Охота на гончих - Федотова Надежда Григорьевна. Страница 116

Нэрис ткнулась горящим лбом ему в грудь. И, снова закрыв глаза, улыбнулась сквозь слезы.

Амбар к утру догорел. Потушить его не удалось, да и не до того было: спасали соседние пристройки. Поднявшийся, как на грех, ветер швырял в стороны огненные искры, раздувал пламя, и, не поднимись на борьбу с пожаром все подворье до последнего человека, рассвет они встречали бы уже на пепелище.

Больше всего жаль было парусов. «Ну да ничего, – подумал Рагнар, отшвырнув носком сапога тлеющую головешку. – Будет день, будет пища. И данов мы на целый флот выставили. Не пропадем». Он, почувствовав, как на плечо легла чья-то рука, обернулся и встретился глазами с младшим братом. Перемазанный сажей Эйнар кивнул в сторону сгоревшего амбара:

– Кто подпалил, разобрались?

– Нет пока. Сторожа за кузней нашли, полузадохшегося, говорит, сзади кто-то ремень на шею накинул, а кто – он не видал… Повезло, что вообще жив остался. Харальд там сейчас караульных метелит, хотя как по мне, так без толку. У гончей надо спрашивать.

– Думаешь, знает?..

Рагнар невесело хмыкнул. Сэконунг склонил голову набок:

– А чего ж не сказал тогда?

– Поди его пойми. Может, не мог – дыму-то он знатно наглотался… Но скорей из опаски смолчал. Чтоб не спугнуть. Ты от него сейчас?

– Да. Не очнулся пока.

Эйнар, ссутулившись, обвел взглядом подворье. Прошедшая ночь казалась дурным сном. Если бы не запах гари да не покрытый черными разводами снег… Хотя что там! Пожары им были не впервой, Берген дважды едва ли не дотла выгорал. А вот взбесившихся оборотней видеть доводилось немногим. Сэконунг вспомнил Шотландию, высокую насыпь возле Фрейха, корзину в собственных руках и рыжего пушистого лиса. «Эх, Творимир, Творимир! Был бы ты кем-то вроде него!» На лицо норманна легла тень, перед глазами вновь замелькали спины, затылки…

Тризна по отцу была в самом разгаре, когда вышедшие до ветру хёвдинги Ингольфа ворвались обратно в большой дом с криками «Пожар!». Все повскакивали с мест. Эйнар тоже: судя по перекошенным лицам бойцов, дело нешуточное, еще одна пара рук лишней не будет. Он выбежал следом за братьями, завернул за угол, увидел алое зарево над пристройками и со всех ног помчался к конюшне. Но горела не она – амбар для парусов. Кто-то сунул сэконунгу в руки кадушку, полную снега. Мимо проволокли чье-то тело. Обернувшийся Эйнар успел увидеть, как «тело» усадили возле кладовой. Кажется, это был лорд Мак-Лайон. Живой, отметил норманн. И тут же забыл о госте, не до того сделалось. Тихое подворье ожило в одночасье – свои и чужие носились вокруг пожарища с кадушками и ведрами, швыряли в огонь снег, тащили к пристройкам лестницы, карабкались на ближайшие крыши, сбивая искры и горящий пепел… Эйнар тоже полез наверх, когда понял, что ни парусов, ни амбара им уже не спасти.

Тогда-то он и услышал рев. Звериный, нутряной, исполненный боли и ярости. Рев, донесшийся будто из самого сердца пламени. Все, кто был на крыше конюшни, вздрогнули. Сэконунг обернулся к горящему амбару и подался вперед. Ему показалось, что дрожащая огненная завеса на двери вдруг потемнела. «Балка?» – подумал он. И едва не сверзился вниз, оглушенный новым раскатистым рыком. Пламя колыхнулось. Те, кто стоял ближе всего к двери, сыпанули в стороны.

Это была не балка.

Изнутри охваченного огнем амбара навстречу онемевшей толпе выкатился огромный мохнатый шар. Выкатился – и замер на мгновение, роняя в снег искры с опаленной шкуры. Сковавшая подворье тишина была недолгой. Кто-то сдавленно крикнул: «Медведь!» – ближние бойцы попятились, задние со всех ног бросились за топорами и вилами, заголосили женщины… А зверь, словно очнувшись, с ревом разинул черную пасть и прыгнул вперед. Взлетела кверху когтистая лапа – кто-то из воинов, взвыв, отлетел в сторону. Еще один свалился в снег с раскроенным черепом. Следующего зверь просто подмял под себя, ломая кости, и вгрызся ему в горло. Бедняга не успел даже вскрикнуть… А оборотень, подняв блестящую от крови морду, облизнулся, отпихнул лапой безжизненное тело и глухо зарычал. Взгляд его мутных глаз скользнул по двору, ища новую жертву.

Искать долго не пришлось. Шатающуюся из стороны в сторону фигуру ошеломленный Эйнар заметил не сразу – только когда толкавшийся вокруг пожарища народ схлынул, ища защиты в стенах большого дома. Все бежали от амбара, и лишь один безумец стремился к нему.

– Лорд! Куда?!

Крик Рагнара привел сэконунга в чувство. Вихрем слетев по лестнице вниз, он схватил первое, что подвернулось под руку – кажется, брошенное ведро, – и, не целясь, запустил прямо в морду зверю. Не попал, только раззадорил. Медведь отшвырнул жалко брякнувшую кадушку, нагнул башку и снова рванулся вперед. Не к Эйнару – была цель поближе.

– Мак-Лайон, чтоб тебя! Стой!

Но шотландец словно оглох и ослеп. Держась одной рукой за горло, давясь кашлем, он с каким-то сумасшедшим упорством брел прямо навстречу собственной смерти. Эйнар выругался. «Не успею, – понял он, лихорадочно обернувшись. От дома уже бежали дружинники с копьями и факелами. – И они не успеют… Разве что повалить дурака? Авось зверь перемахнет в прыжке». Плюнув на здравый смысл, сэконунг сорвался с места. Но добраться до ополоумевшего лорда ему уже не светило: кто-то налетел сзади и сбил с ног его самого.

– Тебя там еще не хватало, – рыкнул сверху брат. – Не рыпайся. Лежать, кому сказано?.. Лорд! Стой! Сто-о-ой!

– Рагнар, пусти! – плюясь снегом, взвыл Эйнар. – Пусти, дурень, не поможет! У него один Творимир перед глазами, а что оборотню башню снесло… да слезь же ты с меня, боров!

– Оборотень?.. – прошелестело слева.

Сэконунг, не оставляя попыток вырваться, скосил глаза и увидел край черного одеяния. Священник? Он-то чего приперся, подумал Эйнар и зашипел от боли: любезный братец для пущей сговорчивости заломил ему руку за спину.

– Не рыпайся, – повторил Рагнар. – Без тебя разберутся. Вот дьявол!..

Эйнар вскинул взгляд вверх. Увидел растянувшуюся в прыжке огромную тушу, застывшего прямо перед ней человека с вытянутыми руками, бегущих к амбару людей…

– Окружай! – загрохотало сзади. – С двух сторон заходи!

Медведь настиг свою жертву раньше, чем отзвучали последние слова приказа. Советник Кеннета Мак-Альпина полетел на землю. Взметнулась и вновь с силой опустилась когтистая лапа, голова шотландца мотнулась в сторону. Оборотень, оскалившись, склонился над оглушенным, целясь в горло – и вдруг с ревом отпрянул. Эйнар, уже мысленно попрощавшийся с гончей, недоверчиво сощурился: на самом носу медведя висела какая-то белая тряпка. Она вилась вокруг морды, лезла в глаза… И шипела, как живая, Один свидетель!

– Что за… – выдохнул Рагнар.

Захват сзади ослаб. Сэконунг, пользуясь замешательством брата, рывком высвободился из его рук. Отпихнул священника, вскочил на ноги и, расталкивая набежавших бойцов, бросился вперед.

На этот раз он успел. Разбираться, жив советник или нет, не стал – схватил за что пришлось да оттащил подальше от беснующегося зверя, благо тому было не до них обоих. Оборотень, совершенно ослепнув, крутился на одном месте, мельтеша в воздухе лапами. «Тряпка» вертелась как уж на сковороде, громко стрекотала, царапалась, но противнику не давалась. «Куница, что ли? – промелькнуло в голове Эйнара. – Или горностай?»

– Совсем зверье взбесилось, – вынес вердикт он, заворачивая за угол сарая. Прислушался к реву, что, не прекращаясь, несся со стороны амбара, к воинственным воплям дружинников… Окружили, значит. И то ладно. Сэконунг с облегчением выдохнул и склонился над неподвижным телом. Глаза советника были закрыты, лицо в крови. «Да не опоздал ли я? – с тревогой подумал Эйнар, прикладываясь ухом к груди спасенного. – И кольчуга в лохмотья… Хотя нет, вроде дышит». Он выпрямился. Вытер оцарапанную, измазанную в крови щеку, подхватил лорда под мышки и поволок к большому дому.

…Советнику повезло. Отделался только ушибами, сломанной в двух местах рукой да несколькими рваными ранами. В сознание, правда, до сих пор так и не пришел. «А остальные уже не встанут», – с тяжелым сердцем подумал Эйнар, шаря потухшим взглядом по двору. Оборотень убил шестерых. Еще одного, самого первого, на всю жизнь покалечил, перебив позвоночник. И ушел. Если бы не священник!..