Притяжение влюбленных сердец (СИ) - "Цветы весеннего сада". Страница 208

В мгновение ока пламя перекинулось на занавеску. Анна закричала, и князь с ужасом увидел, как пламя от криков пленницы стало еще сильнее. Что за колдовство такое?

Оттолкнув Его Сиятельство, она опрометью бросилась из комнаты.

Разумовский не смог поймать несносную девку. Борясь за свою честь, здоровье и жизнь, она бежала так, словно за ней гналась тысяча чертей.

Пока он звал слуг, а те несли воду, дьявольский пожар разгорался все сильнее. Ведьма!

Одно он знал точно, Анна из особняка не выберется. Оставив бессильную нерасторопную прислугу тушить все сильнее разгорающийся пожар, Разумовский пошел искать пленницу, уже твердо зная, чего он хочет.

Анна никогда не пожелает быть с ним, добровольно не подчинится. Разумовский испытывал ярость. Он хотел делать ей больно.

Аня спряталась в конюшне. Она знала, что пламя пожара скоро доберется и сюда. Она пряталась, оттягивая момент расправы и надеясь на чудо. Она не знала, что из бед случится раньше - её найдет Разумовский, или она сгорит в пламени пожара. Неизвестно, что хуже. Жить хотелось ужасно. Она металась. Лошади волновались.

Князь быстро нашел ее. Нехорошо усмехаясь, он шел на нее, отрезав пути к выходу.

Увидев, что пламя перекинулось на конюшню, Аня начала выпускать обезумевших от ужаса лошадей.

Тут произошло нечто странное. Лошади бросились на Его Сиятельство. Князь упал, отброшенный своим же обезумевшим от страха жеребцом.

Увидев, что проход свободен, Анна побежала к выходу вслед за лошадьми.

Конюшня занялась огнем.

Бежать было особо некуда. Сразу за конюшнями находилось небольшое ледяное озерцо, а выходы слева и справа вдоль берега были огорожены и заперты. Небольшое частное пасторальное уединение превратилось в огненную ловушку.

Лошади не думали. Ведомые инстинктом, они бросились в воду. Озеро было неглубоким, всего около двух-трех метров. Лошади смотрели на пожар, высунув из воды лишь головы, дрожа от холода и страха.

Аня стояла на берегу и не знала, куда ей деться. Ворота были закрыты. Пламя все разгоралось.

Подул холодный ветер и накатил такой страшный мороз, что вода озера в один миг замёрзла, издав странный гулкий звук удара по стеклу. Замерзли даже небольшие волны.

Аня смотрела на жуткое, невиданное зрелище. Озеро стало словно огромной плитой темного мрамора, на которую тихо падал ослепительно белый снег. На этой мраморной плите стоял десяток лошадиных голов, будто отсеченных безжалостным топором палача. В выпученных глазах мертвых животных горело пламя ужаса.

Тут показался Разумовский. Хромая, он пошел прямо на нее. В руках у него была палка. Анна завизжала.

- Что ты за ведьма такая! Ты спалила дом, ты убила моих лошадей! - гневно сказал он.

Аня подумала, что он сейчас убьет её, вот этой самой палкой. Деться было некуда.

Эти слова князя стали последними.

Яков появился, как всегда, вовремя. Отстрелив замок боковых ворот, он увидел Разумовского, загнавшего на лед полураздетую простоволосую Анну. Штольман поднял револьвер и безо всяких раздумий выстрелил. Он уже давно задолжал этот выстрел князю.

Нужно было пристрелить его раньше.

Князь упал на свежевыпавший снег и закрыл глаза. Последней мыслью, что промелькнула в его аристократической голове, была фантазия о том, что зрелище его смерти, должно быть, достойно картины Босха…

- Аня!

Яков подбежал к жене и укутал ее в свое пальто.

- Яша, мне ужасно холодно. - сказала она.

Он посмотрел вниз и увидел, что Анна потеряла один тапочек и стоит босой ногой на снегу.

Он хотел взять ее на руки, но с женой приключилась истерика.

- Почему ты так долго! - закричала на него Аня, - где ты был? Ты искал меня целый месяц! Я звала тебя! Ты же обещал защищать меня.

Яков не стал спорить. Он до боли сжал губы. На этот раз он действительно искал ее слишком долго. Штольман быстро подхватил жену на руки и отнес в экипаж. Там он оставил ее, поручив заботам Петра Ивановича.

Ему вместе племянником предстояло избавиться от тела князя. Довольно уже проблем от Его Сиятельства. Никакого разбирательства не будет.

***

Благоразумный Намжин, ожидая приезда господина Штольмана, снял для начальника каторги самый хороший номер в местной гостинице. Не Бог весть что, но город был торговым, поэтому путешественников, которым требовался ночлег, здесь хватало и гостиницы были неплохими.

Завтра им еще предстояло раздобыть одежду для госпожи Штольман и, возможно, врача.

Яков вцепился в жену железной хваткой и так и держал, пока она тихо не попросила отпустить ее.

Оставшись наедине, Яков в сотый раз бездумно ощупывал Анну, спрашивая все ли в порядке.

- Я не в порядке, Яша! - закричала Аня, отбросив его руки и отвернувшись.

- Он к тебе прикасался? - побелел Штольман.

- Нет, почти. Мне просто нужен отдых. Разумовский не тронул меня. Сегодня, похоже, собирался, но не смог.

Штольман взял себя в руки, расстелил им постель и Анна, кусая губы, облегченно забралась под одеяло. Она молчала.

Он лег рядом. Четыре безумных недели закончились. Теперь Анна отталкивает его, конечно, она злится. Что он с ней сделал, этот негодяй? Аня смотрит на него как чужая, даже не позволяя прикоснуться к себе.

Якова затрясло от выходившего напряжения.

Аня отвернулась от мужа, и накинув сверху на себя еще и плед, умудрилась завернуться в несколько теплых слоев. Холодно. Яков положил на нее руку, собираясь хотя бы погладить, но она дернула плечом…

Ночью ей приснился сын. Он сидел на Лалу, гарцуя и неплохо управляясь с конем.

- Мама, чудесный у нас жеребец. Самый лучший!

Лалу смотрел на нее и в его глазах была вся мудрость мира. Он любил хозяйку и готов был служить ей, катая ее или ее сына или любого другого, кого она полюбит. Лалу будет любить их тоже. Аня подошла к сыну и поцеловала его, не забыв погладить жеребца по гриве.

- Папа не виноват, ты же знаешь, - прошептал мальчик, - ну не обижайся на него!

С этими мыслями она проснулась. Ей стало стыдно. Яков не мог найти ее, каким чудом ее вообще нашли? Нельзя думать только о себе. Ей было больно и страшно, но каково было ему, в неизвестности…

Она повернулась к мужу.

Он не спал.

Аня внимательно смотрела на него. Ужас. Похудел, словно высох. Под глазами легли синие тени.

- Прости меня. - сказал Яков.

- Я знаю, ты искал. - сказала Аня.

Она высвободилась из кокона и легла к мужу под бок, а он облегченно обнял ее.

- Как он? Как наш сын? - спросил Яков.

- Вроде бы хорошо.

- Он не шевелится?

- Пока нет. Рано еще.

Яков неуверенно забрался рукой к ней под одеяло.

- Можно, я поглажу его?

- Нужно. Я скучала. И наш ребенок тоже. Знаешь, он все чувствует.

Яков осторожно дотронулся до упругого живота жены, осторожно ощупывая. Он стал гораздо больше, но все еще такой маленький. Под юбками так и вовсе незаметно.

- Я так беспокоился за тебя, Аня. Неизвестность и беспомощность хуже самой страшной пытки. Не было ни одной минуты за этот месяц, чтобы я не думал, как ты, что с тобой. Ты расскажешь, что с тобой происходило?

- Расскажу позже. Князь почти не касался меня, но постоянно угрожал. Я так привыкла бояться, что даже не верится сейчас, что все закончилось. Мне кажется, Разумовский был изощренным садистом. Ему нравилось держать меня в страхе.

Он говорил мне такие вещи, ужасные. Я боялась спать ночами и ставила у двери стул, чтобы проснуться, если кто-то захочет зайти.

- Я очень виноват перед тобой. Мне так жаль, что не было никого, кто бы утешил тебя. - погладил ее Яков.

- Меня утешал наш сын. Он приходил ко мне ночами. Самыми страшными темными ночами я была не одна… Князь отобрал мое кольцо. - Аня показала на пустую руку.

- Я куплю тебе другое. - поцеловал ей пальцы муж. - Я потерял свое. Даже не представляю где.

Они проспали почти сутки. Говорили, плакали, целовались и снова спали.