Первая кровь - Держапольский Виталий Владимирович "Держ". Страница 32

— Их не учить надо, а в топку, герр оберстлёйтнант! — прорвало хозяйственника. — В Аушвиц, в Натцвайлер, в Дахау! Я бы с удовольствием подбрасывал уголёк в топки, в которых спалят всех этих, — он, сморщился, словно от зубной боли, — ублюдков! Я бы каленым железом…

— Хватит ныть! — хлопнул рукой по столу Нойман. — Думаешь, мне приятно работать с этим отребьем? Со славянскими недоносками, тупым собачьим дерьмом? Но таков приказ фюрера! Ты же прекрасно знаешь, кто курирует этот проект! И если мы завалим его, мало никому не покажется! Сибирское направление покажется нам всем раем! Поэтому закрой пасть и не вякай! А если не можешь справиться даже с такой простой работой — на твое место желающих хоть пруд пруди! Понял?

— Понял, герр оберстлёйтнант, — с трудом выдавил из себя Ланге, поигрывая желваками.

— Садитесь, — холодно бросил Нойман. — Итак, что произошло? Почему один из курсантов мертв, а второй взбесился и тоже вот-вот отойдет?

— Потому что они — звери, герр оберстлёйтнант! — Ланге так и не сумел успокоиться.

— Значит, станьте дрессировщиками, укротителями, да кем угодно, черт побери! — взорвался Нойман. — Они у вас должны по струнке ходить! И в рот заглядывать! А они кусают… руку кормящую!

— Даже дикие звери умнее славян, — недовольно буркнул Альберт, ущемленный напоминанием о прокушенном ухе.

— Молчать! — Нойман вновь саданул рукой по столу. Попавшее под руку пресс-папье отлетело и опрокинуло чернильницу. — Черт! — прорычал Бургарт, суетливо сгребая пачку документов в сторону, чтобы их не испачкало черной жидкостью, стремительно растекающейся по столу. — Анхельм! Сюда! С тряпкой! Быстро!

Дверь в кабинет открылась, и внутрь просочился женоподобный адъютант Ноймана — Анхельм Рох. Вместо причесочки-каре на его белобрысой голове красовалась стрижка а-ля фюрер с бритым затылком и непомерно длинным чубом, закрывающим один глаз. Встретившись глазами с адъютантом, Нойман грязно выругался, отчего розовые ушки Анхельма запылали.

— Тащи быстрее сюда свою задницу! — поторопил адъютанта Бургарт.

Глазки Роха масляно заблестели, он томно облизнул напомаженные пухлые губы и вихляющей походкой направился к столу. Франц и Сандлер переглянулись, с трудом сдерживая ехидные улыбки, догадавшись, о чем подумал Анхельм. Видимо, эта же мысль пришла в голову и Нойману. Его губы шевельнулись, создавая впечатление, как будто он брезгливо отплевывается.

— Быстрее! — поторопил Бургарт адъютанта, старательно вытирающего чернила со стола, но еще старательнее выгибающего спину и стреляющего глазками в сторону крепких наставников-воспитателей.

Один лишь Ланге остался невозмутимым при виде гомосячих выкрутасов Анхельма.

— Все? — спросил Нойман, когда пролитые чернила были вытерты.

— Может, принести чаю господам воспитателям? — с придыханием произнес Анхельм, закатывая накрашенные глазки.

— Пшел вон! — рявкнул оберстлёйтнант. — Надо будет — вызову!

Рох втянул голову в плечи и быстро выскочил из кабинета. О суровом нраве начальника школы он знал не понаслышке — может и в ухо дать.

— Мужлан невоспитанный! — обиженно прошептал Анхельм, плотно закрыв дверь в кабинет Ноймана.

— Итак, продолжим, — едва за гауптманном захлопнулась дверь, произнес Нойман. — Что произошло?

— Пришиб пару ворюг — делов-то! — Ланге с хрустом сжал кулаки, словно собирался продолжить экзекуцию.

— Альберт, помолчи! — приказал оберстлёйтнант. — Сандлер, твои подопечные отличились?

— Так точно, герр оберстлёйтнант!

— Вот с тебя и начнем. Что можешь сказать?

— Сегодня первое отделение моего взвода было назначено дежурным по кухне, — начал издалека Сандлер. — Примерно в десять часов двадцать минут, когда я занимался с остальным взводом утренней физподготовкой, ко мне подбежал курсант Вахромеефф — заместитель гефрайтера первого отделения…

— А с каких это пор у командиров отделений появились заместители? — удивленно приподнял брови Нойман.

— Поясню, герр Нойман, курсант Вахромеефф замещает гефрайтера Незнанского, поскольку тот отбывает дисциплинарное наказание в карцере…

— Еще лучше! — нахмурился начальник школы. — Гефрайтер, насколько я понимаю, должен быть примером для остальных курсантов? А он у вас в кутузке! Да еще за нарушение дисциплины. Что у нас творится с личным составом, герр Франц? Насколько я понимаю, отвечаешь за это ты, как старший мастер-наставник?

— Мне еще не докладывали об этом, герр оберстлёйтнант!

— Так ты даже не в курсе? Господа, вы все тут расслабились, как я погляжу! — Нойман побагровел и нервно дернул щекой. — Превратили военизированную школу в богадельню! Обрадовались, что больше не надо идти под пули! Забыли, что вы все еще на службе! И неважно, что в тылу, а не на передовой! Я вас всех под трибунал отдам!

— Герр оберстлёйтнант, пожалуйста, не делайте поспешных выводов, — дождавшись, пока Нойман начнет набирать в грудь воздуха для новых проклятий, вставил Сандлер. — Все не так уж плохо, как вам сейчас представляется. Я не успел доложить Роберту об аресте Незнанского, потому что это случилось всего лишь пару часов назад. После утреннего развода мы еще не пересекались.

— Это так, герр оберстлёйтнант, — подтвердил Франц.

— Насчет нарушения дисциплины гефрайтером первого отделения, — продолжил Михаэль, — изначально, как мне доложили сразу после инцидента, дисциплина была нарушена курсантом Кузьминым. Он отказался подчиняться приказам гефрайтера Вахромееффа и устроил с ним драку. Вот за эту драку Вахромеефф и попал в карцер, невзирая на то, что невиновен.

— Хм, — задумался Нойман. — Интересная дилемма: пресек нарушение дисциплины… Но драка…

— Да они хуже зверей, — вновь завел свою шарманку Альберт.

— Ланге, заткнись! — одернул его Бургарт. — Тебе слова не давали!

— Слушаюсь, — невнятно буркнул кантиненляйтер.

— Михаэль, ты приказал посадить в карцер гефрайтера? — вернулся к предыдущей теме начальник «Псарни».

— Никак нет, герр оберстлёйтнант, — ответил Михаэль. — Приказ об аресте отдал обергефрайтер Путилофф, мой заместитель.

— Сученыш! — едва слышно прошипел Ланге.

— Я посчитал его приказ э-э-э… справедливым и не стал отменять, — закончил фразу Сандлер.

— Путилофф… Путилофф… Я уже не в первый раз слышу эту фамилию, — произнес Нойман.

— Это второй из пострадавших от герра Ланге курсантов, — подсказал Сандлер. — Который и нанес нашему уважаемому кантиненляйтеру, — он усмехнулся, — незаживающую душевную травму…

— Я попрошу! — взвился Ланге. — Это оскорбление…

— Да, …, сядь ты уже! — чертыхнулся Нойман. — И ты, Михаэль, не передергивай!

— Слушаюсь, — Сандлер слегка наклонил голову.

— Теперь рассказывай, что случилось у продовольственного склада, — распорядился Бургарт.

— Как я уже говорил, во время занятий физподготовкой ко мне подбежал курсант Вахромеефф и сообщил, что возле продовольственного склада уважаемый герр Ланге, — кивок в сторону кантиненляйтера, — жестоко избивает курсантов Путилоффа и Федькина.

— Я лишь наказал вора! — возмутился Ланге. — Этот грязный ублюдок осмелился…

— Речь идет о Федькине? — уточнил Сандлер. — А как же Путилофф? Он что, тоже воровал?

— Нет, — угрюмо отозвался заведующий столовой, — но он поднял на меня руку!

— Защищая своего подчиненного, — ввинтил Сандлер. — Которого вы, уважаемый, забили до смерти.

— Туда ему и дорога! — выдохнул Ланге. — Я бы с удовольствием забил его до смерти еще раз! — с каким-то садистским удовольствием добавил кантиненляйтер.

— Так что стащил этот мальчишка? — поинтересовался Нойман.

— Всего лишь две шоколадки, — ответил Михаэль, — которые тут же и съел…

— Неважно! — возразил Ланге. — Он вор, и этим все сказано! Никто не имеет права обворовывать немецких солдат! Тем более унтерменш! Только так и надо учить этих животных послушанию!

— Две шоколадки… Такая малость? — Нойман покачал головой и выдвинул ящик стола. Достал тоненькую брошюру в мягком переплете. — Мы, немцы, — прочел он вслух, — единственные в мире, кто хорошо относится к животным. Мы будем прилично относиться и к этим людям-зверям… Знаете, Ланге, чьи это слова?