Истинное наказание - Гусейнова Ольга. Страница 10

Благодаря памяти Ежении я узнала, что все оборотни способны, так сказать, по вкусу ощущать чужие эмоции, особенно негативные, которые гипотетически несут опасность. Но только сейчас я целиком и полностью осознала это свое новое умение. И радости оно мне не принесло. Ведь двоюродный брат, пусть и спас, что-то скрывает!

– Спасибо, что спас мне жизнь! – я крепче сжала его руку.

Однако моя благодарность только усилила привкус горечи и вины. Как и его глухой голос:

– Не за что! Мы родная кровь.

Рассказывать о случившемся дома не стали оба. У меня не было доказательств, а без них пугать тетю Артемию, которая встретила нас накрытым столом с пирогами, чаем и неожиданно счастливой улыбкой, я не решилась. А по какой причине брат промолчал, не знаю.

Замечательный город Фир покорил меня еще на подъезде. Вообще, земли моего клана радовали глаз ухоженностью и заботой о его жителях. Оборотни, обладая чувствительным обонянием, не любили дурно пахнущий мусор и помойки, соответственно слыли и реально были аккуратистами, наверное, по принципу: логово должно быть идеальным. И мне этот факт в новом мире пришелся очень даже по душе. Из поместья и собственно сельской части, где сосредоточена большая часть пахотных земель, до города ведет широкая и ровная дорога. Из города уходит дальше, на север и восток, утрамбованный каменной крошкой торговый тракт.

Наш экипаж уверенно и мягко катил по дороге, не прыгая на ухабах и не поднимая клубы пыли, позволяя любоваться окружающими природными красотами. Рядом со мной села Артемия, а напротив – Рейтиш с Райвеком. За экипажем, видимо из-за гибели «моих» родителей, следовали пятеро конных стражей. И трое из них – темные суровые маги. Только после «тучки», сломавшей толстенную сосну, в их компании я больше не чувствовала себя в безопасности. В отличие от дядиной семьи.

Город нарядно пестрел фруктовыми садами – заманчиво и сладко наливались, краснели и желтели яблоки и груши. Как здесь говорят, седмица-другая и хозяйки начнут их сушить на зиму, варить изумительный яблочный сыр и варенье, томить воздушную пастилу, мочить в кадках на зиму. Запахи будут стоять… Я сглотнула слюну. Широкие улицы, добротные одно и двухэтажные дома с клумбами или огородиками, таверны и лавки, внушительная площадь в центре которой статуя взлетающего филина. И довольно много людей… оборотней, занимающихся повседневными делами.

Завидев нашу семью, многие горожане улыбались и приветственно махали руками, кто-то даже подходил перекинуться приятным словечком. На площади мы встретились с бургомистром, который о чем-то спорил с главой городской стражи. Память Ежении выдала, что эти законники, в общем-то, добропорядочные нелюди. А исходя из увиденного лично, я могла лишь согласиться. Хозяйская рука и забота чувствовались в каждом уличном булыжнике.

Пока мы лакомились сладкими пирожными в центральной таверне, демонстративно приветствовали городских жителей и недолго болтали о моем здоровье с главой города и главным стражем, меня не покидало ощущение, словно я на сцене. Актриса, которая отыгрывает чужой спектакль. Или выполняет какую-то обязаловку. Странное, требующее внимания чувство.

После обеда решили возвращаться. Дядя предложил устроить пикник на природе, чтобы порадовать «своих зверят». Райвек у меня вызывал двоякие чувства. Высокий, довольно привлекательный и крепкий мужчина. Выправка, манеры и некоторые замашки выдавали в нем военного. Умный, деятельный; если судить по обращению с челядью, не злой и не жестокий. Скорее, справедливый. Со мной он держался сдержанно, но не мог скрыть снисходительного превосходства, что ли. И рядом с ним во рту всегда кислило, словно от перебродившей капусты. Кажется, он тайно презирал Ежению. Наверное, за слабость, ведь темные, как нам преподавали в Далимской школе, не любят слабых или в чем-то ущербных.

С другой стороны, я восхищалась Райвеком. Этого мужчину большинство окружающих заметно побаивалось, но уважало. Попусту он никогда не говорил, только по делу. И со знанием дела. Мне кажется, у него было лишь одно слабое место – его жена и сын. Для них он был готов на все, даже вывернуться наизнанку. И то, с какой обжигающей любовью и собственничеством он смотрел на Артемию, вызывало у меня трепет. Хотелось бы, чтобы нашелся мужчина, который и на меня будет смотреть так.

– Дядя Райвек, не расскажите, каково это: служить на границе светлых и темных? – обратилась я к родичу.

Экипаж мерно стучал колесами по глинистой дороге, молчать было скучно, но дядя лишь усмехнулся добродушно:

– Ко всему привыкаешь.

– А как вы вообще на границу попали? – не отстала я.

Райвек пожал плечами, но, заметив интерес и у сына на лице, развеселившись, все же согласился побаловать рассказами:

– Я родился и вырос в Лейворте, это небольшой город. Мои родители из древнего, но не богатого рода без аристократической приставки «ди». Третья, ненаследуемая титул линия. – В этом месте он досадливо поморщился. – Поэтому, закончив Лейвортскую магическую академию, я отбыл служить туда, куда направили. В Дольче, небольшой городок на границе Ирмунда и Байрата. Кроме охоты в богатых дичью лесах других развлечений там толком и нет.

– Дольче… Дольче… – что-то цеплялось в голове, свербело и напомнило вспышкой. – Это тот город, где убили повелителя Ирмунда? И после чего началась война между Ирмундом и Байратом?

– Рад, что потраченные на твое образование средства не были потрачены впустую! – улыбнулся Райвек, непонятно, то ли укусил, то ли похвалил. – Все верно. Именно там. И именно в тот год я прибыл на службу. Больше того, лично участвовал в охоте на светлых выродков и присутствовал при обряде…

– Обряде? – подался к отцу Рейтиш.

– В тот год наш повелитель с супругой и двоюродным братом, представляли Ирмунду своих наследников: Ромуса ди-ре Солара и Анриша ди-ре Сола. Поэтому путешествовали по королевству всей семьей. В Дольче они решили поохотиться. В результате подлого нападения светлых погибла супруга повелителя и его брат. Сам он был тяжело ранен, но дожил до момента, когда мы поймали и привели к нему всех виновных. Затем повелитель провел обряд, во время которого принес в жертву Великой Белой Эйте убийц и себя. Заплатил Белой Эйте за смерть короля Байрата, главного заказчика этого нападения. С тех пор и началась война Ирмунда и Байрата…

– Ужас, – шепнула я глухо.

Никак не могла принять то обстоятельство, что в этом мире вера в богов безусловна. Они реально существуют и даже отвечают своим смертным подопечным на обрядах. Вот где жуть! А вдруг не угодишь? Разозлишь или разочаруешь?

– И чем все закончилось? – сгорая от любопытства, спросил Рейтиш.

И я его поддержала горящим любопытством взглядом. Дядя заметно забавлялся за наш счет, но отвечал охотно:

– Войной длиной в тридцать лет. И поверьте мне, досталось каждой стороне. Хотя недавно до меня дошли новости от сослуживцев, что Байрат обратился к Ирмунду с предложением о мире. Год-два и, может быть, он даже настанет на наших землях…

– Дай-то бог… – выдохнула я, не подумав.

– Бог? – удивилась Артемия, нежась под «крылышком» у любимого мужа.

– Богиня. Сияющая, – поправилась я.

Удивление тети понятно, у оборотней одно божество, да и то женского пола. В экипаже снова затихло, но вскоре дядя спросил:

– О чем ты так сурово думаешь, Ежения?

– Чем заниматься в жизни? Кем работать?

– Не забивай себе голову всякой ерундой. С учетом твоей ущербности, главой клана ты не станешь. Не имеешь права по закону Дарглана. Поэтому думай о замужестве! Родишь наследника и твоей главной работой станет забота о семье и детях, – сухо посоветовал дядя.

Голос ровный и бесстрастный, но в самих словах я нашла столько скрытого презрения и уничижения, что хоть ложкой ешь.

– Я могу вести дела клана, хотя бы учет средств, у меня неплохо с математикой, – ровно предложила я.

– Да? А раньше ты не рвалась помогать, – с непонятным подозрением прищурился дядя.