Расплата за ложь (ЛП) - Хара Кай. Страница 30

Я хмыкаю во все горло, подтверждая его слова.

― Тяжело было играть после смерти родителей?

Я чувствую, как его руки на мгновение замирают в моих волосах, а затем снова начинают двигаться, и меня охватывает смущение.

― Извини, ― пробормотала я. ― Я не хотела лезть не в свое дело.

Он заканчивает заплетать косу и завязывает ее, прежде чем ответить.

― Все хорошо. ― Он говорит мне: ― И нет, не совсем. Футбол ― это то, как я чту их память, именно когда я играю, я чувствую себя ближе всего к ним. Это скорее борьба за то, чтобы найти способы сохранить память о них вне поля.

― Как библиотека? ― спросила я, вспомнив, что торжественное открытие состоится в эту субботу.

― Да, они оба были заядлыми читателями, а моя семья из поколения в поколение посещала АКК, так что в этом был большой смысл. Но я пытаюсь найти другие способы.

― Будь терпелив. Не обязательно все делать прямо сейчас. У тебя впереди целая жизнь, чтобы чтить их.

― Ты права. ― Сказал он задумчиво. ― А что насчет тебя? Ты надеешься стать профессионалом?

Я насмехаюсь над этим.

― Для женщин это гораздо более ограниченное поле деятельности, как в плане возможностей, так и в плане оплаты. Я люблю футбол и хочу, чтобы он стал частью моего будущего, но после колледжа он, скорее всего, отойдет на второй план, и я смогу выбрать любую карьеру.

― Чем бы ты хотела заниматься?

― Честно говоря, я не уверена. Определенно, каким-нибудь молодежным тренером на стороне, чтобы помочь воспитать следующее поколение девушек. Я также люблю животных, так что, может быть, стану ветеринаром? ― Мои глаза блестят от волнения, когда я продолжаю говорить: ― О, или открою кошачье кафе! Это было бы так весело.

Он весело смеется, вставая, и этот звук щекочет мне уши.

― Я не думал, что ты сумасшедшая кошатница.

Я хватаюсь за протянутую им руку и позволяю поднять себя на ноги.

― Сумасшедшая? Да. Кошатница? Когда-нибудь.

Его ответная улыбка настолько широка, что глаза превращаются в щелки, а у меня в животе порхают бабочки.

У него тысяча разных улыбок, и каждая из них имеет уникальное применение, уникальный смысл. Я разбираю их на части, анализирую, что он пытается передать каждой из них.

Сейчас он улыбается мне с такой нежностью, что у меня перехватывает дыхание. Его рука тянется ко мне, тыльная сторона пальцев проводит по моей челюсти и закручивается вокруг свободной пряди волос.

― Я пропустил часть. ― Он размышляет.

Он подносит ее к носу и нюхает, вдыхая из глубины души. Его глаза мягко закрываются, когда он вдыхает запах.

Я застыла перед ним.

Наконец, он открывает глаза. Они потемнели до такого оттенка, что кажутся почти черными.

― Блять, ты так охренительно пахнешь. Это была пытка ― держать тебя в руках и не иметь возможности ничего с этим поделать.

― Это… это духи, которые я купила здесь.

― Дело не в духах, ― ворчит он. ― Дело в тебе.

Я безумно краснею, застигнутая врасплох и одновременно довольная его комплиментом.

― Не беспокойся о прическе, ― говорю я ему, доставая из комода еще одну повязку. ― Ты отлично справился. У меня есть повязка, чтобы держать неизбежные свободные пряди уложенными. ― Я надеваю ее и притворяюсь, что позирую ему. ― Как я выгляжу?

Он не торопится с ответом, его глаза изучают мое лицо, мои волосы, мое тело. Мучительно стоять и не двигаться, когда между нами возникает напряжение.

Когда мое тело умоляет меня просто сделать шаг к нему.

Я знаю, что это все, что ему нужно, чтобы наброситься на меня.

― Ты выглядишь идеально. ― В конце концов, он говорит.

Я улыбаюсь ему, а затем отворачиваюсь, внезапно застеснявшись.

― Спасибо.

Он сокращает расстояние между нами и наклоняет мой подбородок, чтобы я встретилась с ним глазами.

― Давай я тебя подвезу.

И я хочу сказать «да». Отчаянно.

Потому что он пришел сюда, когда я нуждалась в нем, он сделал мне прическу, успокоил меня, вернул мне уверенность в себе и ободрил меня так, как никогда не ободрял ни один тренер, и все это в течение двадцати минут.

Да и хрен с ним.

― Хорошо.

В его взгляде вспыхивает победа, триумф растекается по лицу, как расплавленная лава.

― Тебе повезло, что у тебя капитанский матч, иначе я бы трахнул тебя на полу в этой спальне.

― Ты забегаешь вперед.

Он усмехается, выставляя напоказ свои острые клыки, как самый опасный из хищников.

― Вовсе нет. Это начало конца твоего бесполезного сопротивления, и мне не терпится увидеть, как ты наконец-то будешь умолять. ― Он улыбнулся дьявольской улыбкой. ― Но об этом позже. Сначала тебе нужно выиграть игру.

Они перешли к внезапному овертайму.

Несмотря на то, что АКК доминирует во владении мячом, им не удается забить победный гол.

А вот Тайер летает по полю.

Она была по всему полю, выигрывала перехваты, перехватывала передачи и ассистировала при единственном голе АКК.

Я стою в сторонке рядом с Фолкнер, наблюдая за ее перемещениями по полю с орлиным вниманием, когда игра начинается снова.

― Ты стоишь за этой трансформацией?

Я поворачиваюсь к Фолкнер с пустым выражением лица.

― Что?

Она наклоняет подбородок в сторону Тайер.

― То, как она играет. Она перешла на новый уровень.

Я оглядываюсь на поле и смотрю, как она идет в дриблинг и обманывает защитника.

― Это все она. Она приложила все усилия.

Она одаривает меня редкой улыбкой.

― Вы, ребята, хорошая команда.

Да, я в курсе.

Тайер бежит вдоль боковой линии, следя за мячом на поле, ожидая, как будет развиваться игра. Я протягиваю руки и кричу:

― Давай, Тайер. Поднажми!

Она слышит меня сквозь шум толпы и поворачивается в мою сторону, ища меня глазами. Когда она наконец видит меня, то останавливается, и медленная улыбка расплывается по ее лицу, прежде чем она машет мне рукой.

Ну, блин. Я не хотел ее отвлекать.

― Иди. ― Я говорю ей, указывая на ворота соперника. Это выводит ее из задумчивости, и она мчится в том направлении. Когда она пробегает мимо меня, я говорю ей: ― Давай, покажи им, на что ты способна.

И она, блять, показывает.

Она получает прекрасный пас от своего полузащитника и мчится к воротам. Она обходит защитника и оказывается в двадцати метрах от ворот, после чего передает мяч нападающему.

Я вижу, что произойдет, еще до того, как это случится, и это настолько хорошо сыграно, что я чертовски впечатлен. В серии передач в касание, демонстрирующих сыгранность команды, вингер отдает мяч атакующему полузащитнику, который затем передает его Тайер.

И она забивает.

Мяч пролетает над левой рукой вратаря и залетает в сетку ворот.

Ее товарищи по команде прыгают на нее, кричат поздравления, обнимают ее.

Она освобождается и вдруг бежит ко мне с огромной, сияющей улыбкой на лице. Она прыгает в мои объятия и крепко обхватывает меня за шею.

― Мы сделали это!

― У тебя получилось. ― Мурлычу я, зарываясь лицом в ее шею и прижимая ее к себе. ― Горжусь тобой, ― грубо говорю я ей на ухо.

Я держу ее так, кажется, несколько минут, но уверен, что это всего лишь несколько секунд. Она шепчет «спасибо», как мантру.

Наконец, я отпускаю ее, позволяя ей скользнуть по моему телу. Судя по ее расширенным глазам, она чувствует, как мой твердый член упирается ей в живот, но она не комментирует это, так как Фолкнер подходит к ней.

― Молодец. Это была победа, достойная звания капитана. ― Говорит она ей, прежде чем обнять ее.

― Спасибо. ― Кажется, я никогда не видел Тайер такой счастливой, и мне вдруг захотелось сделать все, что в моих силах, чтобы она снова почувствовала себя такой.

Следующими к ней подбегают ее друзья и поздравляют ее.