Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай(без илл.) - Купер Джеймс Фенимор. Страница 28

— Сеньор, вы забываете о чести своих государей и о долге перед богом! — остановила его маркиза де Мойя, вовремя заметив, что Сантанхель в запальчивости перешел границы дозволенного. — Завоевание Гранады — одна из побед нашей церкви, и она одна прославит обе короны на веки веков. Сам глава католиков признал это, и все добрые христиане думают так же.

— Я не хочу преуменьшать наши успехи, донья Беатриса, — ответил Сантанхель. — Я только думаю о том, что победа Колумба дала бы церкви власть еще над миллионами и миллионами душ!

Маркиза, всегда стоявшая на страже интересов королевы, что-то возразила, и между нею, Сантанхелем и Алонсо де Кинтанилья завязался оживленный спор. Тем временем Изабелла отвела короля в сторону, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз. Королева была серьезна и явно взволнованна, Фердинанд, как всегда, держался холодно, осторожно, хотя и весьма почтительно: с первой же встречи и до последних дней он относился к Изабелле с глубоким уважением. Придворные уже привыкли к подобным сценам: король настолько же славился своей уклончивостью и осмотрительностью, насколько королева — великодушием и пылкостью, особенно когда речь заходила о каком-нибудь добром деле.

Эта тихая беседа продолжалась около получаса. Временами Изабелла смолкала, прислушиваясь к тому, что говорят в дру гом углу, затем снова начинала убеждать своего супруга.

Наконец Изабелла оставила Фердинанда, который преспокойно вернулся к просмотру своих бумаг, и медленно двинулась к возбужденному кружку придворных. Теперь все они в один голос громко сожалели об отъезде Колумба — слишком громко даже, по мнению снисходительной хозяйки. Впрочем, она надеялась, что ее приближение умерит их пыл. Взглянув на Мерседес, королева остановилась. Девушка сидела в стороне и, забыв о своем рукоделии, жадно прислушивалась к речам приближенных королевы.

— Я вижу, ты не принимаешь участия в этом горячем споре, дитя мое, — заметила Изабелла, заглядывая во взволнованное лицо Мерседес. — Разве Колумб тебя больше не интересует?

— Мои уста молчат, сеньора, потому что неопытной молодости больше пристала скромность, но сердце мое говорит!

— Что же говорит твое сердце, дитя? Ты тоже думаешь, что любая награда за услуги генуэзца не будет слишком велика?

— Раз уж вы удостоили меня такой чести, ваше высочество, я скажу то, что думаю, — ответила прелестная девушка, и бледное лицо се порозовело от волнения. — Я верю, что это великое дело ниспослано вам в награду за все совершенное вами во славу нашей веры. Я думаю, что сама судьба привела Колумба к вашему двору и удерживала его здесь семь долгих лет, когда он терпел всяческие невзгоды, но все же не отказался от своего замысла. И я верю, что этот последний призыв в защиту его не может быть не услышан!

— Ты слишком восторженна, дочка, особенно когда речь идет об этом путешествии, — возразила королева. — Но твое желание помочь Колумбу меня весьма трогает.

В ту минуту Изабелла не имела ни времени, ни желания разбираться в своих собственных чувствах, которые возникли у нее под влиянием множества самых разнообразных причин. Но этот короткий разговор с влюбленной девушкой сыграл свою роль, и, когда королева подошла к группе почтительно расступившихся перед нею придворных, разумные, хотя и слишком смелые речи Луиса де Сантанхеля показались ей уже гораздо убедительнее. Правда, Изабелла все еще колебалась. Расчетливый супруг только что указал ей, что сокровищницы обоих королевств пусты и что страна истощена войной.

— Скажите, сеньор Сантанхель, какая сумма нужна Колумбу, чтобы снарядить экспедицию, как он намеревался?

— Он просит всего-навсего две легкие каравеллы, сеньора, и три миллиона мараведи — сумма, которую любой молодой повеса истратит на свои развлечения за несколько недель!

— Да, это немного, — согласилась Изабелла, все более увлекаясь мыслью о благородстве целей смелого путешествия. — Сумма поистине невелика, однако супруг мой государь сомневается, найдется ли сейчас в сокровищницах обоих королевств даже такая малость.

— Какая обида, что из-за горсти золота мы можем упустить столь блестящий случай раздвинуть пределы христианства и прославить Испанию! — воскликнула донья Беатриса.

— Действительно, это было бы слишком обидно, — заметила королева. Сейчас щеки ее пылали от волнения почти так же ярко, как лицо Мерседес. — Сеньор Сантанхель, дон Фердинанд как король Арагонский не может принять участие в этом деле. Но я как королева Кастильская беру его под свое покровительство и сделаю все возможное, чтобы поддержать его на благо моих возлюбленных подданных. Если королевская казна пуста, моих личных драгоценностей вполне хватит, чтобы достать эту небольшую сумму. Я охотно отдам их в залог, лишь бы Колумб получил деньги, необходимые для доказательства своих теорий. Поистине значение их слишком велико, чтобы еще спорить и сомневаться!

Всеобщий крик восторга и восхищения встретил эти слова, ибо не так уж часто королевы соглашались расстаться со своими личными украшениями, будь то ради интересов церкви или кого-либо из подданных. Впрочем, главный сборщик церковных доходов быстро устранил все денежные затруднения, сказав, что может ссудить требуемую сумму из церковной казны под одно слово королевы Кастильской и что расставаться со своими драгоценностями нет никакой нужды.

— А теперь надо вернуть Колумба! — сказала Изабелла. — Вы говорили, что он уже в пути. Надо немедля сообщить ему о нашем решении!

— Ваше высочество! — воскликнул Алонсо де Кинтанилья, привлеченный цокотом копыт к окну. — Вот добровольный гонец, и уже снаряженный в дорогу! Во всем Санта-Фе вы не найдете человека, который с большей радостью сообщил бы генуэзцу эту весть, чем дон Луис де Бобадилья!

— Едва ли прилично давать такое поручение столь знатному рыцарю, — с сомнением заметила королева. — И в то же время каждая минута отсрочки усиливает обиду Колумба…

— Нет, сеньора, не отказывайтесь от услуг моего племянника! — с живостью воскликнула донья Беатриса. — Он будет только счастлив выполнить поручение вашего высочества!

— В таком случае, скорее зовите его сюда. Я не вправе медлить, когда главный участник великого путешествия с каждым шагом удаляется от нашего двора.

Один из пажей тотчас побежал за юным графом, и через несколько минут в приемной послышались шаги дона Луиса. Он вошел запыхавшийся, возбужденный, все еще пылая гневом из-за несправедливого изгнания своего нового друга. Да он и не скрывал своей неприязни к той, кто могла это предотвратить, и если бы королева сумела прочесть по его мрачным, горящим глазам его мысли, она бы поняла, что он считает ее виновницей крушения всех своих надежд. И все же юноша приветствовал ее хотя и сдержанно, но с должным почтением.

— Вам было угодно позвать меня, ваше высочество, — проговорил юный граф.

— Да, дон Луис, благодарю вас за то, что вы не замедлили прийти. Окажите мне услугу! Знаете ли вы, что сталось с сеньором Христофором Колумбом, генуэзским мореплавателем? Я слышала, вы были с ним довольно близки.

— Простите меня, сеньора, если у меня сорвется что лишнее с языка, но я должен высказаться, иначе сердце разорвется! Генуэзец сейчас отрясает прах Испании со своих ног и держит путь к другому двору, чтобы предложить там свои услуги, от которых ни один государь не должен был бы отказываться!

— Сразу видно, что вы не часто бываете при дворе, — с улыбкой заметила королева. — Но сейчас мы хотим воспользоваться вашей любовью к странствиям. Садитесь на коня и скачите вслед за сеньором Колумбом. Скажите ему, что все его условия будут приняты, и уговорите его вернуться. Я даю свое королевское слово, что он сможет отправиться в плавание, как только будут закончены все необходимые приготовления, а уж время отплытия пусть назначает сам.

— Сеньора! Донья Изабелла! Милостивая моя повелительница! Так ли я вас понял?

— В знак того, что слух вас не обманывает, вот вам моя рука дон Луис.

Эти ласковые слова и протянутая для поцелуя рука пробудили в сердце влюбленного юноши все надежды, которые он старался забыть с тех пор, как узнал, что его счастье зависит от милости королевы. Припав на колено, он почтительно поцеловал руку своей повелительницы, затем, не поднимаясь, спросил, желает ли она, чтобы он тотчас исполнил ее поручение.