Красный корсар - Купер Джеймс Фенимор. Страница 88

— Взгляните: он сбросил маску и показал свой истинный цвет; вот откуда его знаменитое прозвище. К орудиям, ребята! Пират больше не шутит!

Не успел он договорить, как столб яркого пламени вырвался из кровавой ленты, один вид которой нагонял страх на суеверных моряков; за первым выстрелом грянули другие из дюжины орудий. Внезапный пугающий переход от полного бездействия и равнодушия к решительным военным действиям произвел сильное впечатление на сердца даже самых храбрых матросов королевского крейсера. На мгновение все словно застыли в растерянности; но вот с шумом упали первые капли страшного чугунного ливня, и воздух наполнился свистом. Стоны раненых смешивались с громом взрывов, с треском лопающихся досок, рвущихся канатов, с шумом разлетающихся блоков и военного снаряжения. У Корсара были меткие канониры. Но изумление и замешательство длились не более мгновения. Англичане быстро и мужественно оправились от пережитого испуга и с громким криком дали ответный залп.

За первыми выстрелами последовала длительная канонада, и началось морское сражение по всем правилам. Горя желанием приблизить исход боя, суда сходились все ближе и ближе, пока две шапки дыма, нависшие над их мачтами, — зловещий символ войны — не слились в единое облако, нарушившее ясность и покой окружающей природы. Яростные выстрелы следовали непрерывной чередой. Враги с одинаковым рвением стремились уничтожить друг друга, однако поведение двух экипажей резко различалось между собой: каждый залп с военного корабля сопровождался громкими, ликующими криками, в то время как матросы Корсара делали свое кровавое дело в ожесточенном молчании.

В пылу и шуме сражения даже старый Бигнал почувствовал, как кипит в его жилах охладевшая было с годами кровь.

— Парень знает свое дело! — с досадой воскликнул он, оглядев свое судно и увидев рваные паруса, разбитые реи, пошатнувшиеся мачты — свидетели меткости врага. — Если бы он сражался за короля, это был бы настоящий герой!

Но к этому времени положение стало настолько критическим, что было не до разговоров. Уайлдер лишь с удвоенным усердием подгонял людей, торопя их выполнять жестокий и тяжкий долг. Суда неслись теперь по ветру, держась рядом и не отставая друг от друга. Яркие вспышки пламени ежеминутно пронизывали густые клубы дыма, и в их неверном свете на мгновение возникали лишь контуры мачт да силуэты судов. Так прошло немало времени, хотя для сражающихся оно пролетело, как единый миг, как вдруг на «Стреле» заметили, что фрегат не повинуется рулю с той легкостью, что необходима в бою. Это важное обстоятельство было тотчас же доложено Уайлдеру, а тот сообщил об этом своему командиру. Надо было спешно выяснить причины и предупредить последствия этого неожиданного осложнения.

— Взгляните! — воскликнул Уайлдер. — Паруса повисли, как тряпки.

— Прислушайтесь, — ответил более опытный капитан. — Гром наших пушек заглушает небесная канонада. Начинается шквал. Скомандуйте лево руля, сэр! Надо вывести судно из этого дыма. Лево руля!

Но ленивое судно и не думало повиноваться людям, которые горели нетерпением ускорить его бег. Бигнал, окружавшие его офицеры и матросы прилагали все усилия, чтобы заставить судно двигаться с той быстротой, какой требовали обстоятельства, между тем как орудийная прислуга и канониры продолжали вести огонь и сеять смерть и разрушение. Пушки гремели не переставая, заглушая все вокруг, хотя порой сквозь шум канонады можно было безошибочно различить зловещие грозовые раскаты. Но тщетно старались моряки разглядеть, что происходит в природе, — зрение было бессильно помочь слуху: рангоут, мачты, паруса, — все потонуло в клубящемся тумане, который плотным белым облаком заволок небо и море.

— Я никогда еще не видывал, чтоб дым так заволакивал палубу, — сказал Бигнал, не в силах скрыть свою тревогу. — Лево руля, сэр! Клянусь небом, разбойники бьются не на жизнь, а на смерть!

— Мы победили! — раздался вдруг голос второго лейтенанта, который, отирая кровь с лица, стоял около орудия. Его сильно ранило обломком, и, занятый своей раной, он не заметил, что погода изменилась. — Его пушки молчат: вот уже целая минута, как оттуда не раздалось ни единого выстрела.

— Благодарение богу, мы расправились с мерзавцами! Трижды ура в честь побе…

— Постойте, сударь! — решительно прервал Уайлдер преждевременные изъявления восторга своего командира. — Клянусь жизнью, дело еще не кончено. Пушки его молчат, это верно, но взгляните: дым постепенно рассеивается, и если мы тоже прекратим огонь, то через мгновение увидим, что произошло.

Слова его были прерваны громкими возгласами радости — матросы, стоявшие у орудий, хором кричали, что пират бежит. Однако ликование, вызванное этим мнимым доказательством их превосходства, было непродолжительно, и разочарование оказалось жестоким. Яростная вспышка молнии прорезала густую шапку дыма, нависавшую над их головами, а за нею последовал такой страшный удар грома, который мог бы заглушить залп из пятидесяти орудий.

— Отзовите людей от пушек и займитесь парусами, — тихо сказал Бигнал, и неестественная сдержанность его голоса только подчеркнула серьезность положения.

Уайлдер не замедлил повторить команду. Люди отходили от орудий, точно гладиаторы, покидающие арену цирка: одни — обессиленные, истекающие кровью, другие — озлобленные и разгоряченные, но все одинаково возбужденные жестоким зрелищем, которого только что были участниками. Многие матросы тотчас же схватились за знакомые канаты, другие полезли выше по вантам и вскоре скрылись из глаз в пороховом дыму, который еще застилал судно.

— Убирать паруса или брать рифы? — спросил Уайлдер, поднеся к губам рупор, чтобы отдать команду.

— Постойте, сударь: еще минута — и мы будем точно знать, что нам делать.

Лейтенант остановился. Он и сам видел, что положение должно вот-вот проясниться. Дым, опустившийся на палубу, начал медленно подниматься; вот он уж вьется меж мачт и, подхваченный воздушными потоками, вихрем уносится прочь. Теперь все вокруг стало видно как на ладони: синий купол неба весь заткан черной плотной пряжей облаков, море окрашено в тот же зловещий цвет, оно потемнело и вздулось, волны злобно мечутся из стороны в сторону, готовые повиноваться любым ветрам, которые придадут им направление и силу.

Молнии вспыхивали редко, но неожиданный слепящий блеск их освещал мрачную картину. Однако судно Корсара бежало легко, подгоняемое сильным порывистым ветром; паруса его были убраны, и люди спокойно и деловито устраняли повреждения, полученные во время сражения.

На королевском фрегате немедленно последовали примеру предусмотрительных пиратов. «Стрелу» поспешно повернули к ветру и, когда она легла на курс, взятый «Дельфином», начали притягивать к реям ее разорванные паруса. Но ничто уже не могло вернуть драгоценные минуты, потерянные из-за порохового дыма. Море, покрытое гребешками пены, утратило свой темно-зеленый цвет и сделалось белым и блестящим. Бешеный ветер с ревом проносился над волнами, и ничто не могло противостоять силе урагана.

— Поживей, ребята! — закричал сам Бигнал в нарушение всех правил.

— Убрать паруса! Не оставим шквалу ни единой тряпкп! Уайлдер, с таким ветром шутки плохи! Поторопите людей да подбодрите их, сэр!

— Убрать паруса! — кричал Уайлдер. — Если это невозможно, режьте их ножом, рвите зубами! .. Вниз! Скорее все вниз, если вам дорога жизнь!

Отчаянный крик помощника прозвучал в ушах матросов почти со сверхчеловеческой силой. Недавно перенесенная буря была еще так свежа в его памяти, что в голосе его слышался невольный ужас. Люди бросились вниз, и воздух казался им таким плотным, словно его можно было коснуться рукой. Это бегство, напоминавшее полет птиц, ищущих спасения в своем гнезде, началось как раз вовремя. Лишенные такелажа, поврежденные ядрами, высокие тяжелые мачты не устояли под ударами шквала и одна за другой обрушились вниз. Большая часть матросов успела спуститься вниз и находилась в безопасности; однако некоторые не охладили еще своего воинственного пыла или были слишком упрямы, чтобы прислушаться к голосу предосторожности. Эти жертвы собственного упрямства падали в море и взлетали на волнах, цепляясь за обломки мачт, но «Стрелу», окруженную облаком пены, уносило все дальше от того места, где они боролись за свою жизнь, и вскоре несчастные пропали из виду, погребенные в морской пучине.