Охота на гончих - Федотова Надежда Григорьевна. Страница 117

Смиренный отец Теодор, сам того не желая, отнял у норманнов возможность отомстить за своих. Эйнар не успел к финалу, но ему рассказали: как ревущего зверя взяли в кольцо, как дружинники выставили копья, как натянули тетивы луков стрелки на крышах и как тщедушная фигура в рясе, потрясая распятием, врубилась в строй бойцов, выкрикивая что-то на латыни. Строй был разбит, норманны замешкались на долю секунды – и медведь, расшвыряв окружение, дал деру. Жрать не стал, видно, побоялся железа, просто исчез в снегопаде. Гуннар хотел пустить собак по следу, да Рагнар не дал. Псов пожалел. «Брякнул же я при святоше про оборотня, лопух!» – мысленно плюнул сэконунг. И сжал кулаки. Он сам не знал, радоваться ему или горевать. Он уважал Творимира и не желал ему смерти, однако… Лютый зверь, рожденный огнем, не имел с воеводой ничего общего. Он даже на себя прежнего, в медвежьем обличье, и то не был похож!..

– Эйнар, ты меня слышишь?

Сэконунг, вынырнув из своих дум, как из болота, поднял голову и посмотрел на брата:

– А?

– Вы с лордом как спелись, – качнул головой Рагнар. – То один глохнет, то другой. Я говорю, светает. Пошли в дом. Тебе бы еще умыться, вся морда в золе… Кстати, не знаешь, чего это отца Теодора вдруг на подвиги потянуло? Он следом за тобой ломанулся тогда как ошпаренный!

– Не знаю, – коротко буркнул Эйнар, отводя глаза. И, увидев стоящего на крыльце ярла Ингольфа, с облегчением добавил: – Пошли. Тебя жена ждет, меня караульщики. Да я и не против, по совести, еле на ногах держусь!

Он хлопнул брата по плечу и заторопился к большому дому. Рагнар, глядя ему вслед, задумчиво прищурился. Сэконунг откровенно врал.

«Знать бы о чем, – с затаенной тревогой подумал Рагнар. – И ради кого?»

Глава 30

Солнце над Бергеном вставало красное, стянутое по краям туманным кругом. Астрид, закрывая дверь псарни, подняла голову и взглянула на небо. Тучи разошлись, ветер тоже немного стих, но солнце… Метель будет. Наверное, ближе к ночи, а то и к завтрашнему утру, но будет. Перед ненастьем всегда затишье. И собаки тревожатся.

Она опустила засов.

– Всех заперла?

Услышав голос мужа, северянка обернулась. Ее серое от ночных волнений лицо просветлело.

– Всех. Кроме Вихря.

– Этого запрешь, пожалуй, – хохотнул Рагнар. – Носится по двору, задравши хвост, еле его от амбара отогнал! Медведя ищет.

– Может, в доме закрыть все-таки? – нахмурилась Астрид. – Как бы по следу не сорвался.

– Без остальных не пойдет, не дурак. К темноте сам в тепло запросится… А ты что здесь? Я бы один управился.

Она на миг прикрыла глаза и покачала головой:

– Ничего. Мне хотелось выйти. Внутри дышать нечем, да еще раненые…

– Устала? – ласково спросил он, привлекая жену к себе. Та с тихим вздохом потерлась виском о его плечо и кивнула. – Пойдем, Астрид. Хоть на пару часов приляжем, мне тоже не помешает. Тира-то здесь?

– Домой уехала, Гуннар настоял.

– Тоже верно. Я б и тебя отправил подальше, да куда ж? – Он, помедлив, раздумчиво добавил: – Хотя к Гуннару на двор и можно, если так-то…

– Рагнар!

– Не фыркай, – сердито велел он, увлекая вскинувшуюся было жену к большому дому. – Сама же видишь, что у нас творится! Ингольф, Эйнар и Мак-Лайон без жен уже остались, еще мне не хватало!.. А ну как душегуб и до тебя доберется? Или зверь давешний назад повернет?

Астрид вздрогнула. А потом, сведя брови на переносице, упрямо мотнула головой:

– Не вернется, без того чудом ушел. И не поеду я к Тире! На кого дом оставлю? На вас с братьями?.. За больными догляд нужен. Ты их, что ли, перевязывать будешь?

Рагнар недовольно крякнул. По его мнению, с ранеными прекрасно справились бы слуги. Но поди объясни это Астрид! Упрямая – сил нет. И порой еще хуже суетливой Гуннаровой женушки: все-то ей надо самой, да на совесть, да под личный надзор…

– Ярл из тебя вышел бы просто на зависть, – примирительно сказал он. Супруга улыбнулась. – Ну, пойдем! На стол соберем, что там с тризны осталось, перекусим да спать… Лорд-то как? Живой?

Астрид поморщилась. Эйнар приволок бесчувственного шотландца в большой дом, госпожи Мак-Лайон рядом не было, так что пострадавшим, как и прочими ранеными, пришлось заниматься старшей хозяйке. В лекарском деле она понимала и еще одного раненого приняла без возражений, но внутренне сердилась до сих пор. Без гостей увечных не знаешь, за что хвататься, а они еще и на рожон лезут сами! Это кем же быть надо, чтобы в одиночку да без оружия на целого медведя переть?.. И ведь выжил! «Правду говорят, что дураку море по колено», – пасмурно подумала северянка. И посмотрела на мужа:

– Живой. Не очнулся еще, но можно не беспокоиться. Я его велела в гостевой дом отнести, чтоб место освободить. Там Ульф вернулся, приглядит. Если вдруг хуже станет, меня позовут, но это вряд ли. Кроме руки, ничего не пострадало. Серьезно, я имею в виду.

– Хорошо. А то Харальд мне уже плешь проел – что-де королю шотландскому предъявим да как отбрехиваться будем, коли советник его помрет… – Рагнар передернул плечами. Лорд Мак-Лайон ему нравился, но не до такой степени.

Уже поднимаясь на крыльцо в обнимку с женой, норманн оглянулся в сторону гостевого домика. Вспомнилась тризна, собственная поднятая чаша и тихий голос: «Ничего больше не ешь и не пей, пока я не вернусь». К чему лорд это сказал – опасался, что отравят? И что делать теперь, когда вернуться-то гончая вернулась, но лежит деревянной чуркой и ни глаз раскрыть, ни объяснить ничего не может?

«Ну не поститься же мне теперь! – раздраженно подумал Рагнар. – А если он только через неделю очухается?»

– Верно Эйнар говорит, – буркнул он себе под нос. – Одна головная боль с этих гончих!..

Астрид удивленно обернулась, но муж только махнул рукой и быстро взбежал вверх по ступенькам.

Тишина, царившая уже который час в гостевом домике, с каждой минутой густела все больше – словно наваристая каша, с лишком насыпанная в котел. Еще немного – и полезет наружу, выплеснется в огонь, зашипит, задымит… Ульф, сидящий на сундуке у кровати, повернул голову. Лицо его на мгновение исказила гримаса недовольства. «И чего явился? – подумал он, мазнув взглядом по темной сухощавой фигуре у очага. – Ишь, застыл, как курган могильный. Эти русы!..»

Норманн нахмурился и отвернулся. Незваный гость раздражал его одним своим присутствием – с того самого момента, как в числе еще двух дружинников Эйнара переступил порог, неся на одеяле бесчувственного лорда Мак-Лайона. Старшая хозяйка велела отправить раненого сюда, что они и сделали – под присмотром Тихони. Только тех двоих давно след простыл, а этот уселся как ни в чем не бывало и объявил, что подождет. Невнятное мычание Ульфа, даже опешившего слегка от такого нахальства, белоголовый рус заткнул быстро. «Время дорого, – отрезал он. – Мне нужен твой хозяин сразу, как очнется. Для его же блага». Что дружинник имел в виду, так и осталось невыясненным. И как ни велик был соблазн вышвырнуть наглеца за дверь, Тихоня этого не сделал. О чем теперь жалел все больше и больше: Вячко ничего не говорил, ничего не трогал, на жизнь его сиятельства не покушался, просто сидел и смотрел на огонь, но даже это бесило норманна до невозможности. «Не будь они с Творимиром приятели, я бы…» – подумал Ульф, но мысль свою так и не закончил, только голову опустил. Творимир! Да как же такое могло получиться?

Кем на самом деле является бывший воевода, Тихоня, конечно, знал. И не раз видел, как оборотень перекидывался. Спервоначалу норманн струхнул, понятно. И во второй раз тоже. А после уже как-то привык – наверное, как раз потому, что даже в обличье зверя Творимир всегда оставался человеком, телохранителем, другом… И Ульф даже мысли не допускал, что может быть как-то иначе. А теперь? Как быть, чего ждать?..

– И что ж с ним стряслось ни с того ни с сего? – забывшись, с тоской пробормотал Тихоня.

Дружинник у очага шевельнулся.