чувствовал себя, как любой, кому досталась большая сумма незаработанных денег – выиграл в лотерею, получил страховку за дорожное происшествие или же наследство, доставшееся от дядюшки, шантажировал богача, отхватил адвокатский гонорар от жертвы насилия, и прочая, и прочая. Как бы там ни было, эти деньги достались ему неисповедимыми путями Провидения. Кто-то, правящий Вселенной, постановил, что Терри Франклин заслуживает хороших вещей и удовольствий, которые можно купить за большие деньги, потому что он не такой, как эти фраера, что горбатятся с восьми до пяти. Он иной. Особенный. Деньги сделали его особенным.

От чудесного излучения, испускаемого большими деньгами, у него зазвенело в ушах.

Видимо, оттого, что он был так доволен собой, Терри Франклин этим утром, последним утром в своей жизни, даже улыбнулся водителю автобуса и кивнул полузнакомой женщине, проходя на место.

Пока автобус пробивал себе путь в утреннем потоке машин, он глядел в окно, ничего не замечая. Он ехал, погрузившись в мечты, поглощенный радужными фантазиями.

Все утро у него ушло на то, чтобы отчистить и отремонтировать клавиатуру компьютера, на которую секретарша пролила кофе. Кроме того, она любила пончики и картофельные чипсы, с отвращением заметил он, выметая зубной щеткой крошки из механизма. Легко было представить себе эту бабу: еще молодая, но уже с немалым лишним весом, беспрерывно рассуждает с подружками о диетах, поглощая в огромных количествах пончики и сладкий кофе. В том, что она пролила, содержалось не меньше трех кусочков сахара. Точная копия Люси.

Он уже собирался сказать начальнику, что эту доску придется списывать, но передумал. Шеф и так издевался над ним последние три недели; надо показать ему, что Терри Франклин еще на что-то способен. Он полил поверхность доски шлифовальным составом и снова набросился с зубной щеткой на слипшиеся крошки.

Последнее, что съел Терри Франклин в своей жизни, были сосиска с горчицей, кетчупом и приправой, немного жареной картошки и стакан «Спрайта». Он сидел в главной столовой за столом с еще одним матросом.

Они обсуждали новую секретаршу начальника отдела – натуральная ли она блондинка, дает она или нет, стоит ли пытаться выяснять это и так далее.

После ленча время шло быстрее. Шеф послал его с другим старшиной ремонтировать заевший дисковод в отделе рядового состава управления кадров. Они нашли повреждение, но починить дисковод не успели – прозвенел звонок.

Он отнес инструменты обратно в мастерскую, пошутил с товарищами, потом направился на автобусную остановку и занял свое обычное место.

Знай он, что должно случиться, может быть, он и повел бы себя как-то иначе. Несомненно, более крупная личность, знай она, что конец близок, постаралась бы прожить последний день не хуже остальных, но Терри Франклин не был крупным ни в каком смысле, и он это понял за последние три недели, после неудачного похода к тайнику. Терри знал, что он трус, бесхребетный слабак, но ведь это известно только ему одному, и что с того? Киношный Супермен живет в Метрополисе, а Бэтмэн – в Готеме. Все прочие просто пытаются как-то выжить.