Операция «Минотавр» - Кунтс Стивен. Страница 66

Но, зная, что он такое, сумел бы он осознать, что канат под ним вот-вот оборвется? Какие-то признаки, безусловно, были, если бы ему удалось задуматься над ними объективно, отстраненно. Но, конечно, на это он не был способен.

Почти весь последний свой час на грешной земле он глядел в окно и почти физически ощущал, как солнце жжет ему спину, как скрипит песок между голыми пальцами ног, как напрягается под ним тугое женское тело. У нее не было лица, у этой девушки его мечты, зато были твердые шоколадные сиськи, и плоский живот, и длинные загорелые ноги с упругими бедрами.

Когда он повернул ключ зажигания и двигатель завелся, вместе с ним ожил и радиоприемник: «…как летучая мышь в аду, ла-ба-да, ба-ба-ду…»

Он опустил стекло, пристегнулся и повернул рулевое колесо – все в ритме этой музыки.

Через четыре квартала машина, шедшая впереди, свернула направо, а та, что следовала сзади, отвернула налево на следующем перекрестке. Терри Франклин не обратил на них внимания. Он ехал по старому бульвару, пестревшему лотками мелких торговцев, а через полтора километра свернул в боковую улицу. Он любил ездить по этим тихим жилым улочкам, потому что там движения почти не было и он считал, что выигрывает время, хотя никогда не пытался проверить, так ли это на самом деле.

На первом перекрестке, где он притормозил, маленькая девочка переходила улицу с кукольной коляской. То, что она выбрала именно это место и время, дало Терри Франклину лишнюю минуту жизни.

Минута – столько времени ушло у него на то, чтобы переждать, пока ребенок окажется на другой стороне, нажать акселератор и тронуться с места. Он осмотрелся по сторонам – никакого движения – и снял ногу с тормозной педали, «…как летучая мышь в аду…»

Вот тогда-то бомба, прикрепленная к днищу машины прямо под водительским сиденьем, и взорвалась.

Терри Франклин ощутил страшный удар, когда его колени врезались в подбородок, но это было последнее, что он успел почувствовать за ту тысячную долю секунды, что ему оставалось жить. Пол машины разошелся, пружины и обивку сиденья взрывом подбросило высоко вверх. Череп у него треснул, словно арбуз, когда этот взметнувшийся вверх столб с огромной силой ударил в крышу машины и пробил ее. Расширяющейся ударной волной выбило стекла наружу, и весь тротуар усеяло осколками стекла. Обломки пружин, кусочки пластика и обивочной ткани вдавило в безжизненное тело Терри Франклина, которое от высокой температуры начинало уже обугливаться.

Машина, почти разорванная пополам, но с еще работающим двигателем проползла, словно раненый рак, по диагонали через перекресток и слегка толкнула стоявший автомобиль. После этого двигатель, лишенный питания, заглох. Бензин из поврежденного топливопровода затек в расплавленную массу в середине «дацуна», и тлевшие обломки охватило адским пламенем. Через десять секунд температура поднялась настолько, что бензобак взорвался.

Сворачивая за угол в четырех кварталах от этого места, агент ФБР Кларенс Браун увидел столб пламени от взрыва. Он схватился за микрофон на приборной доске.

– Господи милостивый, его машина взорвалась. Взлетела на воздух. Машина объекта взорвалась!

По телефону голос имел глухой металлический призвук, словно шел по длинной трубе.

– Тут небольшое событие, о котором, может, вам интересно будет узнать, Луис. В общем-то ничего серьезного. Терри Франклин только что отошел в лучший мир. Его машина взорвалась.

– Больше никто не пострадал, Дрейфус?

– Ни души. Наш агент следовал за ним, держась подальше согласно вашим указаниям, и он видел, как вспыхнул бензобак. Ребята из лаборатории уже выехали. Агент Браун утверждает, что похоже на бомбу.

– Точное время?

– Шестнадцать пятьдесят семь.

Камачо глянул на часы. Семнадцать минут назад.

– Возьмите ордер на обыск дома.

– Уже пишу запрос.

– Пошлите кого-нибудь следить за домом. И сообщите ребятам в Калифорнии, что им придется уведомить родственников, как только медэксперт даст заключение о смерти.

– Это займет немало времени. Труп еще в машине, он изжарился, как рождественская индейка.

– Пусть в Калифорнии аккуратно выяснят, на месте ли его жена и теща.

– Вы знали, что это должно произойти, правда?

– Я только выполняю приказы, идиот, – рявкнул Камачо. – Почему бы и вам не действовать так же? – Он с грохотом положил трубку на место.

Через две минуты телефон зазвонил снова.

– Слушаю.

– Это опять Дрейфус. Нам уже звонят с телевидения. Над этим местом завис вертолет. Зрелище действительно впечатляет – столбы дыма и все такое. Попадет в вечерние новости: расстроенные домохозяйки, плачущие дети и прочее. Что мы должны официально сказать прессе?

– Мы ведем расследование в сотрудничестве с местной полицией. Неофициально намекните на наркотики.

– Намек понял.

– Местная полиция появилась?

– Да. Пара патрульных крейсеров и здоровенная пожарная машина.

– Не давайте им ничего трогать.

– Понял, шеф, отключаюсь.

Луис Камачо заехал в свой двор в пять минут первого ночи и проверил прикрученную изолентой лампочку в дверной панели. Не светится. Аминь.

Дневная жара еще не спала. Агент ФБР стоял в рубашке с короткими рукавами возле машины и глубоко вдыхал мощный запах земли.

Вокруг тихо. Слышен только стрекот кузнечиков.

В доме Харлана Олбрайта все огни погашены. Только из коридора пробивается слабый свет. Камачо взял сверток с переднего сиденья, запер машину и открыл ключом входную дверь. Он задвинул за собой засов.

Возле телефона записка. Звонил Олбрайт.

Камачо налил себе виски, добавив три кубика льда из морозильника. Прошел на кухню и стоял там, попивая «бурбон» и присматриваясь к теням на заднем дворе. Собака скулила, помахивая хвостом.

Камачо прошел в конец двора и уселся на шину, подвешенную, как качели, к старому дубу. Он рассеянно поглаживал собаку, удовлетворенно ощущая, как алкоголь усваивается организмом. Интересно бы посмотреть, сколько еще исполнительных механизмов осталось в этом олбрайтовском взрывном устройстве. И батареек, и предохранителей.

Конечно, надо снять шляпу перед Петром Александровичем, он же старина Харлан. Внезапный конец Терри Франклина – это блестящая работа. Никаких концов не найдешь. Никаких побочных жертв, из-за которых можно схлопотать приговор за убийство, делающий невозможным обмен на американского шпиона впоследствии, если случится худшее и ФБР арестует его. Терри Франклин приведен к молчанию – очень аккуратно и навсегда. Списан в дебет. Этот балансовой счет закрыт. Переверните страницу и – voila! – у нас доходное предприятие, как видно всякому.

В доме старины Харлана темно, как в могиле. Высокие клены в передней части двора загораживают его от уличных фонарей, а дубы и буки позади – от фонаря на узкой внутриквартальной аллее. Дом не виден – только какая-то черная масса.

Камачо представил себе лестницу, ведущую в спальню, вообразил, как снова пробирается по ней, осторожный, как мышь, остерегаясь ловушек, как открывает люк на чердак – и поежился. Старина Харлан, скорее всего, приготовил еще кое-какие неприятные сюрпризы, например, пластиковую бомбу, которая взрывается, если ступишь на порожек комнаты не в том месте или забудешь включить и выключить свет три раза за три секунды. Старина Харлан из тех, кто любит устраивать подобные забавы.

Интересно, заметил ли Олбрайт, что пленка в камере засвечена? Достаточно ли осторожно вел себя Камачо? Может, была другая камера, которую он не заметил?

Если так, лампочка в дверце машины засветится очень скоро.

Усталость мгновенно навалилась на него. У него едва хватило сил доплестись до дома, запереть дверь и подняться по лестнице. Он разделся и упал в кровать.

– Я вовсе не собираюсь замуж, – сказала Рита.

– А я не намерен жениться, – горячо поддержал ее Бабун. – Половина браков распадается, дети остаются с одним родителем, всем плохо – кому это нужно?