Уходи и будь счастлива - Сэнтер Кэтрин. Страница 29

И потом, в такие моменты, случались ли они вечером, когда мои мускулы болели после занятий с Яном, или ранним утром, когда я просыпалась и не могла снова уснуть, я чувствовала себя немного прежней. Потому что именно таким образом я преодолевала все проблемы в своей жизни – безупречной организацией и неуемной движущей силой. Я попросила Кит купить мне картотеку и упаковку шариковых ручек. И заставила папу подключить принтер к моему компьютеру. И я начала распечатывать статьи, раскладывать их по разным папкам и надписывать маркерами.

Моя мама высказала здравую мысль – у меня не было времени на то, чтобы оплакивать свою судьбу. Все, что я читала, подтверждало ее слова. Возможность исцеления существовала, и было глупо на это не надеяться. Я потеряла больше двух недель, пребывая в ступоре, а страховка покроет еще только четыре. Значит, в моем распоряжении был месяц. Месяц для того, чтобы приложить все возможные усилия и попытаться вернуться к прежней жизни.

В одной статье я прочитала, что нужно разговаривать со своим телом и объяснять ему, чего ты хочешь. Я стала делать это. В другой статье предлагалось массировать свои ноги, чтобы пробудить нервные окончания. Это я тоже стала делать. А еще в одной статье говорилось, что нужно составить список конкретных целей и вычеркивать их по мере достижения, и я так и поступила.

Вот что у меня получилось:

– пошевелить пальцами ног

– вытянуть носки вперед

– сжать пальцы ног «в кулак»

– сделать круговое движение стопами

– напрячь икроножные мышцы

– сделать шаг

– простоять 5 минут без посторонней помощи

– снова начать ходить

Изо всех пунктов этого списка я могла с некоторой натяжкой выполнить лишь один – я могла стоять на ногах около двух минут, но только если я держалась за что-нибудь или за кого-нибудь. Но все равно, стоять на своих ногах было замечательно. Многие люди не могут сделать это.

Но из всех советов, которые я прочитала, и из всех мысленных упражнений, которые я освоила, больше всего мне понравилась визуализация моей конечной цели. Я повторяла это упражнение снова и снова. Знаете, какой была моя конечная цель? Ласковым весенним днем выкатиться на кресле из больницы, чтобы отправиться домой, и наткнуться на Чипа.

В моем воображении я всегда была одета в свои любимые джинсы и серо-голубую рубашку с воротником, которая скрывала все мои шрамы. А Чип направлялся за мной в больницу, но застывал на месте, увидев меня, потому что я выглядела намного лучше, чем он ожидал. Вдали от тошнотворных больничных ламп и сиреневых стен, освещенная солнцем, которое согревало мою кожу в первый раз за такой долгий период времени, я буквально сияла. И он внезапно смотрел на меня не как на инвалида, которого все жалеют, а как на меня прежнюю. И в эту секунду, когда он был ошеломлен этим зрелищем, я вставала с кресла и делала шаг по направлению к нему. Потом еще шаг и еще, и он был так потрясен, что едва мог дышать.

Вот оно! Грандиозный финал! Я снова была такой же, как прежде, и даже намного лучше. Потому что теперь я всех поразила. Я совершила невозможное. Я вернулась из ада и стала мудрее и сильнее. И я была чертовки благодарна за те дары, которых в обычной жизни мы не замечаем.

Глядя на меня, Чип испытывал благоговейный трепет, который быстро сменялся чувством страстной любви. И тут в моей фантазии наступал кульминационный момент. Потому что, идентифицируя себя с ним, я начинала испытывать те же чувства. И это было огромным облегчением, потому что к моему изувеченному, неработающему телу в эти дни я испытывала только презрение. Нет, подождите, «презрение» – это слишком слабо. Мне нужно более сильное слово. Разочарование. Отвращение. Ненависть.

Но в моих фантазиях этого уже не было. Все эти чувства сменялись восхищением. И я так явственно видела это восхищение на его лице, что тоже начинала чувствовать его. И это было настоящим блаженством. Я подсела на это чувство, которое заставляло меня снова и снова возвращаться к этому моменту. Чип был поражен моей силой и решительностью. А потом я падала в его объятия, и он целовал меня, и таким образом я справлялась еще с одним вызовом. И даже мои волосы становились такими, как раньше, даже лучше, потому что почему бы и нет?

И, как уверялось в статье, это не было потаканием своим желаниям. Это было терапией.

Я должна была видеть то, чего мне так хотелось. Я должна была захотеть того, чего мне хотелось. Я должна была визуализировать то, к чему стремилась. И чем больше я проводила времени, концентрируясь на этом, тем сильнее становилась моя решимость двигаться к цели. И я позволила себе страстно желать вернуть свою прежнюю жизнь, основываясь на теории, что чем больше я этого хотела, тем сильнее становилась в своем намерении получить это.

Было ли то, что в центре моих фантазий был Чип, отчасти антифеминизмом?

Возможно.

Можно сказать и так. Можно считать, что это было фантазией на тему «быть спасенной принцем на белом коне». Хотя в действительности в моих мечтах Чип не спасал меня. Он просто замирал в благоговении. Я все делала сама. Наверное, мой профессор в колледже указал бы на то, что все мои достижения не имели бы для меня смысла или значимости, если бы не были высоко оценены мужчиной. Безусловно. Ладно. Это справедливо. Может быть, мне нужно будет впоследствии поработать над этим. Но у меня было всего четыре недели, и эта визуализация была мощным стимулом. А я должна была использовать все возможные средства для движения к своей цели.

И то, что я поставила перед собой эту цель, помогло мне почувствовать, что все находится в моих руках. Это вернуло мне ясность мышления. Возможно, самым плохим в прошедших двух неделях было то, что я утратила способность мыслить здраво и стала пассивной и растерянной.

Как-то вечером Кит вошла в мою палату с целой охапкой статей о пользе пения для здоровья и плюхнула ее на стол.

– Я весь день просидела в Интернете, – сказала она, – и провела исследование на тему, почему ты должна петь.

Я мрачно посмотрела на стопку бумаг:

– Я не буду петь, Кит.

Она взяла со стола несколько статей:

– Здесь рассказано о положительном влиянии пения на эмоциональную сферу.

– Мне это неинтересно.

Она взяла со стола еще несколько статей:

– А здесь описано положительное влияние пения на социальную сферу.

Я покачала головой:

– Мне наплевать.

Она подняла последние статьи и приняла позу статуи Свободы:

– А вот эти посвящены положительному воздействию пения на физическое состояние.

Я вздохнула.

Кит принялась загибать пальцы на руке:

– Во-первых, пение высвобождает окситоцин, дофамин и эндорфины. Во-вторых, снижает уровень тревоги и депрессии. В-третьих, борется со стрессом и регулирует работу эндокринной системы. В-четвертых, оно насыщает кровь кислородом и улучшает сон. В-пятых, повышает уровень антител и укрепляет иммунную систему. И, наконец. – Она шагнула ближе ко мне, чтобы произвести большее впечатление.

– Только не говори мне, что оно делает тебя счастливой.

Но она сказала:

– …оно делает тебя счастливой.

Я откинулась на подушку:

– Я не хочу быть счастливой.

– Хорошо. Не будь счастливой. Но все равно пой. Потому что это полезно для твоего здоровья во всех отношениях.

– А пение снижает воспалительный процесс в позвоночнике?

– Нет данных, указывающих на то, что не снижает.

Нужно было отдать ей должное. Она основательно подготовилась. Эта девчонка собиралась заставить меня петь, даже если в процессе я могла умереть. Она рассказывала мне о проведенных исследованиях. Она приводила вдохновляющие примеры. Она обрушила на меня шквал статистики. Исследователи в Дании – или в Голландии? – проследили судьбу трехсот онкологических пациентов, половина из которых пела в хоре по меньшей мере трижды в неделю, а другая половина не пела. У поющих пациентов выросла вероятность ремиссии, и они проживали в среднем на полгода дольше, чем непоющие.